Любовница отменяется, или Тренчкот - Наталия Левитина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Спасибо за предоставленную информацию, – сказала я Лиле. – Ты мне очень помогла. Ну, иди. У меня мало времени. Еще столько всего надо успеть сделать до вечера.
– А что вечером? – с нехорошим предчувствием поинтересовался саблезубый тигр в обличье молодой женщины.
– Да так… Идем с Никитой в ресторан. Мой милый решил устроить романтический вечер. У меня и вечернее платье есть. С открытыми плечами, – безжалостно отрапортовала я.
Лиля скорчилась от невыносимой боли. Романтический вечер! Ресторан! Никита! Декольтированное платье!
– Тебе не стоит открывать плечи, – на последнем издыхании пустила она отравленную стрелу. – Они слишком худые. Даже костлявые!
– Ну и ладно! – беззаботно ответила я. – Кто заметит? Ведь я надену колье – мое изумительное колье с бриллиантами и рубинами. Ты его видела?
– С бриллиантами и рубинами? – всхлипнула Лилия.
– С бриллиантами и рубинами. Никита подарил на помолвку. Он так оригинален, согласись? Мог бы обойтись простеньким колечком каратов этак в восемь. Но ему захотелось именно колье. Что ж, я не очень-то сопротивлялась!
– Вы все-таки решили пожениться?
– Конечно. И потом, практически мы и так муж и жена.
– Фу, это сожительство, – брезгливо поджала губки Лиля.
– Называй как хочешь. Зато семь раз в неделю я обеспечена роскошным сексом. В отличие от несчастных, напрочь утративших представление об этом приятном процессе.
– Кого ты имеешь в виду?! – взвилась Лиля.
– Да так, – я махнула рукой. – Ну, чао, моя дорогая.
Из кабинета Лиля выползла в состоянии полутрупа. А кто просил ее задерживаться здесь так долго? Сообщила сведения о Ксении Савич – пора и честь знать!
Освободившись от завистницы, я сразу же позвонила Глебу:
– Ты знаком с Ксенией Владимировной Савич, семьдесят второго года рождения, владелицей мебельного бутика «Джорно»?
– Здравствуй, Юля! Я тоже по тебе ужасно соскучился.
– Нет, ну ты ее знаешь?
– Естественно. Одна из ромашек, раздавленных нашим бульдозером.
– А точнее?
– Аслан камня на камне не оставил от ее бизнеса. А зачем тебе Ксения? Только не говори…
– Да!
– Нет, это невероятно!
– Да, Ксения Савич тоже купила сиреневый тренчкот в «Шифоньере». Как это сделала я и Эльмира Кумраева. Скажи, если б на стройке ты столкнулся с ней, а не с Эльмирой, – ты бы перепутал ее со мной?
– Столкнулся бы с Ксенией и принял ее за тебя, а не за Эльмиру? Так?
– Нет, подожди. Столкнулся с… Блин!
– Все как-то очень сложно.
– Глеб, умоляю. Ты мог бы перепутать меня с Ксенией, если б мы были одеты одинаково и носили черные очки? Но при этом я – это не я, а Эльмира Кумраева.
– Так с кем мне сравнивать?
– Хотя постой! Если в игру вступает Ксения, то Эльмира, как и я, совершенно ни в чем не виновата! Пусть даже в сентябре она не летала ни в Турцию, ни во Флориду.
– При чем здесь Флорида? Вообще-то у Ксении рыжие волосы.
– А если надеть черный парик?
– Да, она будет выглядеть довольно эффектно. Отличная идея!
– Значит, на стройке ты встретил не меня и не Эльмиру. А Ксению Савич! Это она столкнула нашего работодателя в яму! Ее бизнес висел на волоске, Аслан вотвот собирался переманить к себе итальянцев из «Лиарно», и тогда Ксении крышка.
– Или они действовали сообща, – глубокомысленно произнес Глеб.
– Кто?
– Эльмира и Ксения.
– Ну, да. Обе в одинаковых тренчах. А я в таком же плаще, парике и очках стояла у выхода со стройки с плакатом: «Не входить! Опасное для жизни нашествие сиреневых человечков!»
– Я просто предположил.
– Как бы мне встретиться с Ксенией?
– Зачем тебе это делать самой? Просто натрави на нее следователя.
Легко сказать!
– Мой следователь исходит слюной вожделения лишь в одном случае – когда поблизости я. Другие жертвы ему неинтересны.
– Вот ты попала в переплет!
– Никогда больше ничего не куплю в «Шифоньере»! – поклялась я. – Пойду искать телефон Савич.
Когда девушка едет в маршрутке с таким отрешенным выражением на лице – ясно: она мысленно ищет кратчайшее доказательство теоремы Ферма. Или по крайней мере прикидывает, подойдет ли новая рубашка к старым джинсам.
Но я, как всегда, оригинальна: ни теорема, ни вопрос сочетаемости вещей меня не волнуют. Я пытаюсь вычислить, сколько килограммов груза разрешается пронести с собой в следственный изолятор. В редакции мой вопрос почему-то всех насмешил. «Далеко собралась, Бронникова?» – расхохотались выпускающие редакторы.
