Миры Филипа Фармера. Том 17. Врата времени. Пробуждение Каменного Бога - Филип Фармер

Через три дня они уже были в Бамму, столице королевства Блодландия. Бамму находился в том же месте, где на Земле-1 был Лондон. Название ему дали переселенцы с Нового Крита, назвавшие когда-то кельтскую деревеньку «Баб Му» — «врата реки». Город был, впрочем, поменьше своего аналога с Земли-1 — три четверти миллиона человек, — а архитектура напомнила Двум Соколам двенадцатый век. Многие общественные и правительственные здания выглядели здесь чужими; их очертания отдаленно напоминали ближневосточный стиль архитектуры. Семитское влияние новокритян было очень сильным. Многие улицы назывались новокритскими словами. Здешний парламент — витенаэмот — представлял собой смесь северных и восточных традиций. Даже короля здесь называли шоф, искаженным критским словом шофет — правитель.

Жизнь в Бамму для Двух Соколов началась с допросов. Конечно, они очень отличались от допросов в Хотинохсоних: блодландцы прекрасно понимали ценность чужака. Через неделю после того, как под руководством Двух Соколов началась постройка авиационного завода, он получил низшее дворянское звание с присвоением титула «ателинг Фенхопа». Вместе с титулом ему было даровано поместье в пятнадцать крестьянских дворов и замок на севере страны, у границы с Норландом (Шотландией). В Бамму у него был городской дом с множеством рабов и слуг.

Два Сокола осведомился у Ильмики о судьбе прежних владельцев поместья.

— Хускарл Фенхоп был еретиком, — ответила девушка. — Его повесили тридцать лет назад — не за ересь, конечно, а за убийство раба. Не будь он еретиком, отделался бы тюрьмой и вирой. Дети его уехали в Дравидию, а собственность перешла короне.

— Так что теперь я дворянин, — заметил Два Сокола. — Имею ли я теперь право жениться на даме голубых кровей?

Ильмика побагровела.

—О нет! Титул дан вам только на время жизни и не наследуется. После вашей смерти поместье вновь вернется к короне. Ваши дети будут низкорожденными. Вы никогда не сможете жениться на женщине из дворянской семьи.

— Так моя кровь, значит, недостаточно хороша для вас? — съехидничал он. — И мои дети пойдут просить милостыню? Из замка в шалаш, или как там это у вас?

Ильмика возмутилась:

— Иначе и быть не может! Чистота древних блодландских родов будет запятнана! Наши дети будут бастардами! Разве вам недостаточно того, что вы стали дворянином, несмотря на...

— Ну давайте, Ильмика Торсстейн! Говорите! Несмотря на то что я краснокожий чужестранец — у вас это не хватило смелости сказать?

Он процедил пару слов древнегерманского происхождения и вышел, едва не отвесив ей пощечину. Едва. Гнев его был вызван не просто тем, что его назвали метисом; корни этого гнева уходили гораздо глубже. Он надеялся — пусть почти безнадежно, — что Ильмика станет его женой. Проклятье! Он любил эту лицемерную, надменную, холодную, безграмотную патрицианку с ледяным сердцем и кучей предрассудков! Будь она трижды проклята! Настало время сделать то, что давно уже пора было сделать: выбросить эту девушку из головы.

Но в то же время именно она превозносила до небес его доблесть и отвагу перед шофом и витенаэмотом. Она предложила одарить его дворянством.

«Впрочем, она сделала бы то же самое для любого, кто дважды спас ее от армейского борделя», — подумал он. Ее благодарность велика... но не чрезмерна. И она не любит его.

Два Сокола погрузился в работу. Самолетостроение теперь занимало все его время. Он работал день и ночь. Он не только руководил строительством авиазавода и вел курсы пилотов Блодланд шофлиш люфтвэпон. — блодландских военно-воздушных сил, но также создал карабин для пехоты и ввел танк. Он даже попытался убедить санитаров и врачей в необходимости поддерживать в лазаретах чистоту и обрабатывать раны, но после короткой и жаркой борьбы был вынужден сдаться. Этот мир еще не обрел своего Пастера и не был готов признать Двух Соколов таковым. А пока солдаты и больные будут по-прежнему умирать от заражения крови, тифа и оспы, а женщины — от родильной горячки. Проклиная косность и предрассудки, Два Сокола сосредоточился на создании действенных инструментов для уничтожения людей.

Через месяц после прибытия Двух Соколов в Бамму перкунишане вторглись на остров. Соединенный флот Перкуниши и Нового Крита разбил военно-морской флот Блодландии в Нарве-Лагу. Защитники заставляли врага платить двумя судами за одно потопленное, но, потеряв две трети своих сил, включая последние два дредноута, вынуждены были отступить. Одновременно два флота цеппелинов столкнулись друг с другом в воздухе. Оба понесли громадные потери — по сорок дирижаблей с каждой стороны.

Природа, казалось, сговорилась с захватчиками. В день вторжения стояла ясная, безветренная погода, пролив был гладок как стекло. Благоприятная погода держалась пять дней, и к концу этого времени враг захватил на английском берегу плацдарм пяти миль в поперечнике, положив ради этого двадцать тысяч человек.

Армия Нового Крита высадилась на южном берегу Ирландии и быстро захватила контроль над широкой прибрежной полосой, несмотря на потери.

Потом пришла зима. Таких зим Два Сокола еще никогда не видел. За месяц оба острова покрыл слой снега выше человеческого роста. Арктические ветры с ревом дули с севера, и температура опустилась до минус тридцати градусов по Фаренгейту. Два Сокола мерз, кутался в шкуры белых медведей и думал о том, что это только начало. Прежде чем зима сдаст свои позиции, столбик ртути в термометре опустится ниже сорокаградусной отметки[10].

Два Сокола был убежден, что в таких условиях все бои прекратятся: как можно вести войну в таком ледяном аду?

Но и нападающие, и защитники привыкли к таким морозам. Они продолжали сражаться и, когда бронемашины и грузовики вышли из строя, стали подвозить припасы на санях, в которые впрягались отряды лыжников. Павших заносило снегом. Миля за милей, платя кровью за каждый шаг, перкунишане все глубже и глубже вторгались на территорию Блодландии и под конец зимы захватили всю Южную часть острова — Кент, Суссекс, Суррей и Хэмпшир.

К этому времени Два Сокола уже построил двадцать монопланов с пулеметами и полозьями вместо колес. Он даже обучил четырех молодых пилотов, хотя на таких морозах было трудно запускать мотор. Эти четверо сами стали инструкторами. К началу весенней оттепели военно-воздушные силы Блодландии уже обладали сотней истребителей, полутора сотнями пилотов и двумя сотнями учеников.

Шпионы доносили, что у Раске уже пятьсот машин первого эшелона атаки и восемьсот квалифицированных пилотов.