Испытание воли - Чарлз Тодд

— Значит, Мейверс переходил с места на место, но насовсем с улицы не уходил? Вы не заметили, он не заходил, например, в пивную или в гостиницу?

— Насколько я помню, нет. Но так как я не обращала на него особого внимания, то наверняка не поручусь. Мне только казалось, что, куда бы я ни повернула, Мейверс все время путался у меня под ногами. От него все шарахались. Он портил такое прекрасное утро!

Какой-то прохожий поздоровался с приятельницей миссис Мобли, назвав ее миссис Торнтон. Та поздоровалась в ответ, добавив:

— Я скоро к вам зайду, передайте Джудит, ладно, Том?

Миссис Мобли спросила у Ратлиджа:

— Не знаю, пригодилось ли вам то, что я рассказала?

— Да, очень пригодилось. Что было у него на уме в то утро? Вы не помните, о чем он говорил?

Миссис Мобли покачала головой:

— Разглагольствовал о русских; в этом можно быть уверенной почти наверняка. Что-то насчет царя и его семьи. Помню, он болтал и насчет безработицы, потому что я еще подумала: уж кто бы говорил! О забастовках в Лондоне.

— К нему мало кто прислушивается, — вмешалась миссис Торнтон. — Его не назовешь приятным человеком! А уж как оседлает своего любимого конька, становится просто… отвратительным. Как говорит Хелена Соммерс, все добро, на какое он способен, улетучивается с каждым словом, слетающим с его губ!

— Мисс Соммерс была здесь в понедельник?

— Да, около полудня. Кажется, она покупала тесьму для своей кузины, — ответила миссис Мобли. — Я уговорила ее испечь к празднику два пирога.

Миссис Торнтон прикусила губу, а потом сказала:

— Считайте меня дурочкой, но мне кажется, что двум женщинам в такой глуши небезопасно. Я имею в виду — сейчас, после смерти полковника. Ведь мы так и не знаем, кто его… А Хелена там все равно что одна, ведь ее кузина такая трусиха! Как-то я каталась и решила заехать к ним в гости. Мэгги работала в саду. Ее гусыня ужасно напугала мою лошадь, а Мэгги и в голову не пришло отогнать глупую птицу хотя бы метлой!

— По-моему, им там ничто не угрожает, — заметил Ратлидж, досадуя, что разговор свернул не в ту сторону.

— Возможно, возможно… — Его слова, похоже, не убедили миссис Торнтон. — Инспектор, вы узнали все, что хотели?

Ратлидж поблагодарил своих собеседниц и вернулся на перекресток. Ему пришлось протискиваться между одноместным экипажем и телегой, заваленной досками.

Если Мейверс в то утро переходил с места на место и заранее позаботился о дробовике, он мог… теоретически мог… убить Харриса и выйти сухим из воды.

Ратлидж отправился в переулок, где сержант Дейвис нашел пьяного Хикема, и тот сообщил ему, что видел Уилтона и Харриса вместе.

Несколько минут Ратлидж озирался по сторонам, затем решительно направился к первому дому и позвонил в дверь. Он решил обойти все дома в переулке и задать жителям интересующие его вопросы.

— Вы видели Дэниела Хикема на улице утром в понедельник, когда убили полковника Харриса? Вы видели здесь же капитана Уилтона? Вы видели здесь полковника Харриса верхом на лошади? Останавливался ли он, чтобы с кем-нибудь поговорить? Вы видели поблизости Берта Мейверса, который шел со стороны главной улицы или, наоборот, направлялся туда?

В каждом доме он получал одни и те же ответы. Нет. Нет. Нет. И нет.

Но в одном доме женщина, открывшая дверь и увидевшая его на крыльце, удивленно подняла брови.

— Так вы и есть тот самый инспектор из Лондона! Чем я могу вам помочь? — Она оглядела его с ног до головы холодным взглядом.

Ратлидж сразу понял, каков род занятий его собеседницы, хотя она была одета вполне респектабельно. На ней было темно-синее платье, очень идущее к ее черным волосам и глазам цвета морской волны. Эта статная женщина среднего возраста обладала богатым жизненным опытом. Она видела мир таким, какой он есть, но, что еще важнее, принимала его таким, какой он есть.

Ратлидж терпеливо повторил свои вопросы; перед тем как покачать головой, женщина внимательно выслушала каждый. Нет, Хикема она не видела. Нет, в то утро она не видела здесь ни капитана, ни Мейверса. А вот полковник здесь был.

— Полковник Харрис? — уточнил Ратлидж, стараясь говорить ровным тоном, хотя Хэмиш бурно радовался. — Вы не знаете, что привело его сюда?

