Жестяной самолетик (сборник) - Елена Яворская

Когда Лиска заглянула к шахматистам, чтобы напомнить о стынущем ужине, на месте команданте сидел Нестор.

– Потом, потом! – Стас сердито замахал руками.

– Ну, потом так потом, мне-то что? – философически спросила Лиска, устраиваясь у входа в палатку с недочитанной книжкой. – Вам же холодное жрать, не мне.

Ужинали в сумерках. Со скучными минами ковыряли ложками заветрившуюся перловку. Только Нестор наворачивал за двоих, а Стас ничего не ел. Итог партии был очевиден. А потом, когда лагерь уснул, – еще и отчетливо слышим: поверженный гроссмейстер долго слонялся за периметром и шумно вздыхал, прикидываясь не то тенью отца Гамлета, не то психологически травмированным нашествием туристов лешим. Но на помощь никто не спешил, даже Настя спала. А Лиска, хоть и полуночничала у костра, была слишком погружена в собственные мысли.

Впрочем, и на этот раз у нее нашелся собеседник не только во внутреннем мире.

– Слушай, вот смотрю я на тебя, – без предисловий начала Эльвира. – Вроде нормальная девка. Без гнилых идеек. Ну и какого хрена ты со всей этой шушерой возишься?

И, в ответ на безмолвное удивление Лиски, пояснила:

– Ну, со всеми этими анархо-троцкисто-толкиенистами? Будь моя воля, я бы им кашку не комбижиром, а стрихнином приправила. А ты их только что с ложечки не кормишь и подгузники им не меняешь.

Это, конечно, было наглым преувеличением. Нет, услышь Лиска такое от Макса или от де Ла Варгаса, грустно усмехнулась бы, сочтя вопрос риторическим, – да и все. Но от робеспьеристки-феминистки, которую кто-то там считает маоисткой?!

– Я – воин света, я поварешкой и добрым словом разгоняю темноту галимую, – выдала Лиска первое, что стукнуло в голову. – Начинаю обычно с поварешки.

– И получается? – с ухмылкой спросила Эльвира.

– Нет, – честно призналась Лиска. – С добрым словом вечно проблемы. У меня словарный запас бедный.

И добавила серьезно, почти с вызовом:

– И все ж таки мне кажется, что сдери с дурака идиотское тряпье и счисти гнилые идейки – человека увидишь.

– Ну-ну, – Эльвира задумчиво покачала головой. – Попробуй.

– Сомневаетесь, что получится? – сбавила тон Лиска. Она и сама сомневалась.

– Что-нибудь да получится. Тут ведь как всегда и везде в жизни – или ты, или тебя. Только с другим знаком. Или ты разочаруешься, или тебя потом будут превозносить как нового вождя и идеолога. Сколько-то лет, а может, даже десятилетий. Только потом все равно обгадят. И твое счастье, если к этому времени ты успеешь отправиться на свидание с предками. И не только потому, что тебе тошно будет видеть тех, кто тебя обгаживает, это полбеды. Куда хуже наблюдать таких вот защитничков, как эти… как ты их там зовешь?.. авангардисты.

Эльвира помолчала. Лиска тоже ничего не говорила. Ей было не по себе.

– Ты вот наверняка удивляешься, сколько я на себя ярлычков понацепляла: дескать, я и феминистка, и маоистка, и робеспьеристка. Вот, думаешь, понафантазировала. А тут все просто. Я со всеми и ни с кем. Со всеми, потому как не хуже любого вас вижу: в мире что-то идет неправильно. И ни с кем, потому как не знаю, что тут можно поделать. И сидеть сложа руки не умею и не хочу. Как ни крутись, каждый из нас вносит в этот безумный-безумный мир частичку своего безумия. Только вы – стыдливо, под видом созидательной деятельности, а я – в открытую.

Она достала тонкую дамскую сигаретку и прикурила её грубо, как немодный «Беломор», без манерности и церемоний.

– Спросишь, почему я тебе об этом рассказываю? Или не спросишь, сама догадалась? Ага, ты такая же, как я, только пока еще мнишь себя воином света. И не надо говорить, что это была только шутка. А лет через десять или перейдешь в разряд обывателей, или тоже как-нибудь назовешься, так, что встречные-поперечные от тебя шарахаться будут.

Кинула окурок в костер и, подводя итог разговору (этому? или какому-то иному, который вела сама с собой?), заявила:

– А ваш команданте – презабавный тип. Тоже несет черт знает что. Но умница.

Встала. Постояла пару минут, глядя в огонь. И пошла к себе в палатку.

А Лиска еще долго сидела у костра. Сидела и придумывала всевозможные ответы Эльвире. Как назло, ни одного не то что достойного – хотя бы путевого в голову так и не пришло.

14

Наутро, в полусне, поймала хвостик мысли… ну, почти поймала. Мысль серой мышкой ускользнула, потревоженная кошачьим урчанием мотора. Это ни свет ни заря приехали за казенным имуществом сержант-водитель и двое солдат. Сержант был тот же самый, солдаты другие. Другие спокойно и споро в считанные минуты разобрали палатки. Едва дождавшись поспешного выселения постояльцев, угу. Чем немало рассердили мадам Мутную, не успевшую навести утренний марафет. Она наверняка ждала, что ей в виде компенсации будет предложена поездка на «этой жуткой, так сказать, машине» по «этим кошмарным, так сказать, дорогам». Но сержант – с одобрением отметила Лиска – совсем не случайно еще в первую встречу произвел впечатление отнюдь не простачка.

