Архитектор Судьбы - Коуквелл Сара

Мортмейн осторожно пятится. «Надежда есть», — снова думает он, заметив резкость в голосе демона. Несмотря на старания твари говорить спокойно, инквизитор чувствует скрытые эмоции. Десятилетия допросов оттачивали его чувства, пока он не научился распознавать тончайшие намеки на страх или гнев. Кружа вокруг демона, Мортмейн осознает, что у него есть последнее оружие: демон ненавидит его, ненавидит со страстью, которая может сделать его слепым ко всему остальному.

— Думаешь, я позволю твоей мерзкой сущности осквернить тело имперского инквизитора?

Голос Мортмейна так же спокоен и невозмутим, как и у демона. Внезапно он испытывает чувство, что всю свою жизнь шел к этому моменту, к этому единственному испытанию его воли. Сможет ли он отвлекать демона достаточно долго, чтобы экипаж начал обстрел Илисса? Сможет ли он последний раз провести слугу величайшего Обманщика?

— Испытай меня, Цербал! — ревет он, наслаждаясь потрясением в птичьих глазах демона. — Я сокрушу тебя, демон! Отправлю обратно в ту яму, из которой ты выполз!

Огромные, с рваными краями крылья Цербала опускаются, и он наклоняет голову, удивляясь столь дерзкому поведению старика.

Прежде чем демон смог ответить, Мортмейн выплевывает настолько грубое и гортанное слово, что морщится от отвращения. Как только он произносит его, первый из глифов, вырезанных на кривом ноже, вспыхивает, и инквизитор атакует с удивительной скоростью, разрезав ногу демона прежде, чем тот смог отпрянуть.

Цербал визжит. Пронзительный и ужасный звук заглушает какофонию, отразившись от величественных колонн.

— Как?! — воет он и пятится в темноту, раскалывая плиты когтистыми ногами.

— Как?! — кричит Мортмейн. — Как я смог так ранить тебя?!

Инквизитор размахивает ножом из стороны в сторону, стряхивая чернильную кровь в полумрак, наступая на огромную съежившуюся фигуру. Первый символ на клинке все еще пылает силой клятвы, и он произносит следующее извращенное слово. Стоит звуку покинуть его губы, начинает пульсировать второй глиф, и Мортмейн, прыгнув вперед, отрезает еще один кусок от ноги демона.

Цербал вопит от боли и шока, и, взмахнув огромными крыльями, поднимает себя к далеким ребристым сводам потолка.

— Твое имя, демон! — победно ревет Мортмейн. — Я не всем делился с тобой! Думаешь, я бездельничал все эти долгие десятилетия? Думаешь, я не предвидел этого момента?

Инквизитор карабкается по расколотому стволу мраморной колонны и наводит нож на зависшую над головой фигуру.

— Сразись со мной, мерзость! Или ты боишься?

Цербал устремляется вниз и обволакивает своим меняющимся телом одну из колонн, в нескольких метрах выше Мортмейна. При слове «боишься» он резко поворачивает свою птичью голову и злобно смотрит на инквизитора.

— Боюсь?! — визжит он. Его гнев так велик, что тело меняет дюжины форм, дрожа и мерцая, то появляясь, то исчезая из виду. — Ты ничто! Ты — ручная собачка трупа! Ты — насекомое!

Освещение в помещении тускнет, а сквозь стены доносится скрежещущий громкий гул.

Демон резко поворачивает голову в другом направлении, уставившись на сломанную дверь.

— Ты уже начал, — шепчет он. — Экстерминатус.

Пол кренится, и Мортмейн хватается за колонну, чтобы удержаться на ногах.

— Тогда иди, демон! — кричит он. — Ты не найдешь там ничего, кроме боли.

Цербал оглядывается на инквизитора, его глаза наполнены темным пламенем.

— Что ты знаешь о боли?

Демон спрыгивает с колонны, струится сквозь темноту и материализуется рядом с Мортмейном.

Прежде чем инквизитор успевает поднять нож, мерзкий зазубренный коготь рассекает кожаный плащ и отбрасывает Мортмейна в брызгах крови. Инквизитор врезается в колонну с воплем боли и отползает в темноту, едва слышно проклиная врага.

Цербал разворачивается, раскрывает крылья и изгибает длинную шею, заливаясь довольным хохотом, забыв обо всем, кроме наслаждения местью.

