Во все тяжкие 3 - Станислав Николаевич Минин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В аэропорту «Шереметьево», возле трапа, нас уже ждал автомобиль Mercedes одной из последних моделей, на заднем сидении которого я и был зажат своими сопровождающими, так и не сказавшими мне ни одного слова, за исключением команд «На выход» и «В эту машину на заднее сидение». А дальше была поездка по вечерней Москве. Конечным пунктом, судя по вывеске, стала знаменитая «Метелица», в которую меня и повели. Охрана заведения никак на нас не реагировала, и мы беспрепятственно дошли, судя по всему, до отдельного кабинета, у дверей которого стояла куча вооруженных людей, среди которых я узнал кивнувшего мне полковника-Вадима и ещё несколько бодигардов Березовского. Однако два моих сопровождающих, демонстративно не обращая внимания на людей моего бизнес-партнёра, передали меня незнакомому рослому детине, который сделал попытку улыбнуться и басом сказал, открывая передо мной дверь:
— Проходите, господин Балашов. Вас ждут.
Как и предполагалось, в кабинете меня встретили Березовский, смутно узнаваемый Гусинский и накрытый по высшему разряду стол, который после жиденького бульона, холодной картошки, слипшейся лапши и вялых безвкусных сосисок, смотрелся просто пределом человеческих желаний.
— Алексей, с тобой все в порядке? — поднялся мне навстречу Березовский.
— Да, Борис Абрамович. — кивнул я, разглядывая при этом Гусинского.
— Вот видишь, Боря, — усмехнулся тот, в свою очередь разглядывая уже меня, — с твоим партнёром ничего не случилось, как я и обещал. — Березовский при этих словах скривился, но ничего не сказал. — Проходите, Алексей, присаживайтесь. В ногах правды нет, как, впрочем, и в другом месте тоже. Меня зовут Владимир Александрович, фамилия Гусинский. Да вы и так наверно знаете, кто я такой?
Очень мне хотелось сказать ему, кто он такой, но, думаю, его бы мои слова не очень порадовали. Да и моё пребывание в подвале и родители под следствием заставляли очень тщательно выбирать слова при общении с очередным олигархом.
— Да. — ответил я, присаживаясь за стол.
— Раз знаете, значит это позволит нам сэкономить время. — довольно улыбнулся он. — Ну что, приступим к нашим делам. Возражений, надеюсь, нет?
— Нет. — одновременно кивнули мы с Березовским.
— Замечательно. Прежде всего, я хотел бы принести свои искренние извинения за причинённый вам, Алексей, некоторые неприятности. Это мир большого бизнеса, больших денег. И ещё большей власти. Глупые сантименты только вредят бизнесу. Если вы, Алексей, не готовы их оставить за скобками, вы всегда будете последним, а все остальные будут вас просто использовать. Алексей, вы понимаете, что я имею ввиду?
— Безусловно, Владимир Александрович. — покорно согласился я, а моё желание отомстить велеречивому Гусинскому вернулось с новой силой. Однако, стараясь этого не показывать, я, как можно спокойнее, продолжил. — Полностью с вами согласен. Именно этими правилами всегда руководствовался и буду руководствоваться впредь. — выдавил улыбку я.
Ну, сука, ты у меня попляшешь! При любом удобном случае воспользуюсь своими способностями и возможностями, опровергнув твой тезис о вредности эмоций для бизнеса, переформулировав его в другой, более подходящий для этой ситуации — «Бей своих, чтоб чужие боялись». Сейчас же время для этого пока не пришло, родители в тюрьме, да и проводить «сеанс» с Гусинским прямо здесь и сейчас — верх глупости, кабинет вполне могли прослушивать.
— Вот, и отлично! — улыбка олигарха была сама искренность. — А теперь приступим, так сказать, к переговорам. Я хочу отметить сразу, не надо воспринимать предпринятые мною ранее действия как попытку отжать ваш совместный бизнес. Это совершенно не так, поверьте мне! — Гусинский прямо тащился от собственных слов и своей значимости, на ходу подменяя понятия. — Как мне кажется, вы все это время занимались откровенной ерундой, совершенно не представляя открывающихся перспектив. Поймите одно, — он прижал руки к груди, — если бы я попытался с вами связаться в обычном порядке, вы бы меня послали далеко и надолго. И были бы правы! А так я просто привлек ваше внимание для лучшего понимания, только и всего! Итак, теперь к делу. — кривляния, наконец, закончились. — Никто не возражает против моего полноправного партнёрства?
Мы переглянулись с Березовским, который едва заметным наклоном головы дал мне понять, что надо соглашаться. Я же, в свою очередь, отвечать не спешил, тянул время, решив воспользовался данной Гусинским иллюзией выбора для сохранения «собственного лица».
— Ну?.. — уже угрожающе протянул Владимир Александрович, растеряв всю свою доброжелательность в один миг.
— Не возражаем. — кивнули мы с Березовским.
— Молодцы! — похвалил нас тот, вернув себе маску доброго приятеля. — Боря, какая у тебя доля?
— Двадцать процентов.
— А почему так мало? — делано удивился Гусинский. — Такая скромность на тебя совсем не похожа, Борис Абрамович.
— Двадцати процентов мне вполне достаточно, Володя. В твоей любимой перспективе это и так дохрена бабок. — поморщился Березовский. — Куда жадничать-то? Тем более, без Алексея весь этот бизнес сразу пойдёт по пиzdе. Будешь спорить?
— Спорить не буду, Боря, времени нет. — хмыкнул Гусинский. — Но бабла никогда не бывает дохрена, дружище, тебе ли этого не знать. Предлагаю следующий вариант. Мне от всего пятьдесят процентов, а между собой делите как хотите. — Березовский дёрнулся было, да я для вида попытался встать с дивана, демонстрируя возмущение, но Гусинский продолжил. — Иначе я иду к Президенту, и все ему рассказываю. И вы оба останетесь вообще без ничего.
— Как и ты, Володя. — попытался возразить Березовский.
— Да, как и я. Ну, не даром мы с вами в казино встретились, господа. Я сделал свою ставку.
— И к моим родителям больше не будет претензий? — поинтересовался я. — Как и к моим остальным партнёрам?
— Не будет. — кивнул Гусинский. — Обещаю.
Вертел я твои обещания на… уважаемый Владимир Александрович! Веры олигарху не было никакой. От слова совсем. Но других вариантов всё равно не оставалось.
— Володя, нам надо поговорить с Алексеем. — попросил Березовский.
— Хорошо, Боря. Даю вам пять минут. — Гусинский встал, и вышел из кабинета.
— Что будем делать, Борис Абрамович? — больше из чувства противоречия спросил я, понимая, что нас зажали со всех сторон.
— Вариантов нет, Алексей. Мы действительно можем все потерять. Вообще всё. Если Гусинский доложится Президенту, тебя, в лучшем случае, сделают придворным целителем, а у меня заберут всё, с организацией последующего несчастного случая. Это они умеют. Так что выхода нет, надо соглашаться. Володькины пятьдесят процентов это конечно полный грабёж, но родителей твоих надо с кичи вытаскивать. А там посмотрим…
— Полностью согласен, Борис Абрамович. Надо соглашаться. А потом действительно посмотрим.
— Что с моей долей Алексей?
— Ваши
