Неукротимый Соблазн - Памела Палмер

Его хватка стала жестче. Делейни закричала.

Два огромных парня влетели в комнату и, напав, оттащили Тая от неё, истекающей кровью и мучимой агонией. Повалив на пол, вонзились в него клыками и когтями.

Не реально. Это все не реально.

Один нанес сильный удар и распорол лицо Таю. Кровоточащая плоть свисала с костей полосками. Они собирались убить Тая.

Она попыталась двинуться вперед, но чья-то рука, обвилась вокруг её талии и сдержала.　

— Давай уведем тебя отсюда.

Этот голос.

Принадлежащий тому, кто спас её от нападения Тая. Тому, кто схватил её у водохранилища.

— Они убьют его. — Она боролась против тяжелой слабости и ужасной боли, боролась, чтобы высвободиться. — Я не могу позволить им убить его!

— С ним, все будет хорошо Делейни. Ты единственная, кто здесь в опасности.

Он наполовину выталкивал, наполовину нес из комнаты, затем подхватил Делейни на руки, когда у неё подкосились ноги. Боль была такой сильной. По щекам Делейни текли слезы.

Мужчина опустил её на диван. Она упала на мягкую спинку, а потом вскрикнула, задев раны.

Мужчина взял её за руку и, задыхаясь от боли, Делейни крепко сжала его ладонь.

— Мне жаль, что ты впуталась в эту историю.

Его лицо поплыло перед её глазами. Делейни изо всех сил пыталась встретиться с темным взглядом мужчины, но не могла больше удерживать голову, которая казалась неимоверно тяжелой, и откинулась на спинку дивана.

— Помогите ему. Пожалуйста.

Приглушенные голоса прорывались сквозь туман ярости.

— Она жива, но долго не протянет, если мы её не отвезем к знахарке. Она истекает кровью.

— Дай ей умереть. Она слишком много видела.

«Нет!». Отрицание зазвенело в голове Тая, но никакого человеческого звука он не произнес.

Ничего, кроме рычания и ворчания, пока боролся с тисками, придавленный весом трех мужчин.

Лицо Хоука появилось перед его глазами.　

— Борись, чтобы вернуться обратно, дружище. Не справишься, и Делейни умрет.

— Мне кажется, она умрет в любом случае, — протянул третий голос.

Хоук нахмурился:

— Закрой рот, Джаг.

Окровавленные лица слились в цвета, которые стояли перед его глазами. Красный, желтый и оранжевый. Насилие. Ярость.

Тай рычал, изо всех сил пытаясь освободиться. Напасть.

— Ты меня слышишь, Тай? Борись выбраться оттуда, приятель. Ты причинил боль Делейни. Она сильно ранена. Ты нужен ей.

— Почему, черт подери, ты думаешь, что его это заботит? — растягивая слова, произнес Джаг.

— Ему плевать, — ответил Кугар. — Он использует её, чтобы увидеть видения.

— Ему есть дело, — сказал Хоук. — Не так ли, дружище? — Расплывчатое лицо Хоука стало четким. — Знаешь, она боролась со мной, когда я пытался вытащить её отсюда? Она боролась, чтобы бросится к тебе. Чтобы спасти тебя. От нас.

Слова проникли в его одичавший от ярости разум. Она пыталась спасти его. Спасти его.

— Кареглазка. — Слова больше походили на рычание, но всё же он произнес их.

— Ну же, Таи. Вернись к нам. Борись, дружище.　

Я нужен ей. Кареглазка во мне нуждается.

Он сражался с хаосом, боролся против его тисков до тех пор, пока от напряжения не вспотел и не начал тяжело дышать.

Наконец, с мучительным стоном триумфа, Тай вырвался из этих оков и, отодвинув подальше ярость, перекинулся в человека.

Его клыки и когти втянулись, и он рухнул на пол.

— Отвалите от меня.

— Отпустите его! — огрызнулся Хоук.

Кугар и Джаг отпустили его, и Тай с трудом поднялся на ноги, обессиленный и истекающий кровью.　

— Где она?

— На диване.

Тай, спотыкаясь, пошел к двери, его силы возвращались с каждым шагом. Но он резко остановился, когда увидел Делейни.

Кровь леденела в его жилах. Делейни глубоко сидела в подушках, испачканных кровью. Её кровью. И это его рук дело.

Милостивая буря. Что я натворил?

Он опустился на диван рядом с ней и посмотрел на бледное лицо:

— Делейни.

Она медленно подняла ресницы, её темные глаза казались остекленевшими.　

— Тай?

Костяшками пальцев Тай провел по её щеке. Безупречная. Слава богине, он не пытался схватить её за лицо.　

— Мне жаль, Кареглазка. Я никогда не хотел тебя обидеть. Я помогу тебе.　

Развернувшись, он увидел Хоука, стоящего в дверях и наблюдавшего за ними.

— Звони Эсмерии. Скажи, что мы в пути.

Но Хоук не сдвинулся с места. Кугар встал позади него.

— Нельзя брать человека в анклав. Ты ведь знаешь.

— Плевать я хотел на то, что запрещено. Она умрет!

Тай схватил телефон и быстро набрал Лиона, и после того как на втором гудке Лион ответил, начал говорить.

— Я стал Диким и напал на федерала. Ей нужна знахарка. Или я везу её в человеческую больницу или к Эсмирии. Решать тебе, но прими решение сейчас. Её время на исходе.

— Ты стер её воспоминания?

— Нет.

— Она видела, как ты стал Диким?

— Она видела всё. Дикого, тигра, процесс трансформации и всё прочее. Я потерял контроль. Пытался перекинуться в тигра, чтобы вернуть его, но не смог удержаться. Я зашел слишком далеко.

— Тай.

— Нет! — Он знал, что Лион собирался спросить. — Она жива, Ро. У тебя два варианта и всё.

— Она не может находиться среди других людей после всего того, что узнала. Также не можешь взять её к Териин после того, как не смог стереть её память.

Тай низко зарычал, ярость снова угрожала уничтожить его, пока Делейни нежно не скользнула руками по его спине, возвращая ему контроль.

— Тай, — голос Хоука вернул его обратно в комнату. — Включи громкую связь с Лионом.

После секундного замешательства Тай нажал на кнопку.

Низкий голос Лиона эхом отозвался в комнате:

— Ни один вариант не подходит, Страйп. Прости.

Хоук подошел к телефону:

— Есть еще один вариант, Лидер. Если он образует связь с ней, она не сможет предать его. Или нас.

Кровь Тая похолодела в жилах. Образовать связь с ней. С человеком?

— Ни за что. Я не сделаю её своей парой.

Хоук пожал плечами:

— Тебе выбирать.

Он не мог. Не мог. Это продлится не долго. Шестьдесят лет. Может быть, семьдесят. Не долго. Но она знала, кем он был сейчас. Семьдесят лет жить в страхе и ненависти.

— Я не могу.

— Тогда она умрет, — тихо сказал Хоук. -

Женись на ней или позволь умереть. Тебе решать. Так что же это будет?

Тай посмотрел вниз на Делейни, которая всё это время наблюдала за ним, сила воина всё ещё теплилась в тусклых бассейнах боли, которыми стали её глаза.

Острая боль сковала его грудь при мысли о том, что погаснет этот чистый, сильный дух.