Савитри. Легенда и символ - Шри Ауробиндо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мир, брошенный в грезу того, что он ищет,
Икону истины, форму мистерии сознательной.
Он не медлит, как земной ограниченный разум,
В крепких барьерах внешнего факта;
Он мечтательному уму и душе смеет верить.
Охотник на духовные истины,
Которые пока — только предположение иль мысль, или достояние веры,
Он в воображении поймал и заточил
Птицу парадиза яркую в клетку.
В Незримое эта более великая жизнь влюблена;
Она зовет к какому-то высшему Свету за своими пределами,
Она может чувствовать Тишину, что освобождает душу;
Она чувствует спасительное касание, божественный луч:
Красота, благо и истина — там божества.
Она близка небесам более высоким, чем глаза земли видят,
Более страшной тьме, чем жизнь человека может снести:
Она родственна богу и демону.
Странный энтузиазм ее сердцем двигал;
Она жаждет высот, она страстно желает высшего.
Она охотится за совершенным словом, за совершенною формой,
Она прыгает к мысли вершин, к высшему свету.
Ибо формой Бесформенный принесен близко
И всякое совершенство окаймляет Абсолют.
Ребенок небес, который никогда своего дома не видел,
Ее импульс встречает вечное в точке:
Она может только приблизить, коснуться, она не может владеть;
Она может лишь рваться к некой крайности яркой:
Ее величие состоит в том, чтобы создавать и искать.
На каждом плане это Величие должно созидать.
На земле, в небесах, в аду она — та же самая;
В каждой судьбе она принимает участие могучее.
Страж огня, что освещает солнца,
Она торжествует в своей славе и своей мощи:
Встречающая сопротивление, угнетаемая, она носит импульс Бога к рождению:
Дух выживает на небытия почве,
Мировая сила переживает мирового разочарования шок:
Безмолвная, она, все же, есть Слово, инертная — Сила.
Здесь павшую, рабыню смерти, неведения,
К бессмертным вещам ее направляют стремится
И побуждают знать даже Непостижимого.
Даже незнающий, невыразительный, ее сон создает мир.
Когда всего более незрима, тогда она наиболее мощно работает;
Поселенная в атоме, похороненная в глыбе,
Ее быстрая созидательная страсть прекратиться не может.
Несознание — это ее долгая гигантская пауза,
Ее космический обморок — огромная фаза:
Времярожденная, она свое бессмертие прячет;
В смерти, своем ложе, она ждет часа подняться.
Даже лишенная Света, что ее шлет вперед,
И с умершей надеждой она в своей задаче нуждается,
Даже когда ее ярчайшие звезды гаснут в Ночи,
Вскармливаемый бедой и лишением
И болью, как ее тела служанкой, массажисткой, кормилицей,
Ее мучимый невидимый дух еще продолжает
Трудиться, хотя и во тьме, несмотря на боль созидать;
На своей груди она несет распятого Бога.
В бесчувственных холодных глубинах, где радости нету,
Замурованная, угнетенная Пустотою противящейся,
Где ничто не шевелится и ничего стать не может,
Она, все же, помнит, она еще взывает к искусству,
Которое Чудо-работник ей при ее рождении дал,
Сообщает сонной бесформенности форму,
Являет мир там, где ничего прежде не было.
В царствах, ограниченных распростертым кругом смерти,
Вечностью темной Неведения,
Дрожащая в инертной несознательной массе
Или заключенная в скованные кольца Силы,
Слепым принуждением Материи глуха и нема,
Она отказывается спать неподвижно во прахе.
Затем данным в наказание за ее бунтующее бодрствование
Лишь механическим Обстоятельством твердым
Как своего магического ремесла механизмом
Она богоподобные чудеса формирует из грязи;
В плазму она закладывает свой бессловесный бессмертный толчок,
Помогает живой ткани думать, чувству стесненному — чувствовать,
Шлет сквозь хрупкие нервы послания острые,
В сердце плоти любит чудесно,
Грубым телам дает душу, волю и голос.
Она всегда вызывает словно волшебною палочкой
Существа, формы и сцены бесчисленные,
Носителей факелов ее великолепия сквозь Пространство и Время.
Этот мир — ее долгое путешествие через ночь,
Планеты и солнца — лампы, ее путь освещать,
Наш резон — ее мыслей наперсник,
Наши чувства — ее свидетели трепетные.
Здесь рисуя свои знаки из вещей полуистинных, полуфальшивых,
Она трудится, чтоб реализованными заместить грезами
Память ее утраченной вечности.
Это — ее дела в этом огромном мире-неведении:
Пока вуаль не поднята, пока ночь не мертва,
В свете или во тьме она хранит свои неустанные поиски;
Время — ее бесконечного паломничества дорога.
Одна могучая страсть все ее труды побуждает.
Ее вечный Возлюбленный — ее действий причина;
Для него она прыгнула вперед из незримых Обширностей,
Чтобы здесь в совершенно несознательном мире двигаться.
Ее акты есть ее коммерция с ее скрытым Гостем,
Его настроения она берет за своего сердца страстные формы;
В красоте она бережет его улыбки солнечный свет.
Устыдившись своей богатой космической бедности,
Она своими маленькими подарками его могуществу льстит,
Привлекает своими сценами его взгляда верность
И уговаривает его большеглазые скитающиеся мысли жить
В фигурах ее миллионоимпульсной Силы.
Лишь привлекать завуалированного своего компаньона
И хранить его близко к своей груди в ее плаще мировом,
Чтобы из ее рук он не повернулся к своему бесформенному миру, –
Ее сердца дело и забота ее постоянная.
Но при том, когда он всего ближе, далеким она его чувствует.
Ибо противоречие — ее природы закон.
Хотя она вечно в нем и он в ней.
Словно о вечных узах не зная,
Ее воля направлена на то, чтоб в своих работах запереть Бога
И хранить его как своего заключенного пестуемого,
Чтобы никогда не могли они разлучиться снова во Времени.
Роскошные палаты сна духа
Сперва она сделала, внутреннюю глубокую комнату,
Где он, как забытый гость, дремлет.
Но сейчас она поворачивается, чтобы разрушить чары забывчивости,
Будит спящего на кушетке изваянной;
Она находит снова Присутствие в форме
И в свете, который вместе с ним пробуждается, вновь обретает
Смысл в спешке и долгом пути Времени,
И через тот ум, что когда-то затемнял душу,
Проходит незримого божества вспышка.
Через светлую грезу пространства духовного
Она строит создание как радужный мост
Между изначальным Безмолвием и Пустотою.
Сеть сделана из подвижной вселенной;
Для сознательного Бесконечного она ткет силок.
С нею есть знание, которое шаги его прячет
И выглядит немым всемогущим Незнанием.
Могущество с нею есть, которое чудеса делает истинными,
Невероятно ее вещество обычного факта.
Ее намерения, ее работы загадки доказывают;
Экзаменуемые, они становятся не тем, чем они были,
Объясненные, они, однако, еще более необъяснимыми выглядят.
Даже в нашем мире царит мистерия,
Которую земли искусная ширма тривиальной простоты прячет;
Ее более обширные уровни из волшебства сделаны.
Там загадка показывает свою великолепную призму,
Там нет глубокой маскировки банальности;
Оккультное, глубокое всякое переживание приходит,
Чудо вечно ново, чудо божественно.
Там есть скрытая ноша, касание мистическое.
Там есть тайна скрытого смысла.
Хотя
