Дневник Жеребцовой Полины (часть вторая, Чечня, 1999-2002гг.) - Полина Жеребцова

Там же живет старушка чеченка, что учила Раису мусульманским молитвам.

И два ее сына: родной и приемный Алик. В другую квартиру переселились муж и жена. Рассказывают — они переселились с улицы Авиационной.

Ушли от обстрелов. Все потеряли.

Мужчина — чеченец, русская женщина и ее дочь — подросток.

Раньше они некоторое время жили совершенно одни в другом большом доме.

Прибились в эту «компанию» два неизвестных парня.

Имен их не знаю. Парни часто пьяны. По поведению они — дрянь!

Скелет, оставшийся от четырехэтажного соседнего дома, опасен, он едва стоит… Часть балконов верхних этажей повисла, как гирлянда, над пропастью, а квартиры давно рухнули вниз. Женщина Галя перед войной жила на самом верхнем, четвертом этаже и очень благосклонно относилась к вторжению федеральных войск.

— Вы не понимаете! — кричала она на весь двор патриотические речи: — Российские военные не будут уничтожать наши дома! Они наносят точечные удары только по боевикам!

Интересный факт: когда в начале войны бомбили — самой первой рухнула вниз именно ее квартира…

Галя (выйдя из подвала дома) долго тогда стояла во дворе и молча, плакала. А ее рыженькая собачка мелко тряслась на руках…

Кстати, вчера в Грозный прилетал Путин. Этот дядька баллотируется на пост Президента РФ. Взрослые говорят, что он — молодой и перспективный. Хотя толком никто ничего не знает о нем.

П.

Вспоминаю.

В начале декабря прошлого года, до «зачистки», в этом доме был ранен мирный житель, армянин. Ему частично оторвало пальцы рук.

Кровотечение наши жители остановить не смогли. Молодой мужчина погиб.

Он пытался перейти городскую линию фронта, в районе остановки «Ташкала». Надеялся получить медицинскую помощь.

С нашей стороны — его выпустили. Дальше идти не разрешили. Когда он повернул назад, в сторону своего жилища, ему стреляли в спину.

И убили на глазах у матери.

Старушка-мать прибежала к нам. Просила помочь забрать тело сына.

Но соседки и моя мама не решились. Честно признались: «Мы боимся! Дети могут остаться одни!» Так они объяснили свой отказ несчастной женщине. Покормили ее, поплакали с ней… и все… Из соседнего дома мать убитого очень скоро ушла. Не смогла жить в своей квартире без сына. Она поселилась у знакомых, недалеко, в нашем же районе.

Но не обиделась на мою маму и на Стасю с Ниной. Впоследствии мать погибшего дважды приходила в часы затишья повидаться!

Те жильцы, которых не выгоняли из дома на «зачистку», все плачут, что у них ничего нет. Мы зашли в соседний дом, к Гале и Лиде.

У стены одной из комнат стоят примерно 20 мешков из-под сахара, очень белые и чистые, набиты какими-то мягкими вещами. Они аккуратно зашиты, приготовлены к отправке.

— Желаете пересмотреть? Сами распорите швы и ищите свое! А потом сами зашьете! — нагло заявила Лида, когда мама у нее на кухне нашла наше полотенце.

Мама им ответила, что ничего искать не будет. А во всем разберется Бог.

Мама отобрала у них из наших вещей то, что сразу бросилось нам в глаза, — крышку от нашей большой кастрюли, в которой когда — то была мука, и полотенце.

Наше чайное полотенце Галина, по ее словам, «нашла на свалке».

Ссориться мы не стали. Распарывать чужие мешки, искать там свои вещи нам было противно. Нервничать, рыться сил не было. Мама упрямо и гордо произнесла:

— У нас все было и снова будет!

Поздно вечером мы узнали, что убит родственник бабушки Нины.

Он работал на телевидении до войны. Этого человека знали многие.

Будур

25 марта 2000 г

Я целый день дома. Болит сердце. Лежу.

Алик у нас каждый день, но я стараюсь не давать ему надежды, чтоб не причинить боль потом. Судьба у него невеселая. После смерти матери его отец женился.

В новом браке появились дети. Алик с детства ощущал свою ненужность. Отец запил. Поэтому Алик ушел жить к другу, в чеченскую семью.

Взрослые разрешили. Хорошо его приняли. Теперь, своего товарища Алик зовет старшим братом, а его маму — своей матерью. Где-то далеко у Алика есть родная старая бабушка.

Они не видятся. Свой паспорт он потерял под обстрелом. А делать новый денег нет.

Работы нет тоже. Алик живет без документов. Весь вечер он говорил не со мной, а с моей мамой. Объяснял, что спиртное пьет редко. Пьянство не уважает. Говорил, что я ему нравлюсь, и что он хотел бы жениться на мне…

Рассказывал, что когда российские военные нас и людей из дома напротив — увели, их, как оставшихся, посадили в подвал. Самого Алика, его приемную мать, названого брата и русских бабушек-пенсионерок. У одной из которых на руках была маленькая, чудом выжившая домашняя собачка.

А сверху на крышку подвала военные поставили холодильник.

Так они просидели четверо суток. Без еды и питья. Мужчины и женщины.

Молодые и старые. Пенсионеркам стало плохо с сердцем.

Позднее люди сумели выбраться, разломав часть стены и прорыв куском железа тоннель на улицу! Иначе бы умерли от голоду!

Старшего брата и Алика военные избили за такие «самовольные» действия, но на этом все и кончилось.

А неделю тому назад в очереди за бесплатной кашей я познакомилась с молодой женщиной Машей. У нее есть сын, а муж погиб в первую войну.

Маша живет со старой больной матерью.

Выживают они трудно, как и мы. Приходится собирать банки, бутылки и сдавать. Алик был с нами. Он понравился Машеньке. Я хочу их подружить.

Сегодня мне не пишется.

Сердце «горит» внутри, если резко повернуться — острая боль.

Патошка

27 марта 2000 г

Утро.

Я потеряла сознание на несколько минут.

И чуть не умерла.

Увидела, что все люди и предметы вокруг состоят словно бы из золотых пляшущих мушек, и отключилась. Я попала в трубу из хрусталя или чего-то подобного…

Меня тащило вверх на огромной скорости, и полупрозрачные создания, похожие на электрических головастиков, кричали мне:

— Скорее вверх! Скорее лети с нами! Быстрее, а то не успеешь!

Я чувствовала легкость и совсем забыла, что умираю.

А потом меня перестало тащить — и я рухнула вниз…

Это случилось в очереди за бесплатной кормежкой.

Очередь дралась, и голодные люди вырывали куски хлеба и кашу у «раздатчиков бесплатного питания». Потом меня возили в военно-полевой госпиталь МЧС и делали уколы.

Врач сказал:

— Это сердце. Его еле слышно…

И дал еще с собой таблеток.

Мама бесилась, что я ничего не могу делать по дому.