Кикимора болотная - Ирина Мясникова

— Да как обычно, — ответил Егоров. — Забьюсь к себе в берлогу.

При слове «берлога» Тася вздрогнула.

— Берлогу? — Она решила уточнить, что он под этим подразумевает.

— Да! У меня есть старая дача, еще от прадеда осталась. Она в лесу, в самой глуши, там даже телефон не берет, истинная берлога. Я почему-то в Новый год никого видеть не хочу. Наряжаю елку перед домом и три дня никого не вижу и не слышу. Так, иногда телевизор смотрю. Может, я людей не очень люблю? Как леший?

«Здравствуйте, приехали! — подумала Тася. — Еще один леший объявился. Ну луна, ну шутница».

Тасе очень хотелось выяснить, почему такой красавчик оказался неженатым, но она постеснялась спросить. Он подвез ее в аэропорт и на прощание поцеловал руку. В запястье, для чего отогнул Тасину перчатку. От его усов Тасе было очень щекотно, но весьма приятно.

В самолете Тася вспоминала Егорова и улыбалась совершенно дурацкой блаженной улыбкой. Она попросила у стюардессы какой-нибудь журнальчик с картинками и от скуки стала его перелистывать. На одной из страниц глаз царапнула знакомая фамилия. Марина Левшукова делилась с читателями глянцевого издания соображениями о трудностях совместной жизни с крупным бизнесменом. Она рассказывала, что муж должен, а чего не должен делать, и из ее рассказа выходило, что замужество — дело совершенно безрадостное и неблагодарное. Тася разглядывала безукоризненно красивое лицо с капризным ртом и думала, что первому лешему, похоже, не очень повезло. Марина Левшукова во взглядах на семейную жизнь диаметрально отличалась от Веры. Хотя где сейчас Вера? Вот-вот! Выходит, что чем лучше к мужу относишься, тем тебе же хуже. Небось этот Левшуков вокруг своей глянцевой красотки с подарками прыгает, а не с любовницами по Парижам шляется. Тася представила эту Марину, вокруг которой крутится тип в черных очках и куча мужиков с проводами за ушами. Картинка получилась веселая. Интересно, а дети у них есть? Или она его новая жена? Вон какая красивая. Сколько же ей лет?

Тася засунула журнал с красоткой в карман впередистоящего кресла, прикрыла глаза и стала думать о Егорове. Или, как бы сказала Вера, о нем мечтать. Мечталось хорошо, и тут она вспомнила про Павла. Дожили! При живом Павле сначала про лешего с хрустальными глазами мечтала, а теперь и вовсе про хитрого усатого таракана грезит. Хотя нет, Егоров никакой не таракан. Он тоже леший, только хитрый. Вон глаза какие зеленые.

«Да, Анастасия Михайловна, забыла ты, похоже, как одна без Павла куковала» — Тасе стало стыдно, и она решила непременно в ближайшее время позвать Павла на свидание.

Правда, когда самолет приземлился, она первым делом позвонила не Павлу, а Штукиной.

— На проводе, — противным голосом изрекла Штукина из трубки.

— Ленка, а у тебя загранпаспорт есть?

Про загранпаспорт Штукиной Тася вспомнила совершенно случайно. Ведь, кроме билета на самолет до солнечной Италии, необходимо было сделать еще и шенгенскую визу. Это у них с Верой с заграничными паспортами все в порядке, у Веры их даже два, и визы постоянно действующие есть. А вот если у майора милиции Штукиной загранпаспорта нет, то Дмитрия Ивановича Жеребова можно будет поздравить с некоторой экономией денежных средств. Паспорт они сделать уже не успеют.

— А то! — гордо ответила Штукина. — Я ж Валерика летом в Болгарию возила. А почему ты спрашиваешь?

— Да тут мы с Верой решили, что неплохо бы тебе с нами Новый год встретить. Разумеется, за счет нашего приятеля Жеребова. Ты генералов-то своих уговорить сможешь? Обойдутся они без тебя на новогоднем усилении?

— Да я костьми лягу! Да я… Здорово вы это все придумали. Ну, Жеребов, держись! Тась, мы бизнес-классом полетим?

Ну Штукина, ну что за человек! Палец в рот не клади, сразу бизнес-класс ей на халяву подавай.

— Мы полетим тем, на что удастся достать билеты. Времени-то до Нового года в обрез, а наш народ, как тебе известно, любит на Новый год в полном составе выезжать за границу.

— Неправда! Менты завсегда на усилении остаются. Только меня надолго-то не отпустят. Максимум до третьего числа.

— Да я тоже долго там не задержусь. Дуську у непутевой мамаши до конца каникул оставлю, а сама назад. Есть тут у меня кое-какие дела. — На самом деле Тася представила, как хорошо они проведут рождественские праздники вместе с Павлом. Даже можно будет его на дедушкину дачу свозить. — Штукина! Слушай меня внимательно. Тебе завтра с утра необходимо сфотографироваться. Скажи фотографам, что на финскую визу, они знают. А я завтра в обед к тебе подъеду, заберу паспорт твой и фотки.

— А почему на финскую, а не на итальянскую? — удивилась Штукина.

— Потому что тебе, как жительнице города Петербурга, добрые финские парни установили упрощенный порядок получения шенгенской визы. Для любого другого консульства тебе придется собирать кучу справок.

— Что, и от пожарников? — испуганно спросила Штукина.

— И от пожарников, и от гинеколога, а самое главное, из банка, что у тебя есть куча денег.

— Так у меня же нет! Это что же получается! Честному менту, выходит, ход в Европу закрыт и досками заколочен?! — возмутилась Штукина.

— Во-первых, честных ментов не бывает, это теперь уже даже в Евросоюзе всем известно, во-вторых, тебе лично в Европу есть окно через Финляндию, тем справка из банка не нужна. Финны на собственном опыте знают, что питерские жители — люди вполне приличные, и уж если поперлись через границу, то будут деньги там тратить, а не отнимать последнее у местного населения.

— А что делать ментам, допустим, из Иванова? Или из Замухинска?

— Идти к знакомому банкиру, он им нарисует любую справку. Короче, Склифосовский, чтобы завтра к часу у тебя на руках были фотографии и загранпаспорт. — Тася повесила трубку. И подумала, что надо бы завтра прямо с утра озадачить Аду Львовну билетами.

ЕГОРОВ

Иван Сергеевич Егоров родился и вырос в Москве. И родители его тоже родились и выросли в Москве. И родители его родителей тоже родились и выросли в Москве. И родители родителей его родителей тоже, насколько Егорову было известно, родились уже москвичами. Егоров любил свою Москву и недолюбливал разную приезжую шантрапу. Вот именно, тех самых пресловутых «понаехали тут». «Понаехали тут» во времена советского детства и юности Вани Егорова приезжали со всей страны в сытую Москву и целыми семьями оккупировали ЖЭКи и паспортные столы. Они неправильно ставили ударения в словах, вместо буквы «г» говорили «хэ» и лузгали семечки в метро. «Ах, оно, метро, устроено хитро, летом в нем прохладно, а зимой тепло». Метро Егоров в результате тоже не любил, там количество приезжих просто зашкаливало. Казалось, что вся страна переехала в Москву и расселилась в огромных спальных районах, названий которых Егоров не знал и не хотел знать. Какая ему, в сущности, разница, где это Жулебино находится? Живя всю жизнь в Москве, Егоров прекрасно понимал, за что по всей стране, а теперь уже и за ее пределами, так недолюбливают москвичей.