Бентли Литтл, Глория - Бентли Литтл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да брось, это не так.
В голосе сестры было что-то такое, что вызвало у Глории тревогу. Она сделала глубокий вдох.
— Он не... Я имею в виду, он никогда...
— Нет! — воскликнула Джанин, потрясенная. — Он никогда не был таким!
— Не был хорошим парнем, — закончила за нее Глория.
— Да. — Возникла пауза. — Он не пытался?
— Нет, — быстро сказала Глория. — Но теперь это не кажется таким уж надуманным, правда?
— Похоже, — призналась сестра.
Они доехали до шоссе Пасифик Кост. Не зная, где находится галерея Оуэна — слева или справа, Глория повернула налево, потому что уже была на этой полосе. Ей следовало бы включить GPS или поискать дорогу заранее, а не действовать наобум, но она этого не сделала и попросила Джанин проверить адрес на листке бумаги, лежавшем на подстаканнике между ними, и сообщить ей, в правильном ли направлении они едут.
Как оказалось, повернула она правильно. На самом деле, галерея находилась всего в трех кварталах от развязки. Они несколько минут ездили по боковым улицам в поисках места для парковки и наконец увидели мужчину на анахроничном "Фольксвагене-жуке", который сдавал назад. Глория подождала, пока он выедет на середину улицы, не обращая внимания на сигналы клаксона позади нее, заняла парковочное место. Выйдя из машины, они прошли квартал до галереи, где остановились на улице и несколько мгновений стояли, рассматривая довольно впечатляющие картины, выставленные в витрине.
— Мы не должны зайти? — спросила Джанин наконец.
Глория, которая набиралась храбрости, не успела ответить, потому что Оуэн внезапно появился в дверном проеме и направился прямо к ней. Он действительно был очень красив, хотя она могла сказать, что фотография, которую она видела, была сделана несколько лет назад, потому что вживую он выглядел старше. Он улыбнулся ей не совсем естественной улыбкой, и первой ее мыслью было: "Он отбелил зубы".
Потом они приветствовали друг друга, неловко обнимаясь. Глория представила свою сестру, а Оуэн сказал:
— Я тебя помню! Джанин!
На этот раз его восторг казался неподдельным, возможно, потому, что между ними никогда не было никакой эмоциональной связи.
— Входи, входи! — сказал Оуэн. — Я увидел, что ты стоишь здесь, и подождал несколько минут, но потом подумал, что ты можешь уйти, не заходя, и решил перехватить тебя, прежде чем ты успеешь убежать.
Они последовали за ним в галерею, и Глория оглядела его работы. Она видела пару полотен в Интернете, но не обратила на них особого внимания, а после их неудачного телефонного разговора не проявила никакого интереса к его творчеству. Однако теперь, когда она оказалась здесь, она была впечатлена. Хотя здесь определенно были некоторые уступки рынку, это не было обычной туристической ерундой Лагуны, и в целом Оуэн, казалось, придерживался своего первоначального курса. Независимые картины для души а не для публики. Она восхищалась и завидовала этому.
— Так Глория говорит, что ты видел нашего отца? — сказала Джанин неожиданно.
Оуэн посмотрел на Глорию в замешательстве.
— Твой отец же умер.
— Да, но...
— Как он выглядел? — снова задала вопрос Джанин. Но прежде чем Оуэн успел ответить, Джанин уже достала фотографию. Она пришла подготовленной. — Это был он?
— Да! — сказал ошеломленный Оуэн. — Точно, точно!
Глория услышала удивление и замешательство в его голосе и сама внимательно рассмотрела фотографию. Это была копия той, которую она нашла в своем фотоальбоме, сделанная перед тем же Йосемитским водопадом, только на этой фотографии отсутствовала мама, очевидно, делавшая снимок, а отец стоял между Джанин и Полом, а Глория и Майра — по бокам. И снова улыбка отца казалась слишком большой и напряженной, нервирующее непоколебимой и чем-то пугающей.
— Как это возможно? — спросил Оуэн. Он смотрел на нее с ожиданием.
Глория не знала, что сказать. Она бросила на сестру укоризненный взгляд, а затем просто сказала правду.
— Мы сами не знаем.
— Так он умер или нет? Это какой-то самозванец?
— Мы не знаем, — повторила Глория. Джанин, к счастью, молчала. — Но я очень впечатлена твоими работами, — сказала Глория, меняя тему и демонстративно обводя взглядом галерею.
Как она и знала, обращение к его тщеславию отвлекло Оуэна от темы, которой она хотела избежать.
— Да, я очень горжусь тем, чего мне удалось достичь. Думаю, когда мы были... ну, когда я знал тебя, я сильно увлекался абстракциями. Но это оказалось для меня тупиком, поэтому я стал развиваться... как художник и как человек.
— Но при этом ты умудрился сохранить самого себя. Мне это нравится.
Она посмотрела на Джанин, которая закатила глаза.
Зазвонил телефон, и Оуэн подошел к старому дубовому столу в центре галереи.
— Осмотритесь, — посоветовал он девушкам. — А потом скажите мне, что думаете.
Он жестом указал на произведения искусства на стенах, а затем снял трубку.
— Добрый день, — сказал он звонившему, — Галерея "Найтшейд".
Глория прошла в заднюю часть галереи, любуясь огромным ярко раскрашенным холстом, на котором было изображено деконструированное обнаженное мужское тело. Джанин пристроилась рядом с ней.
— Папа точно был здесь, — прошептала она. — Оуэн видел его.
— Я знаю, — прошептала Глория в ответ.
— Разве мы не должны расспросить его? Выяснить, что сказал папа?
— Я знаю, что он сказал. Он посоветовал Оуэну позвонить мне и восстановить наши отношения.
Джанин напряглась.
— Значит, он хотел, чтобы мы пришли сюда. — Она быстро огляделась. — Должно быть это ловушка!
— Успокойся, — мягко сказала Глория.
— Успокоиться? — Голос Джанин повысился. — Мы оказались прямо в западне восставшего с того света деспота и убийцы.
— Мы в полной безопасности.
— Уверена?
— А что может произойти в людном месте?
— Это папа! — сказала Джанин, как будто это все объясняло.
Оуэн повесил трубку.
— Клиент, — объяснил он.
Глория смотрела на небольшой рисунок в рамке, зажатый между двумя большими холстами. Это был карандашный набросок, отличающийся почти от всего остального в галерее, но что-то в нем говорило с ней. Она подошла ближе, вглядываясь в изображение. На рисунке была изображена маленькая пристройка, едва ли
