50 знаменитых звездных пар - Мария Щербак

Дали никогда не сковывал свое воображение эстетическими условностями. В этом смысле он достиг абсолютной свободы самовыражения, названной затем критиками и мистическим экстазом, и сюрреалистическим анархизмом, католицизмом и монархизмом, а также фанатической экспансией фрейдизма и ницшеанства.

Тем поразительнее демонстрация художником удивительного постоянства в любви – любви к одной-единственной женщине, ставшей его богиней и Музой. Стоит хотя бы прочесть посвящение Дали своей жене в весьма талантливой книге «Дневник одного гения», в котором Гала предстает в таком неземном образе: «Я посвящаю эту книгу МОЕМУ ГЕНИЮ, моей победоносной богине ГАЛА ГРАДИВЕ, моей ЕЛЕНЕ ТРОЯНСКОЙ, моей СВЯТОЙ ЕЛЕНЕ, моей блистательной, как морская гладь, ГАЛА ГАЛАТЕЕ БЕЗМЯТЕЖНОЙ».

«Я был частью того мифа, который творила Гала», – признавался Дали. Он был тем бриллиантом, который так нуждался в хорошей оправе. Ибо что можно ожидать от человека, предпочитающего иметь 50 франков одной купюрой, нежели 100 – мелкими, если она, по его мнению, сохраняется дольше. У него случались вспышки безумия, он не мог удержать себя в рамках своего пылающего воображения. Он надевал маску фигляра, ибо только она могла скрыть неуверенность робкого человека, который чудовищно боялся метрополитена и не умел переходить улицу…

Сальвадор Фелипе Хасинто Дали родился 11 мая 1904 г. в провинциальном каталонском городке Фигерасе в семье нотариуса Дали-и-Куси. В состоятельной интеллигентной семье он был поздним и очень желанным ребенком, которому позволялось буквально все, в том числе и считать себя «гением», «избранным» и «посвященным». Собственно, и само имя Сальвадор звучит весьма амбициозно – «спаситель».

В своих воспоминаниях Дали описывал себя как самого настоящего вундеркинда: «В три года я хотел стать кухаркой, в семь – Наполеоном. С тех пор мои амбиции неуклонно росли». По словам художника, в пять лет он сочинил гениальную сказку, в семь – писал гениальные стихи, а в десять – стал гениальным рисовальщиком. Уже в 14-летнем возрасте юный живописец впервые принял участие в художественной выставке, да не как-нибудь, а в качестве единственного на всю округу авангардиста.

Родители были счастливы: жизнерадостный и веселый Дали-и-Куси не сомневался в блестящей светской карьере сына, а набожная мать видела в нем ангела, ниспосланного ей в утешение самими небесами. Она рано ушла из жизни: юному Сальвадору в год ее кончины едва исполнилось 16 лет. Для него смерть матери стала настоящей катастрофой, которую он переживал в духе любимого им доктора Фрейда. Десять лет спустя законченный фрейдист написал на одной из своих картин: «Я плюю на свою мать». Отец, не очень-то разбиравшийся в тонкостях психоанализа, не замедлил за это отлучить сына от дома. Вернуться под отчий кров Сальвадору удалось только во время гражданской войны в Испании, которая сближала и гораздо более рассорившихся людей.

В 1921 г. Дали не без некоторых трудностей поступил в Мадридскую школу изящных искусств. «Пишите, что видите», – сказал преподаватель, ставя перед студентами статую Богоматери. Безумный порыв охватил Сальвадора. «Возможно, вы и видите Богоматерь, – изрек он, – я же вижу чашу весов». Увлечение модернизмом сблизило его с талантливой «золотой молодежью». Экстравагантный и честолюбивый юноша сразу стал лидером студенческой богемы, решительно настроенной на революционные преобразования в искусстве. Особенно сблизился Сальвадор с поэтом Фредерико Гарсиа Лоркой и Луисом Бунюэлем, будущим знаменитым кинорежиссером. На Бунюэля молодой художник смотрел немного свысока, а Лоркой восхищался и немного завидовал – тот тоже был «гением».

Однажды Дали оказался в тюрьме. Как-то группа юных каталонских националистов сожгла на площади в Фигерасе испанский флаг. Прибывшая по вызову полиция обнаружила на месте крамольного акта столичного студента, одиноко стоявшего возле кучки золы. Дерзкий злоумышленник был тут же арестован и препровожден в участок. Бравируя своим поступком, Сальвадор затем рассказывал друзьям, что сочувствующие ему жители города буквально завалили камеру шампанским и фруктами, так что заключение больше походило на праздничный пикник, чем на наказание.

Из тюрьмы Дали вышел героем, люди на улице узнавали его, восхищаясь смелостью молодого бунтаря. Известность пришлась ему по душе, но и испуг был не меньшим. Художник навсегда зарекся иметь какие-либо политические убеждения, поскольку из-за них так или иначе приходится страдать. А изнеженная душа Сальвадора не могла смириться ни с какими страданиями. Выход оставался один: щекотать нервы и друзьям, и врагам, молоть всякую чепуху, прославляя одновременно анархизм и абсолютную монархию, национализм и всемирный гений, инквизицию и психоанализ. Но делать это так, чтобы в конце концов все оказывалось дешевым балаганом, за который нельзя было бы привлечь к ответу. «Скромность не числилась в списках моих добродетелей», – признавался Дали, а Зигмунд Фрейд, увидев его однажды, был очарован: «Какой образец испанца. Фанатик до мозга костей».

В 1926 г. Сальвадора за очередную скандальную выходку исключили из Школы изящных искусств, но его будущее было уже определено. Он отправлял свои картины на выставки в Париж, где ему покровительствовали известные земляки – Жоан Миро и Пабло Пикассо. Тем временем Бунюэль задумал создать сюрреалистический фильм и пригласил Дали в соавторы. Вдвоем темпераментные и честолюбивые молодые люди состряпали сценарий картины «Андалузский пес» и решили снимать ее во Франции.

Лента вышла на экраны в 1929 г. Глаз, разрезанный бритвой, мертвые ослы и насекомые, аномальные половые акты и прочий диковинный антураж фильма вызвал у публики настоящий шок. Парижская богема торжествовала – «Андалузский пес» был объявлен первой ласточкой сюрреализма в кинематографе. Дали быстро завел дружбу с молодыми ниспровергателями классического искусства – литераторами Луи Арагоном, Полем Элюаром, художником Рене Магриттом и, наконец, был представлен теоретику сюрреализма, писателю Андре Бретону.

Кстати, у Бретона были популярными вечера, которые назывались «снами наяву», напоминавшие то ли шаманские ритуалы, то ли спиритические сеансы. Дали с энтузиазмом принимал участие в них, видимо, втайне надеясь стать лидером скандально известной группы сюрреалистов. Он радушно приглашал своих парижских друзей погостить в Кадакесе на берегу Средиземного моря, где у его отца был дом. Наведался однажды к художнику и Поль Элюар с женой, Еленой Дьяконовой, которую все называли Гала.

В то время Сальвадор представлял собой закомплексованного 25-летнего девственника, панически боявшегося женщин. Гала же в свои 35 лет имела мужа, дочь и длинную вереницу коротких любовных связей.