– Много вас, – сказал он, снисходительно озирая авангардистов; так, должно быть, дед Мазай глядел на страждущих, но при этом не теряющих нахальства зайцев. – Всех не заберу. Так что идите вы, ребята, без спора-без драки, пешочком. Тут недалеко. Да и погода способствует, нежаркая.

Стоит ли удивляться, что в электричке мадам Мутная почти не понижая голоса рассказывала слегка завуалированные гадости об организаторах лагеря, а завидев вокзал, обрадовалась ему, как последнему оплоту цивилизации в диких землях провинциальной России. И тут же послала одного из своих мальчиков за билетами на первый попавшийся, хоть проходящий.

Еще раньше от компании откололись Дима и Валера; слет оскорбил их эстетические чувства своим вопиющим несоответствием канонам активного отдыха. По крайней мере, именно так объяснил их поспешное бегство команданте.

Левые толкиенисты покучковались пару минут и выдали решение: «А мы автостопом». Мутные мальчики поглядели на своих эльфоподобных собратьев как на идиотов, а Нестор, за все лагерные дни никак не проявивший себя в деле агитации и пропаганды, вдруг оживился и толкнул короткую, но прочувствованную речь, которая сводилась к следующему: железнодорожные пассажирские перевозки суть одно из проявлений диктата государства по отношению к свободной личности, замаскированное под заботу о ней. Лиска и не думала, что он знает такие слова. Хотя если он обыграл Стасика в шахматы… кто знает, какие еще сюрпризы таит в себе этот ящичек Пандоры? А, чего голову ломать-то! Минута-другая – и отправится славный анархист Нестор дальше, безрезультатно искать новые впечатления или же гарантированно находить приключения на свою буйну головушку, Лиску это уже никоим образом не затрагивает…

– Ты с нами? – не без кокетства спросила у анарха одна из эльфушек.

– Не-а, я против – безразлично ответствовал Нестор, ковыряя тупым носком ботинка асфальт. – Куда мне торопиться? Я еще по городу поброжу, а как надоест – так и двинусь.

– А это мысль! – возрадовалась Эльвира. – Слушай, я с тобой.

– А я с вами, чтобы не заблудились, – подхватил де Ла Варгас. – И, опять же, похавать чего-нибудь неплохо было бы. Тут рядом один кабак есть, его мой бывший студент держит. Кто за компанию?

– Я домой, – стыдливо обронил Борюсик, оглядывая свои брюки, кои практичная местная природа, отвергающая белый цвет, выкрасила в подобие камуфляжа.

Остальные тоже жаждали свидания с родным домом. Проще говоря, чертовски устали. Только у Стаса, вдобавок к усталости и разочарованию, все еще наблюдалась атавистическая жажда деятельности:

– Слушайте, а раз Эльвира и Нестор пока не уезжают, давайте встретимся вечером… ну, хотя бы в парке культуры и отдыха, выработаем постановление нашего слета…

– Чего-о-о? – выразил всеобщее недоумение Максим.

– Ну, я еще до отъезда выложил на сайте нашей организации информсообщение, – неохотно пояснил Стас. – Теперь надо итог какой-то.

– А чего бы и не пересечься? – вдруг поддержала его Эльвира. – Не факт, что скоро снова встретимся.

«Не факт, что вообще встретимся… в таком-то составе!» – подумала Лиска, но озвучивать эту мысль поленилась.

Договорились: в девятнадцать ноль-ноль у центрального входа.

До этого Лиске предстояло выполнить обширную программу, а именно привести в порядок себя и свои мысли. Первое удалось, второе – нет, потому как опять не вовремя явилась муза.

Для революции не надо резолюций,нелетописные слова ей хороши.Шаги по мостовой –и Время куцеешасть в подворотнюи сидит себе, дрожит.

Да только вот мотив теперь не блоковский,есть будка блочная, и ко́рма завались.Сочувственно пролает Время:«Плохо вам?Терпите. Царь и бог – Разумный Компромисс».

По мостовой шагают неуверенноадепты резолюций. Дрогнут на ветру.Проходят мимо. Кланяются Времени.Сглотнут голодную слюну –и в конурусвою спешат, усталые и хмурые,и разбредаются по собственным углам.Спасибо, Компромисс, – не отменил конуры!Конуры наши – твой дворец и храм.

Муза оказалась куда настойчивее и деятельнее Лиски. И – ну, да – принципиальнее-бескомпромисснее. Если до ее появления Лиска втайне размышляла о том, как, никого всерьез не обижая, откосить от бестолкового и бесполезного вечернего мероприятия, то после того, как стишок был написан и переписан набело, мысли приняли совсем иной оборот. Как-то разом нашелся ответ и на Максово «как ты к нам попала?» и на Эльвирино «какого хрена ты с ними возишься?»