Последняя битва - Алексей Бобл

Жив, схватившись за плечо, скатился с лавки. Его руку чуть выше локтя прошила стрела. Тодор и Стоян выстрелили почти одновременно, по сторонам от «тевтонца» в многоголосый вой преследователей влилось верещание раненых манисов. Опять закричал вор, требуя дать оружие. О крышу звякнули крюки, которыми кочевники пытались заарканить машину, чтобы перебраться на броню.

Крум ухватил Жива за шиворот, подтянул к лавке и сунул в руки пружинный самострел.

— Стреляй назад. — Он срезал плавником катрана с предплечья колчан с дротиками, швырнул младшему Верзиле на колени и полез в люк.

Высунувшись по пояс, рубанул ножом по веревке чуть ниже крюка, зацепившегося за поручень возле турели. Повисший у борта мутант не успел перебраться на крышу, упал на дорогу и угодил под ноги ящеров, бегущих за «тевтонцем».

За спиной у Крума звякнул другой крюк. Следопыт развернулся, но не успел взмахнуть ножом — его самого заарканили, веревка сковала плечи. Наездник, метнувший петлю, натянул повод, резко останавливая маниса, и выдернул Крума из люка, как пробку из тыквенной фляги.

Пересчитав щекой заклепки на броне, он свалился на дорогу. Кочевые издали победный вопль. Но радовались они недолго. Вскочив, низкорослый и гибкий, как змея, Крум прыгнул вперед ногами, ударил маниса в бок. От неожиданности рептилия присела на задние ноги. Петля на плечах следопыта ослабла, он кинулся на седока, вырываясь из пут. Врезал ему кулаком в челюсть, ухватил поводья и пронзительно свистнул, ударив пятками в поджарые бока маниса.

Ящер зашипел, пригнул голову к земле и рывком встал на ноги. Колотя пятками в бока, Крум промчался мимо двух выпучивших глаза наездников и, улюлюкая, пристроился за «тевтонцем». Те мутанты, которые продолжали погоню, приняли его за своего.

Выхватив из седельной сумы пороховой самострел, он разрядил оружие в кочевого, успевшего забраться на крышу машины. Пока ехавшие впереди наездники соображали, что случилось, Крум швырнул самострел в ближайшего перед ним и, угодив наезднику между лопаток, выбил того из седла. Поравнявшись с «тевтонцем», подвел маниса вплотную, выпустил повод, поймал обеими руками болтавшуюся вдоль борта веревку.

Из щели в броне высунулся длинный ствол — это Стоян целился из ружья. Крум зажмурился, выпрыгнул из седла, моля духов пустыни об одном: лишь бы Верзила не снял его, приняв за преследователя.

Когда он приложился грудью о броню, жахнул выстрел. Сноп огня опалил левый бок, за спиной раздался возглас. Крум зарычал, взмахнул рукой и ухватился за поручень возле турели. Из люка показался Тодор, упер толстый ствол самострела следопыту в лоб.

— Не стреляй, это Крум! — проревел из-под брони Стоян.

Обычно, чтобы сказать такую фразу, ему требовалось гораздо больше времени. Тодор ухватил израненного товарища за плечо и втащил в отсек.

— Река впереди! — крикнул Демир.

— Не ори! — огрызнулся Ферзь. Обернувшись, скользнул мутным взглядом по Круму и приложился к фляге.

Отвар придавал ему сил. Движения стали резче, голос тверже. Но это продлится недолго, вскоре старому вору скрутит кишки, в мыслях будет полная каша, он захочет еще отвара… «Тевтонец» тряхнуло на выбоине, Крум схватился за скобу, приваренную к броне.

— Куда ехать? — Демир пихнул Ферзя локтем.

Вор развернулся к дороге, посидел пару мгновений молча и выдал:

— Вдоль берега, на восток правь.

— Почему?

— Там мост. Люберецкие давно соорудили, трактора ихние проходят.

— Стоян, — Крум потер ушибленную грудь, — у тебя динамит остался?

Верзила хлопнул себя по карману на бедре и громыхнул из ружья сквозь амбразуру.

— Не поможет, — откликнулся Ферзь, оглянувшись вновь. — Чтобы такой мост развалить, ящик нужен.

Крум подсел к Стояну, достал динамитную шашку, зажигалку. Окинул взглядом отсек. На задней лавке сидел раненый Жив. Взведя зубами пружины самострела, он вставил дротик в ствол, приник к смотровой щели и выстрелил. Справа грохнул из своего оружия Тодор. Демир сгорбился за баранкой, Ферзь сидел к нему боком и скалился, то и дело прикладываясь к фляге.

— Перед мостом сбавь скорость, — попросил старика Крум, — притормози. — И полез в люк.

