Российский колокол, 2016 № 1-2 - Журнал Российский колокол

Меня распирало любопытство, я пытался узнать подробнее о его жизни, но он улыбался и говорил: «Молодой человек, я служил в органах, которые занимались безопасностью страны, поэтому ничего не могу рассказывать».

Александр, сын Давида, тоже ничего не знал о боевой жизни отца, но по фразам или коротким откровениям предполагал, что отец служил в разведке, «Смерше» и особом отделе какой-то армии. Про особистов я наслушался от многих участников войны, а вот про «Смерш» услышал впервые. На конкретный вопрос, что такое «Смерш», Давид, подумав, ответил: «Была такая контрразведка в Советской армии с 1943 года, которая называлась «Смерть шпионам», больше не спрашивай, ничего не скажу».

По мере потепления в политике многие тайны сталинского времени становились известными и осуждались как среди народа, так и в средствах массовой информации. Я никогда не слышал осуждения сталинского режима от моего старшего товарища, а когда задавал напрямую вопрос о справедливости, он отвечал приблизительно так: «Многое в беззакониях зависело от конкретных людей, от того, как они исполняли свои обязанности, от ответственности, человечности и глупости. Были очень исполнительные, которые старались загнать в кутузку как можно больше людей, но это срабатывало в обратку, показушники и очковтиратели сами оказывались на голгофе. Если ты хочешь знать моё мнение, нашему народу необходима острастка в виде палки или в виде внешней агрессии. Как только на нас напали фашисты, мы опомнились и стали заниматься делом, а не преследованием вредителей. А вот дружба в её истинном проявлении помогала вытаскивать из-под следствия и с поля боя оклеветанных, раненых и убитых!»

Все эти общие разговоры меня не устраивали, мне хотелось докопаться, почему убелённый сединами человек так радеет за дружбу, видать, у него был секрет. Жизнь продолжалась, я и мои друзья закончили институт, мы стали общаться реже. У меня появилась семья, заботы и работа, которая стояла на одном из первых мест. Сын Давида уехал на Север за материальным благополучием.

Детство моё прошло на Урале, я наелся суровыми зимами и холодным летом, поэтому, когда в процессе распределения представилась возможность остаться в Краснодаре, я ею воспользовался и совершенно об этом не жалею.

Давид ушёл на заслуженную трудовую пенсию, но продолжал работать. Его жена жаловалась, что по субботам он ходит встречаться со своими фронтовыми друзьями. Я давно слышал, была у Давида и его однополчан традиция встречаться на Сенном рынке, но под очень серьёзным прикрытием, рассекретить его мне не удавалось. По легенде, все его друзья по субботам отправлялись на базар закупать продукты на неделю. После 11 часов, когда все покупки были завершены, они встречались на «конспиративной явке» и около часа судачили о последних новостях и делились воспоминаниями о военном времени.

По счастливому стечению обстоятельств накануне тридцатилетия Победы я оказался на Сенном рынке; по обыкновению, он кипел овощами, продавцами и покупателями, которые затаривались сельхозпродуктами на неделю. Прилавки зеленели молоденьким укропом, петрушкой, кинзой и краснели свежей редиской. В киоск мясокомбината стояла небольшая очередь. Я хотел пристроиться, чтобы купить за 8 копеек пару сытных пирожков с ливером и запить их ряженкой, которая кремовыми стеклянными рядами стояла на прилавках напротив киоска. Из каждого стакана аппетитно выглядывала светло-коричневая пенка топлёного молока.

Неожиданно я услышал своё имя, оглянулся. Возле входа на базар стояли четверо стильно одетых мужчин, один из которых махал мне приветливо рукой. Я обрадовался, это был Давид, подошёл, смущаясь от блестящих орденских планок, которые горели на груди каждого из его собеседников. Давид чинно представил меня как закадычного друга собственного сына. Я уважительно пожал руку каждому из ветеранов и наполнился гордостью, что меня пригласили в такую достойную компанию.

