Тень императора - Александр Матюхин

— Ну, раз ты так сказал… — ответил Император, но Бородач либо не заметил сарказма, либо пропустил его мимо ушей.

Тогда молодой Император сел на своей лежанке, обхватил ноги руками и уткнулся острым подбородком в светлой щетине в коленки. Я смотрел на него, доедая суп, и видел усталость в глазах.

Страшно ли это, когда вместо отчаяния приходит усталость? Какие могут быть последствия? А ведь там, в глубине глаз господина скрывается третий фактор, о котором не стоит забывать, Геддон, не рекомендуется забывать. Месть. Блюдо, которое молодой Император спрятал глубоко в холодильник, чтобы оно успело порядком замерзнуть перед тем, как будет извлечено на свет…

— Скажи мне, Геддон, — попросил Император, — ты считаешь, что все это не зря? Я имею в виду наш поход, нашу погоню за Ловкачом…

Он говорил «наш», не задумываясь включая меня в свой круг. Возможно, Император воспринимал меня как самого близкого себе человека. Хотя, почему — возможно? Так оно и было на самом деле. Кто еще остался ближе меня? Никого.

— Наше дело правильное, — сказал я, сглатывая готовый вырваться поток совсем ненужных слов.

— Да, — сказал Император.

И хотя я думал, что сейчас он заговорит, произнесет еще что-нибудь, Император лег, накрылся шубой и повернулся к костру спиной.

— Доброй ночи, Геддон, — донеслось до меня.

— Доброй ночи, мой господин.

Через минуту тишину нарушал лишь ветер-гуляка, которому здесь настоящее раздолье, и тихий треск костра.

Огонь каким-то чудесным образом не сжирал хворост в один присест, а словно наевшийся до отвала пес, лениво и неторопливо обгладывал ветки одну за другой. Я подкинул еще несколько сухих сучьев в полной уверенности, что до утра они не перегорят, и тоже лег. Магический огонь неожиданно вызвал в памяти одно воспоминание — я нащупал руками рюкзак, подтянул его к себе и нашарил внутри прямоугольной «кирпичик».

«Теория магии» в дрожащем свете огня выглядела старой, поношенной книгой, которую зачитали до дыр и которой давно пора бы стать растопкой для камина. Обложка ее оказалась покрыта густой сеткой трещинок, титульный лист выдран с корнем, верхние уголки следующих листов погрызены, помяты, или поломаны «треугольничком», словно тот, кто читал книгу не смог найти нормальной закладки. А еще от книги пахло древностью. Только тот, кто часто общается с книгами, может понять, что значит запах древности. В этом запахе слились воедино все люди, когда-либо листающие страницы, слился их запах — табачного дыма, нечищенных зубов, мятных специй, дамских духов — сквозь который просачиваются и другие запахи, не менее значимые, это — плесень, зелеными пятнышками покрывающая твердый фарзац сзади, мышь, пытающаяся урвать кусочки страниц для того, чтобы соорудить себе гнездышко, жир от пальцев, капельки пота… и, конечно, запах времени. Запах минувших дней, недель, месяцев, лет, может быть, столетий, кто знает наверняка?..

Я пролистал книгу, улавливая запах страниц, щекочущих ноздри, и мне казалось, что сам воздух вокруг меня уплотнился, пытаясь заглянуть через плечо, всмотрется в блеклый текст выгоревших чернил…

Содержание на последней странице сохранилось, если не считать верхнего уголка, который оторвали, унеся с собой несколько первых глав. Прислонив палец к ветхой шершавой бумаге, я медленно провел им сверху вниз, читая названия.

«Первые теоретические основы магии»… «Магия порядка»… «Магия хаоса»… «Магические решения, как вид основной деятельности магов»…

Больше походило на учебник в каком-нибудь столичном учебном заведении. Словно магия — это наука, вроде математики или истории… хотя, почему бы и нет. Вон, открыли же электричество, тоже невидимое.

Совсем неожиданно мой палец замер на названии одной из глав: «Практические решение обзора местности с высоты полета птицы (голубя)».

И мне сразу вспомнился разговор с Бородачом.

Серебро. Воздух вокруг насыщен серебром.

В Империи творить магию практически невозможно, а здесь, за воротами, серебра хоть отбавляй, так кажется?.. Страница 48… Открываем.

Вверху страницы ширным шрифтом, крупными буквами выведено: «ВАЖНО: Для соблюдения норм безопасности обязательно использовать навык магии второго порядка»

Навыки магии второго порядка у меня нет и, возможно, никогда не будет… но откуда взялось это всеохватывающее желание? Черт возьми, откуда слепая уверенность, что я должен во чтобы то ни стало взлететь под небеса и посмотреть по сторонам? Цепкое желание, словно зубы бешеного волка, впились в мой мозг, заставив содрогнуться в судорогах.

Я побежал глазами по строчкам, и буквы прыгали мне на встречу, радостные, что нашелся кто-то за столько-то лет, читающий их, впитывающий их…

Я не запомнил текст. Это были не просто слова на бумаге, это было что-то большее…

Когда-то давно на центральной площади столицы выступал фокусник-иллюзионист, самый известный в Империи. Говорили, что он может заставить уснуть кого угодно, просто щелкнув пальцем, а затем расспрашивать уснувшего, и тот будет рассказывать свой сон в мельчайших подробностях. Еще до того дня, когда фокусником заинтересовалась служба охраны Императора, он давал концерты на площади, и мне довелось присутствовать на одном из них. Фокусник вызвал из толпы зевак желающего, усадил его на деревяный стул с высокой спинкой, взмахнул рукой, звонко щелкнул пальцами — и человек уснул. Дернулся — и уснул. Спинка стула не дала ему упасть, а то человек расшиб бы себе затылок о каменную мостовую. Фокусник тем временем взмахнул руками, и уснувший человек застыл в странной, на первый взгляд, позе. Спустя несколько секунд я сообразил, что человеку снится, будто он птица, и парит высоко в небе. Поза человека отражала его внутреннее состояние. Он грациозно плыл по небу, гордый и одинокий…

…и я взлетал высоко вверх. Мое тело осталось внизу, мне словно снился сон. Вот он я — дрожащий на ветру, бестелесый, прозрачный, поднимаюсь над степью, к черному небу и ярким звездам. Я вижу свое тело, оно парит вместе со мной, ноги шевелятся, руки зачерпывают воздух. Напротив лежит Император. Свернувшись калачиком. Чуть дальше — Бородач, он же Ловец, он же Шиджилл, если верить древним преданиям. Я оборачиваюсь, и вижу далеко позади стены города Шотограда. Луна освещает их, стены блестят инеем. В противоположной стороне — Лес. Я почти слышу, как ветер гуляет среди голых веток, срывает шапки снега, шумно пугает спящих птиц. Я слышу недовольное ворчание старых дубов, тихий жалобный скрип молоденьких берез, предсмертное потрескивание елей, хотя, может, это и не смерть вовсе, а начало новой жизни…