Любовь, как следствие вендетты - Энн Хампсон

Тони понимала, что выражали ее глаза, потому что сердце ее уж точно переполняла благодарность. Но ее беспокоило то, что ее муж мог увидеть в глазах жены больше, чем благодарность. Она опустила взгляд и не поднимала до тех пор, пока снова не заговорила Пэм:

— Вон мои маленькие бездельники возвращаются из школы. Кто-нибудь подумает, что им пятки горчицей намазали.

Первым на террасу, где сидели трое взрослых людей, наслаждаясь солнцем, ворвался Дэвид. Было уже прохладно — стоял ноябрь.

— У нас завтра выходной! — выдохнул он, хлопаясь на стул. — Праздник!

— Мы будем праздновать весь день? — захихикал Робби, бросая на мать озорной взгляд.

— Я хочу есть, — с надеждой сказала Луиза, — у меня в животе совсем пусто.

— Очень плохо, — сказала их мать. — Но ему придется попустовать до чая.

— Уговори остальных, — засмеялась Тони в ответ на надутые губы Луизы.

— Не проси, — вздохнул Дэвид. — Знаешь же, что Мария не даст и сухаря до чая.

— Слишком долго между ленчем и чаем.

— Ты брала с собой бисквиты, — напомнила Луизе мать, но та затрясла головой.

— Я потеряла их… или Майкл Ватиокотис их стащил.

— Ерунда. Майкл не стал бы воровать твои бисквиты.

— Он за мной гонялся и, наверное, залез ко мне в карман. Потому что перестал за мной бегать. Спорим, что он увидел бисквиты и спер их.

— Куда мы завтра поедем? — спросил Робби, меняя тему разговора и пытливо глядя на дядю. — Мы поедем на пикник?

— Можем поехать.

— Куда? — требовательно спросила Луиза, забыв про пустой живот.

— Я хотел бы поехать на Родини, — сказал Робби.

— Вы нас брали туда, и там было красиво.

— Я хочу поехать в Долину бабочек. Была бы я старшей, то имела бы право первого голоса. Но у меня никогда не будет право первого голоса, — Луиза подошла к матери и обняла ее за шею. — Они мне никогда не дадут выбрать, потому что я самая младшая… и девочка.

— Девочки в Греции не имеют права голоса, — закончил обсуждение Дэвид, пренебрежительно махнув на сестру рукой. — Так мы поедем в Родини?

— Но мы никогда не были в Долине бабочек, — поддержал сестру Робби.

— В это время года там нет никаких бабочек, — спокойно сказал Дарес. — Они умирают к концу лета.

— Все-все?

— Все-все.

Лоб Робби наморщился, так сильно он был сбит с толку.

— А как же в следующем году? — покачал он головой. — Нет, они, наверно, все уснули.

— В следующем году из яиц, которые отложили бабочки, вылупятся миллионы других бабочек. Они снова будут жить в долине все лето, а потом все повторится сначала.

— Я думала, что бабочки откладывают гусениц, — сказала Луиза и посмотрела на мать, чтобы та подтвердила.

— Да, в некотором роде; из гусениц появляются личинки, а из личинок появляются бабочки, — сказала Пэм и засмеялась: — По-моему, что-то не так?

— Да, не совсем так, — сказал Дарес, тоже рассмеявшись. — Ну, кто хочет получить урок биологии? Бабочки появляются каждый год, — сказал он детям. — Но через три месяца умирают.

— Но я хочу знать, — настаивал Робби. — Бабочки не откладывают гусениц, они откладывают яйца.

— А яйца становятся гусеницами, — объяснила Тони. — Потом гусеницы едят, и едят, и едят, пока не лопнут…

— О, милая тетя Тони, я так голодна, — простонала Луиза.

— …А потом они отправляются спать в красивые маленькие шелковые мешочки, которые делают для себя. Эти маленькие создания в своих мешочках называются «куколки», и находятся они в укромных местах…

— В каких укромных местах? — спросила Луиза, прижимая руки к животу, как будто он у нее болел.

— Ну, на стволах деревьев или на стене. Потом, как по волшебству, появляются прекрасные бабочки, но только, конечно, весной, когда тепло и ярко светит солнце.

Голос Тони был мягок и тих, глаза ее мечтательно блестели. Она замолчала, внезапно заметив, что ее муж внимательно смотрит на нее. Она улыбнулась с трепетом, и его взгляд смягчился. Сердце Тони глухо забилось, она отвела взгляд.

— Теперь видишь, — Робби обернулся к брату, торжествуя. — Ты не сможешь выбрать эти личинки, потому что из них еще не вылупились бабочки. Так что мы едем на Родини!

— Так не честно! Девочки…

— Я думаю, — мягко вмешался Дарес, — что мы позволим сегодня выбрать тете Тони.

— Мне? — Тони ужасно смутилась. Но не из-за того, что предложил ее муж, а из-за взгляда, которым он смотрел на нее. Загадочно, это правда, но совершенно с другим выражением… выражением, которого она никогда раньше не видела. Пэм смотрела на нее, потом перевела взгляд на Дареса.

— Это отличная идея, — с энтузиазмом согласилась она.

— Это будет решением для всех.

— Я хотела бы поехать в горы… с тобой, Дарес, это будет безопасно. Ты поведешь машину.

— Вести машину не проблема. Очень хорошо, значит, едем в горы.

Глава десятая

Собравшись сразу после завтрака, они направились в западную часть острова. В Агайос Иссидорас они остановились поесть, а жители деревни, с дружелюбием и восторгом встретившие гостей, угостили детей фруктами и подарили Тони и Пэм цветы. Когда они уезжали из деревни, ее жители стояли на площади и махали им вслед на прощание.

Через некоторое время они оказались на вершине самой высокой горы острова, которая не была очень высокой на самом деле, но оттуда можно было совершенно отчетливо видеть берега Малой Азии.

— Как много островов, — воскликнул Робби. — Должно быть, в Греции есть дюжины островов, правда, дядя Дарес?

— Сотни, Робби, но некоторые из них — просто огромные куски голого камня, на которых есть деревья и растут кусты, но люди там не живут.

— Почему? — спросила Луиза, вытаскивая из кармана плитку шоколада и разворачивая ее.

— Для этого есть много причин. Может, там не хватает питьевой воды, а может, там нет ровного места, чтобы что-нибудь построить, — объяснила Тони.

— Я хочу исследовать какой-нибудь необитаемый остров, — сказал Дэвид. — Вы возьмете нас туда, дядя Дарес?

— Как нечего делать.

От яркого солнца Дарес прищурил глаза и показал на запад.

— Знаешь, что там за остров, Тони? — поинтересовался он с заметной иронией в голосе.

Крит… Остров, на котором они встретились. Зачем ему надо было привлекать ее внимание к этому?

— Конечно, — наконец сказала она.

Он улыбнулся ее смущению и удивлению, но больше ничего не сказал, а просто отвернулся и стал смотреть на далекие горы Турции, покрытые легкой дымкой.

Через несколько минут они уже осматривали небольшие руины, что остались от храма Зевса, который стоял на вершине самой высокой горы. Рядом с храмом стоял дворец Алтамена.