Дорога впереди лентой тянулась по гребню крутого холма. Часть наездников вынужденно спустилась в ложбины у подножий, их ящеры бежали вровень с машиной, несколько кочевых держались в отдалении позади, стараясь не вылезать из пыльного облака от колес «тевтонца», но и не отпускать следопытов слишком далеко.

Высунувшись по грудь, Крум сразу пригнулся. Высоко над головой свистнула пущенная снизу стрела, другая ударила в борт и отлетела на склон. До моста было уже всего ничего. Конструкция из железных штанг, перекинутых через реку, держалась на толстых деревянных опорах. Гребень холма перед мостом плавно переходил в ровную площадку, к которой со стороны каменистой равнины тянулась хорошо накатанная колея.

С гиканьем и криками мутанты под холмом погнали ящеров вперед, быстро опережая «тевтонец». Крум зажег фитиль, Демир начал сбавлять скорость.

Когда наездники сгрудились на дороге перед въездом на мост, подняв луки и самострелы навстречу машине, следопыт крикнул:

— Тормози!

Зашуршали покрышки, Крум размахнулся. «Тевтонец» дернулся, останавливаясь. Динамитная шашка, вращаясь, искря фитилем, влетела в самую гущу кочевых.

— Гони! — Крум скрылся в люке.

Впереди громыхнуло, и Демир топнул по педали газа, переключая скорость. В задний бампер врезался один из преследователей, не успевший отвернуть маниса в сторону. Он вылетел из седла, ударился о наклонный лист брони и свалился на дорогу.

«Тевтонец» качнулся, под колесами хрустнули кости, раздался визг. Крум, оттерев Жива плечом, приник к амбразуре, глядя назад. На площадке перед мостом возникла свалка из раненых ящеров и наездников.

— Так их! — заорал на переднем сиденье Ферзь. — Дави! Давай, старик!

Крум сжал челюсти — столько собратьев погибли ни за что. Они не виноваты, они не знали, кто едет в «тевтонце». Они думали…

Он резко обернулся, когда услышал сдавленный возглас и хрип Ферзя. Старший Верзила стоял у вора за спиной и душил его одной рукой.

— Пусти его! — крикнул Демир. — Он нужен нам живой!

Но Стоян только сильнее сжал пальцы на дряблой человеческой шее и ощерился.

— Крум! — позвал старик.

Следопыт вскочил с лавки. В отсеке особо не развернешься — как оттащить от Ферзя психанувшего вдруг Верзилу? Крум и сам готов был придушить старого вора за его слова, но Демир прав, тот нужен живой.

Шагнув к Стояну, следопыт прорычал:

— Мы дали клятву. Поклялись духам, Стоян!

Глаза Верзилы сверкнули и потускнели. Он отпустил Ферзя, поник и тяжело сел на свободную лавку.

— Что сзади? — напомнил Демир.

Крум развернулся к амбразуре. Через мост, по которому следопыты только что переехали реку, бежали ящеры. Наездники на них размахивали самострелами и луками. Их осталось не больше десятка, но все равно они быстро нагонят «тевтонец».

— Преследуют.

Демир громко выругался, скрестив самку катрана с пятнистым манисом.

— За… за холмы… — прохрипел вор, пытаясь отдышаться.

Он едва ворочал языком. Закашлявшись, сгорбился на сиденье.

— Жми туда, — и откинулся на спинку. — Там застава.

Следопыты в отсеке переглянулись.

— Наденьте кепки, — велел Демир. — Проверьте одежду, оружие.

Он повернулся к Ферзю.

— Далеко до заставы?

— Ложбину проскочим, — потирая кадык, сказал вор, — за холм перевалим, и будет пустырь. Капотня.

Сзади раздались воинственные возгласы преследователей. «Тевтонец» приближался к развалинам двух трехэтажных зданий. Дорога перед руинами круто сворачивала и убегала вверх по склону холма, на вершине которого виднелась покосившаяся решетчатая мачта с обрывками проводов.

Демир резко выкрутил руль и слегка притормозил. Машина пошла юзом на повороте, выровнялась, когда старик прибавил газу, — и с надрывным ревом устремилась к вершине.

Крум смотрел в амбразуру. На пустыре кочевые их точно догонят.

— Прибавь! — крикнул он Демиру, понимая, что тот выжимает из движка все силы.

Когда машина перевалила за холм, Крум обернулся и ахнул. Далеко впереди на пустыре возвышались громадные железные конструкции. Казалось, труба с огненным факелом на конце, стоящая рядом с гигантской платформой на сваях, поджаривает небо. Едкий черный дым расползался под облаками, тянулся длинным шлейфом к горизонту, а внизу, на земле, раскинулся палаточный лагерь. Перед ним рядами выстроились самоходы, тракторы. Над палатками на длинных палках развевались цветастые флаги московских кланов. И всюду, как муравьи, сновали люди. Их было так много, что Крум зажмурился, не веря своим глазам.