Мортмейн идет, пошатываясь, от одной колонны к другой, и вертит головой. Достигнув дальнего конца помещения, он оттягивает лоскуты своего плаща, обнажив разорванную руку. Левый бицепс полностью разодран, он свисает с истерзанной плоти как кусок сырого мяса. Пока демон продолжает кружить в тенях, посмеиваясь про себя, Мортмейн отрывает кусок кожи от плаща и быстро накладывает жгут. В правой руке инквизитор по-прежнему держит раскаленный нож. Он стучит им по нагруднику и с облегчением чувствует, что тот цел. Без молитв и символов на богато украшенном металле одно присутствие демона разорвало бы его разум так же основательно, как изуродованную руку.

Вдруг возле него раздается смех, но в этот раз Мортмейн готов. Он уклоняется от когтей демона и произносит третье могущественное слово, воспламенив очередной знак на своем оружии.

Цербал съеживается от звука, но, прежде чем он убирает свою лапу, Мортмейн отсекает ножом еще один кусок плоти демона, заставляя того взвизгнуть от боли и бессилия.

Но в этот раз он не сбегает. Мортмейн не успевает сделать вдох для того, чтобы произнести очередное слово, как демон наклоняется над ним, и коготь вспарывает бедро. Старик падает на пол. Никогда в жизни инквизитор не испытывал подобной боли, но упав, он смог произнести следующее слово и ударить ножом.

Цербал издает хриплые и булькающие звуки, когда клинок разрезает его глотку.

Теперь черное оружие инквизитора пылает огненными символами.

— У меня есть твое имя! — вопит Мортмейн, пытаясь скрыть ложь, выкрикивая ее изо всех сил. — Я изгоню тебя, Цербал! Тебе здесь не место!

Сгорбившийся демон отступает перед ним, зажимая рану в горле и не в состоянии понять, как оружие инквизитора может разрезать плоть, которая даже не существует.

— Мое имя? Как ты мог?

Свет снова тускнеет, и очередной оглушительный рокот наполняет помещение.

«Почти готово, — думает Мортмейн. — Еще несколько минут».

Демон оглядывается на дверь, его голова нерешительно дергается. Он смотрит в сторону мостика «Домитуса», затем снова на истекающего кровью человека, корчащегося у его ног. Цербал подозрительно всматривается в короткий кривой клинок, пульсирующий в руке Мортмейна, пытаясь разобрать все еще пылающие знаки.

— У тебя нет сил пользоваться подобной вещью. Если мое имя действительно хранилось бы в этом куске металла, оно разорвало бы твой разум.

Понимая, что ему нужно поддерживать ложь всего несколько минут, Мортмейн выкрикивает очередное слово и пытается снова ударить Цербала.

Демон взмахивает крыльями и исчезает.

Изломанное тело Мортмейна переполняет адреналин от мысли, что демон забыл о нем и отправился на мостик. Затем он видит, как тот снова появляется, пригнувшись подобно горгулье на сломанной колонне, там, где стоял несколькими минутами ранее.

— Мое тело не для такого как ты! — кричит инквизитор, разбрызгивая кровь по нагруднику. Он пытается встать, но его нога подгибается под ним и он растягивается на плитах, будто пьяный.

— Испытай меня, Цербал. Еще несколько слов, и ты снова будешь в моей власти.

Цербал испускает вопль, заглушающий даже ревуны. Он прыгает с колонны и очертя голову врезается в инквизитора. Они оба кувыркаются по окровавленным плитам.

Пока они катаются по полу, Мортмейн продолжает выкрикивать омерзительные слова и колоть меняющуюся плоть демона, даже когда когти взбешенного Цербала разрывают его на куски.

Наконец они останавливаются у подножия статуи, и Мортмейн начинает смеяться.

— Ты мой! — вопит демон, подняв инквизитора за горло в воздух, и трясет его, как сломанную игрушку.

Мортмейн продолжает смеяться, даже когда его внутренности вываливаются на пол. Зал трясется сильнее, чем прежде, — это пусковые шахты «Домитус» в конце концов выпускают свои ракеты по Илиссу.

— Возможно, ты все же получишь меня, Цербал, — смеется инквизитор, смутно осознавая, что из полумрака приближаются фигуры в серебряных доспехах, их оружие нацелено на демона. — Но ты никогда не получишь Илисс.