Брайтонский леденец - Грэм Грин

Дойдя до середины холла, Крэб приостановился, отвесил поклон, затем продолжал путь, заметив неожиданно доверительным тоном: «Шикарная женщина». Он весь задергался, как в старинном кинематографе. Слоняясь из Лондона в Донкастер и обратно, он нахватался самых разнообразных манер. Путешествуя в первом классе после успешно обделанного дельца, он слышал, как лорд Фивершем обращается к носильщику, видел, как старый Дигби оглядывал женщин.

– Кто она такая? – спросил Кьюбит.

Но Крэб не обратил внимания на его вопрос.

– Можно поговорить здесь.

Это была маленькая гостиная в стиле Помпадур. Через стеклянную с позолотой дверь за столиком буль виднелись дощечки, указывающие путь по целой серии проходов. Это были изящные, как китайские безделушки, указательные дощечки – они пришлись бы к месту и в Тюильри: «Дамский туалет», «Мужской туалет», «Дамская парикмахерская», «Мужская парикмахерская».

– Я ведь хочу поговорить с мистером Коллеони, – сказал Кьюбит. От него шел запах виски, распространявшийся над мебелью маркетри, он был смущен и обескуражен. Ему с трудом удалось удержаться от искушения добавить «сэр». Крэб сильно возвысился со времени своей работы у Кайта, он стал почти недосягаемым. Теперь он был участником большого рэкета – вместе с лордом Фивершемом и этой шикарной женщиной; он здорово вознесся.

– У мистера Коллеони нет времени, он никого не принимает, – ответил Крэб, – он человек занятой. – Вытащив из кармана одну из сигар Коллеони, он сунул ее в рот, но Кьюбиту сигары не предложил. Кьюбит неуверенно протянул ему спички. – Не трудись, не трудись, – проговорил Крэб, шаря в карманах своего двубортного жилета. Разыскав золотую зажигалку, он, чиркнув, поднес ее к сигаре. – Что тебе нужно, Кьюбит? – спросил он.

– Я думал, может быть… – начал Кьюбит, слова его прозвучали робко среди позолоченных стульев. – Ты ведь знаешь, как обстоят дела, – сказал он, с отчаянием оглядываясь вокруг. – Как насчет того, чтобы выпить?

Крэб с готовностью поддержал его:

– Я не прочь выпить рюмочку… просто в память о старых временах.

Он позвонил официанту.

– О старых временах, – повторил Кьюбит.

– Присаживайся, – предложил Крэб, хозяйским жестом указывая на позолоченные стулья. Оживившийся Кьюбит присел. Стулья были маленькие и жесткие. Он заметил, что официант наблюдает за ними, и покраснел.

– Ты что будешь пить? – спросил он.

– Рюмку хереса, – ответил Крэб, – сухого.

– Мне виски и немного соды, – заказал Кьюбит.

Он молча сидел, ожидая свое виски, зажав руки между коленями, опустив голову. Украдкой он осматривался вокруг. Так вот куда Пинки приходил повидаться с Коллеони… У него-то выдержки хоть отбавляй!

– Здесь живешь с комфортом, – заметил Крэб. – Конечно, мистер Коллеони признает все только самое шикарное. – Он взял свою рюмку, глядя, как Кьюбит расплачивается. – Он любит жить широко. Ну, да ведь он и стоит не меньше, чем пятьдесят тысяч бумажек. Хочешь знать мое мнение? – продолжал Крэб, развалившись в кресле, попыхивая сигарой и наблюдая за Кьюбитом своими черными широко поставленными, наглыми глазами. – Он когда-нибудь займется политикой. Консерваторы очень высокого мнения о нем… у него есть связи.

– Пинки… – начал было Кьюбит, но Крэб только рассмеялся.

– Послушай моего совета, – сказал он, – развяжись ты с этой шайкой, пока еще не поздно. Никаких перспектив… – Он искоса посмотрел поверх головы Кьюбита и заметил: – Видишь вон того человека, что идет в мужской туалет? Это Мейс. Пивовар, стоит сто тысяч бумажек.

– Я вот раздумывал, – пробормотал Кьюбит, – не захочет ли мистер Коллеони…

– Вряд ли, – прервал его Крэб. – Сообрази-ка сам, ну какая от тебя польза мистеру Коллеони?

Смирение Кьюбита уступило место сдерживаемому гневу.

– Для Кайта я был достаточно хорош.

Крэб захохотал.

– Уж извини меня, – сказал он, – но Кайт… – Он стряхнул пепел на ковер и продолжал: – Послушай моего совета. Развяжись с ними. Мистер Коллеони собирается расчистить себе здесь место. Он ведь любит, чтобы все делалось как надо. Без насилия. Полиция очень доверяет мистеру Коллеони. – Он взглянул на свои часы. – Ох, мне пора. У меня деловое свидание на ипподроме. – Он покровительственно потрепал Кьюбита по плечу. – Вот что, – добавил он, – я замолвлю за тебя словечко… По старой дружбе. Толку-то никакого не будет, но я все-таки поговорю. Поклон от меня Пинки и ребятам.