Между прочим, ничего смешного! Когда за мной придут с кандалами и деревянной колодой, куда вставляются голова и руки несчастного, поздно будет паковать чемоданы! Надо готовиться прямо сейчас. Я обязательно должна взять в камеру ноутбук, сигареты, электрический чайник, любимую кофейную кружку, молочко для снятия макияжа. Антицеллюлитный крем, естественно, брать не буду – по одной простой причине: никак не удается соответствовать моде и обзавестись хотя бы парочкой квадратных сантиметров целлюлита! Да, в этом отношении я катастрофически несовременна…
Вопрос в том, пускают ли в СИЗО с таким объемом личных вещей. Ирина рассказывала, как ее шмонали при поступлении в роддом – разрешили оставить только тапочки и зубную щетку. И все! Так это роддом. Чего же ждать от следственного изолятора?!
Как не хочется в тюрьму…
Но Нелюбин от меня не отстанет.
А если все же рассказать обо всем Никите? Да, в его глазах обязательно вспыхнет презрение, когда я сообщу, как следила за ним. И еще больше он меня запрезирает, когда поймет: я знала о Елене, но мирилась с ее существованием. Не он, столкнувший лбами двух женщин, будет виноват, а я! Ну почему все так несправедливо?!
А ведь я только-только объяснила себе мотивы его поведения! Он сказал Елене, что женится, так как нуждается в поддержке моей мамы – Маргариты Эдуардовны. Но эти слова были завуалированным предложением расстаться! Елена (недаром же – блондинка!) ничего не поняла или не захотела понять. Их отношения закончились, это однозначно! Никита впервые по-настоящему влюблен (в меня!). Я день за днем наблюдала за ним, прислушивалась к ощущениям. Ни одной фальшивой интонации, ни одного неверного жеста! Нежность, искренность и ласка в каждом взгляде и объятии. Это невозможно сыграть!
Никита меня любит!
Да, он любит меня.
Осталось немногое – отделаться от блондинки Елены, задвинуть воспоминания о ней в дальний угол антресолей. Но настырная девица, конечно же, не сдается без боя. Требует от Никиты внимания к себе, шантажирует, закатывает истерики…
Как я ее ненавижу!
Поэтому именно сейчас я не могу признаться Никите во всем. Не могу перечеркнуть наши отношения. Уж лучше в тюрьму.
Ну, пемзу для пяток-то разрешат пронести?
За окном промелькнул рекламный щит, и с него на меня смотрела Анечка – ребенок, безжалостно у меня отнятый.
– Остановите, остановите здесь! – закричала я водителю и затарабанила по спинке сиденья.
– Тут нельзя выходить, – сказал водитель. В его голосе переливалось, как нефть в мензурке, отвращение – к тупым пассажирам, к бесконечному маршруту, к слякоти на дороге.
– Тогда – прыгаю! – предупредила я.
– Идиотка! – раздалось вслед змеиное шипение.
Пять минут я бежала по обочине, возвращаясь к рекламному щиту. Земля вперемешку с автомобильной копотью раскисла от влаги, остро пахло бензиновой гарью. Октябрь мог бы быть и поприветливей! В одно мгновение я провалилась в грязь, о сапогах и куртке лучше было не думать, челка намокла и прилипла ко лбу.
А некоторые берут с собой зонт!
– А некоторые его постоянно забывают! – вслух ответила я внутреннему голосу. Мне и с внутренним голосом не повезло: у других этот элемент подсознания – лучший подсказчик, глашатай интуиции. Мой же только пилит и подкалывает. Обязательно найдет повод поиздеваться!
Откуда на плакате лицо Анечки? Ах, ну да, Ирина же говорила мне про студию «Топ-топ-модель». Вероятно, рекламный щит – первая ласточка. Нашу капельку уже заметили, ее внешние данные оценили. Но зачем это ребенку? Наверняка измучили малышку фотосессией. Лучше бы она просто играла в куклы, чем позировала фотографу.
Да, сказала бы я Ирине все, что думаю о ней!
1. Не звонить неделями – свинство.
2. Не давать мне встречаться с Анютой – подлость.
3. Забыть старую подругу – жестоко.
4. Изображать из себя гламурную миллионершу – смешно.
5. Использовать ребенка как инструмент для удовлетворения материнских амбиций – отвратительно!
Я доковыляла наконец до рекламного щита, обошла его и задрала голову вверх.
Ой… А это и не Анечка вовсе!
Но очень на нее похожа. Я увидела то, что мечтала увидеть, – атласные розовые щечки, удивленно распахнутые глаза, носик-кнопку – все это снилось мне во сне, в паузах между сериями с Никитой и следователем Нелюбиным. Во сне Аня обнимала меня за шею и говорила: «Юля, я очень-очень тебя люблю!» – и я еще долго качалась на волнах божественного умиротворения и счастья.