Оценивая обстановку, понял, что все покупки они уже сделали. Авоськи были заполнены свежими овощами, бросилось в глаза, что объёмы покупок были чисто символическими и не претендовали на недельные семейные запасы. Сложилось впечатление, что они озабочены другим делом, нежели продуктовая программа на неделю. По отдельным фразам понял, что в настоящий момент у фронтовиков есть желание выпить за однополчан, но никто не позаботился об этом заранее. У меня в портфеле была бутылка коньяка «Большой приз», которую я приготовил своему тестю в честь приближающегося праздника Победы. Я предложил фронтовикам этот достойный напиток, моё предложение внесло оживление: до Дня Победы оставалась пара недель, встретиться в бытовой обстановке ветеранам уже не светило, а парадные мундиры на официальных торжествах не позволяли вольничать. Мои вновь обретённые знакомые вошли в закуток, который громко назывался кабинетом и находился в начале длинного мясного павильона, что тянулся вдоль всей площади рынка, отгораживая торговую часть от улицы Будённого. Навстречу из-за стола поднялся невысокий человек лет пятидесяти, его черные кудрявые волосы были тронуты сединой. Про военную выправку можно не говорить, бросилась в глаза кошачья грация его движений, словно он был горным охотником или индейцем из романов Майн Рида. Я заметил длинную чёрно-оранжевую полосу в верхнем ряду орденских планок на левой стороне груди. Друзья поздоровались, шумно хлопая друг друга по плечам, словно хотели убедиться: «Есть ещё энергия и воинственный дух в седых солдатах!»

Арсен, так звали нового для меня фронтового товарища, с усмешкой выслушал жалобы друзей на отсутствие горячительной жидкости.

– За кого вы меня принимаете, у Арсена всегда с собой есть что выпить и закусить!

Присели за стол, на котором появились солёные огурцы и помидоры, на тарелках крупными ломтями были нарезаны варёная колбаса и хлеб.

Первым заговорил Григорий, подтянутый, лет шестидесяти мужчина, как потом выяснилось, майор связи в отставке. В процессе разговора я понял, что Григорий остался верным своей военной специальности, работает на телефонной станции и держит товарищей в курсе новостей, которые происходят в родном городе.

– Знаете, что отчебучил Лёва-танкист? Недавно был у него, жена пригласила аварийным звонком.

– Небось опять перебрал любимого напитка? – спросил ктото из присутствующих.

– Ангелина сказала, Лёва исчез. Очередное увлекательное приключение с бутылками и прочими случайностями, а когда вернулся через день, выяснил, что потерял ключи от квартиры. Недолго думая, поднялся на крышу, вы же знаете, он живёт по улице Мира, напротив Романтиков. Квартира на пятом этаже, так он решил с крыши сигануть на балкон. Мне сказал, что бес попутал, вместо того чтобы лечь на живот и осторожно сползти, решил спрыгнуть.

Не рассчитал, пролетел мимо балкона и угодил в клумбу, заросшую самшитом и вьющимися розами. Женщина, которая гуляла с внуком во дворе, когда увидела его в свободном полёте, упала в обморок, ей «неотложку» вызвали.

– А с ним-то что? – хором вскрикнули фронтовики.

– А он отряхнулся, поднялся на крышу и уже на животе сполз на балкон, Ангелина пришла, а он песни поёт.

– Герой Советского Союза – это состояние души, а не случайность, – произнёс Михаил, которого все называли Полковником.

Арсен открыл бутылку обмедаленной «Столичной», налил граммов по пятьдесят и произнёс тост:

– За тех, кто не вернулся из боя!

Все оживились и не торопясь опрокинули каждый свою порцию, я тоже не стал жеманиться и с удовольствием присоединился. Оживлённо стали закусывать, продолжая вспоминать различные случаи из фронтовой жизни. Я замер, не веря, что мне выпало счастье послушать, о чём говорят боевые товарищи без микрофона и публики.

– А вы знаете, что Звезду Героя Лёве вручили только в 65-м году, он не раз рассказывал, что на фронте его награждали орденом Ленина, но штабисты затёрли, – сказал мой старший товарищ.

– Ты же, Додик, за него хлопотал, – продолжил Григорий.

Так я впервые услышал, что фронтовые друзья называли моего старшего товарища Додик.

– Да, был такой фактик во фронтовой жизни. Лёва вляпался в женскую историю, его танковый взвод с опозданием на 30 минут выступил на исходный рубеж, за что на него и наехали очень серьёзно. В том бою его экипаж подбил пару танков противника, взвод боевую задачу выполнил без потерь, но фронтовая дисциплина… Хотели даже в штрафбат отправить, мне удалось убедить, что на танке от него больше проку, чем в пехоте. Его сделали командиром экипажа, но до первого боя, в котором он опять два танка подбил, – рассказал Додик. – Мы с ним написали в Минобороны, чтобы порылись в архивах. Нашли приказ, двадцатилетие Победы он встречал уже Героем Союза, да вы и без меня это знаете.

– Пусть молодёжь послушает про наших товарищей, – сказал Полковник.