Крэб удалился, оставив за собой запах помады и гаванской сигары и отвесив в дверях легкий поклон даме и старику с моноклем на черной ленте.

– Кто это, черт возьми?… – проговорил старик.

Кьюбит осушил свой стакан и тоже пошел прочь. Он опустил рыжую голову с чувством беспредельной подавленности; сознание незаслуженной обиды пробивалось сквозь винные пары – всегда кому-то приходится расплачиваться. Все, что он видел вокруг, разжигало пламя гнева в его груди. Он вышел в вестибюль… Вид мальчика-рассыльного с подносом привел его в ярость. Все тут следят за ним, ждут, когда он уберется, но ведь он имеет такое же право, как и Крэб, быть здесь. Он оглянулся и увидел женщину, с которой был знаком Крэб, – она в одиночестве сидела за столиком за стаканом портвейна.

Женщина улыбнулась ему… «Вспоминаю твою дивную, пленительную красоту, твой ум…» Гнев его сменился сознанием беспредельной несправедливости. Он хотел поделиться с кем-нибудь, излить душу… Он рыгнул… «Я буду твоим слугой и рабом…» Его огромная фигура повернулась, как створка двери, тяжелые ступни изменили направление и побрели к столу, за которым сидела Айда Арнольд.

– Я случайно услышала, что вы знаете Пинки, – сказала она.

Когда она заговорила, он ощутил огромное удовольствие от того, что она вовсе не важная дама. Для него это была словно встреча двух соотечественников вдали от родины. Он сказал:

– Вы что, приятельница Пинки? – и почувствовал, что ноги его обмякли от виски. Затем добавил: – Разрешите присесть?

– Устали?

– Точно! – подтвердил он. – Устал. – Он присел и уставился на ее большую, уютную грудь. Ему вспомнились слова из описания его характера: «У вас легкий, общительный и веселый нрав». Ей-богу, так оно и есть. Нужно только, чтобы к человеку хорошо относились.

– Хотите выпить?

– Ну что вы, – возразил он с грубоватой галантностью, – угощаю я.

Но когда принесли вино, он вспомнил, что остался без денег. Хотел одолжить у кого-нибудь из ребят… а тут эта ссора… Он следил за тем, как Айда Арнольд расплачивается пятифунтовой бумажкой.

– Знакомы с мистером Коллеони? – спросил он.

– Нельзя сказать, что мы по-настоящему знакомы, – уклончиво ответила она.

– Крэб сказал, вы шикарная женщина. Это правильно.

– А… Крэб, – нерешительно проговорила она, как будто не могла припомнить это имя.

– Вам-то лучше бы оставаться в сторонке, – заметил Кьюбит, – ни к чему вам вмешиваться во все эти дела. – Он заглянул в свой стакан, как в глубокую пропасть… С виду простая, славная красивая, умная… Как ей не стыдно… Слезы защекотали его воспаленные глаза.

– Вы приятель Пинки? – спросила Айда Арнольд.

– О господи, нет, – ответил Кьюбит и отпил еще немного виски.

В памяти Айды Арнольд возникли смутные воспоминания о чем-то из Библии, лежавшей в буфете рядом со спиритической доской, Уориком Диппингом журналом «Добрые друзья».

– Я видела вас вместе, – солгала она.

– Я не приятель Пинки.

– Быть приятелем Пинки небезопасно, – сказала Айда Арнольд. Кьюбит глядел в свой стакан, как ясновидящий заглядывает в душу, читая судьбы неизвестных ему людей. – Фред был приятелем Пинки, – затем добавила она.

– Что вы знаете о Фреде?

– Ходят разные слухи, – сказала Айда Арнольд, – все время ходят, разные слухи.

– Вы правы, – согласился Кьюбит. Он поднял покрасневшие глаза; ему хотелось, чтобы его поняли и утешили… Он недостаточно хорош для Коллеони… с Пинки он порвал… Поверх ее головы, сквозь окна холла, он видел темноту, отступающее от берега море, разрушенную арку Тинтерн, всегда украшающую открытки, – пустыня. – Господи! – повторил он. – Вы правы. – У него появилась непреодолимая потребность излить душу, но в голове все перемешалось. Он знал только, что наступил момент, когда мужчине требуется, чтобы ему посочувствовали. – Я никогда не стоял за это, – сказал он. – Полоснуть бритвой – это ведь совсем другое дело.

– Конечно, полоснуть бритвой – совсем другое дело, – мягко и искусно поддержала Айда Арнольд.

– А с Кайтом – это несчастный случай. Они ведь только хотели порезать его. Коллеони не дурак. Просто у кого-то соскользнула бритва. Не было причин для злого умысла.

– Выпьете еще?

– Платить-то следовало бы мне, – стал оправдываться Кьюбит, – да у меня в кармане пусто. Пока не увижу ребят.

– Вы молодец, что вот так взяли и порвали с Пинки. Для этого нужна храбрость после того, что случилось с Фредом.