— Он приезжал, чтобы оставить записку у нашей двери; он знал, что мы с Бетси в такую рань еще не встаем, но хотел успокоить нас насчет ссоры, какая вышла у нас с викарием. — Она презрительно-насмешливо скривила губы. — Мистер Карфилд обожает совать нос в дела, которые его не касаются. Наверное, воображает себя разящей молнией — изгоняет, так сказать, торгашей из храма и воюет с блудницами. Правда, в Аппер-Стритеме ему почти и делать-то нечего. Наш городок совсем не похож на Содом и Гоморру.

Заметив ответный блеск в глазах Ратлиджа, женщина продолжала:

— Ну а полковник… он был очень порядочным человеком. Мы вносим арендную плату аккуратно, день в день, но викарий что-то напел мистеру Джеймсону, и тот пригрозил нас выселить. Уж я-то знаю, кто его настроил против нас! Уперся, как бык… И вот как-то раз я встретила полковника на улице, остановила его и попросила замолвить за нас словечко перед мистером Джеймсоном.

— Перед мистером Джеймсоном?

— Да, он управляющий старой миссис Крайтон. Сама-то она живет в Лондоне, а всей ее недвижимостью в Аппер-Стритеме управляет мистер Джеймсон. В общем, он согласился не выселять нас. Признался, что поспешил.

— Записка полковника еще у вас?

Обернувшись, женщина окликнула:

— Бетси, милочка, принеси мне, пожалуйста, то письмо полковника!

Через миг на крыльцо вышла другая женщина, постройнее и поменьше ростом, с испуганными глазами. В руке она держала кремовый конверт. Бетси передала конверт подруге и спросила:

— Джорджи, что-нибудь случилось?

— Нет-нет, все в порядке, инспектор расспрашивает о полковнике, вот и все. — Джорджи протянула конверт Ратлиджу и продолжала: — Сюда он никогда не приходил — я имею в виду как клиент. Полковник был настоящим джентльменом: честным, порядочным. Всегда держал слово. Уж мне-то есть с кем сравнивать, я знаю многих здешних мужчин лучше, чем их собственные жены. Но, если вы спросите мое мнение, не представляю, кто из местных вдруг захотел бы пристрелить полковника Харриса!

На конверте были написаны всего два слова: «Миссис Грейсон».

— Это я, Джорджина Грейсон.

Ратлидж достал письмо из конверта, увидел выгравированное наверху имя полковника и дату, написанную отчетливо, черными чернилами. Записка была написана в понедельник. Она была довольно лаконичной:

«С Джеймсоном я поговорил. Вам не нужно беспокоиться, он согласился уладить дело с Карфилдом. Если возникнут еще неприятности, дайте мне знать».

Письмо было подписано просто: «Харрис».

— Можно мне его оставить? — спросил Ратлидж у миссис Грейсон.

— Мне бы хотелось получить его назад, — ответила она. — Но… возьмите, если оно вам пригодится.

На всякий случай Ратлидж расспросил и Бетси, но она никого не видела, ни Мейверса («Уж он-то знает, что ему лучше здесь не появляться!»), ни Хикема, ни Харриса, ни Уилтона.

— И очень жаль! — добавила Бетси, весело улыбнувшись. — Зато, — с внезапным злорадством продолжила она, — позавчера, то есть в четверг, я видела здесь нашу Задаваку; она шла за беднягой Дэниелом Хикемом. Всю ночь он провел у нас на полу; так напился, что не мог найти дорогу домой. Мы его немного подкормили да и отпустили. Она набросилась на него, как пчела на мед, и пошла за ним вон туда, под деревья! — Бетси показала в сторону дороги, которая вела на вершину холма, а оттуда к «Мальвам».

Джорджи язвительно улыбнулась:

— Кэтрин Тэррант!

— Что ей было нужно от Хикема? — спросил Ратлидж. Он помнил, что в четверг Кэтрин Тэррант приехала в Аппер-Стритем, чтобы поговорить с ним о капитане Уилтоне.

Бетси пожала плечами:

— Откуда мне знать? Может, чтобы он для нее позировал. Она как-то и Джорджи просила, но Джорджи быстренько ей высказала все, что она об этом думает! Но в четверг ей нужен был Хикем. Догнала его, думала, я ничего не вижу, окликнула, остановила и о чем-то заговорила с ним. Он стоял и только головой качал. Потом она вынула что-то из кармана и протянула ему — пари держу, предлагала денег, чтобы он снова напился! Хикем отказался, прошел несколько шагов, обернулся и заговорил с ней. Пару раз она его перебивала, а потом дала то, что держала в руке, и он ушел под деревья. Она вернулась к своему велосипеду, села на него и покатила. Довольная была, как кошка, которая съела сметану. А сама-то кто — немецкая подстилка! Да еще и пьяницами не брезгует.

Глаза ненависти и ревности…

Миссис Грейсон урезонила подругу:

— Перестань, Бетси, твоя ругань не поможет инспектору найти убийцу. Дела мисс Тэррант нас не касаются!