Бандитская россия - Константинов Андрей Дмитриевич

В общем, 25 ноября 1991 года справедливость восторжествовала, и Вячеслав Кириллович Иваньков, вор в законе, осужденный за рэкет, оказался на свободе. Вместо четырнадцати лет, указанных в приговоре суда, он отсидел лишь десять.

В милиции, конечно, что-то такое подозревали о нечистой игре вокруг досрочного освобождения Иванькова. Милиционер, который предпочел уйти в отставку, услышав об этом решении суда, рассказывал: «Как только мы начинали тщательно прощупывать дело, нам тут же давали по рукам».

Символично, что, несмотря на десятилетнее отсутствие, в преступном московском мире Иванькова приняли как вожака. Говорят, только банкет в честь его возвращения обошелся его друзьям в десять миллионов рублей (в 1992 году это было равно двадцати тысячам долларов). А позже в СМИ появились сообщения о том, что известные демократы Святослав Федоров и Сергей Ковалев подмахнули свои ходатайства в поддержку Вячеслава Кирилловича не глядя. В принципе, оно и неудивительно: мало ли бумаг приходится таким великим людям подписывать, разве все прочитаешь!

Интересно, кстати, что уже после освобождения Следственное управление МВД России возбудило в отношении Вячеслава Кирилловича уголовное дело по факту нарушения им административного режима - освободившись, Иваньков отправился в Москву, хотя прописался в Веселовском районе Ростовской области. Соответственно, он даже при желании не мог исполнять правила административного режима (не менее четырех раз в месяц отмечаться в отделении милиции по месту прописки, после 20.00 находиться дома и так далее).

В общем, над Вячеславом Кирилловичем нависла вполне реальная перспектива вновь оказаться в зоне по статье 198-2 Уголовного кодекса. Однако так вышло, что работникам наших доблестных правоохранительных органов пришлось немало попотеть, чтобы полностью подготовить законное задержание Вячеслава Кирилловича. Когда же бюрократические препоны были позади, в процесс неожиданно вмешался заместитель генерального прокурора России Евгений Лисов, внеся в Министерство внутренних дел протест, суть которого сводилась к тому, что уголовное дело в отношении Вячеслава Кирилловича возбуждено незаконно.

Как ни странно, такого вмешательства вполне хватило, чтобы уже легендарный к тому времени Иваньков хотя бы временно мог чувствовать себя вполне спокойно в столице нашего славного отечества, Позже заместитель генерального прокурора России Евгений Лисов, смутившись и покраснев, сказал корреспонденту «Московских новостей» Игорю Барановскому, что он точно не помнит о мотивах, побудивших его заступиться за Вячеслава Кирилловича, однако может предположить, что подмахнул соответствующую бумагу не глядя [70]. Словом, создается впечатление, что все удачные повороты в жизни Иванькова в тот период происходили исключительно благодаря тому, что высокопоставленные чиновники и политические деятели совершенно случайно ставили свои подписи на нужных бумагах. В частности, поговаривают, что впоследствии работники МВД провели проверку деятельности руководителей тулунской тюрьмы, входе которой, выяснилось, что все положительные характеристики, выданные Вячеславу Кирилловичу подозрительно смахивают на липовые. По-видимому, руководители тюрьмы также подписали эти характеристики не глядя…

По одной из версий, масштабная и дорогостоящая акция по досрочному освобождению Иванькова была инициирована «группой товарищей», вознамерившихся мобилизовать авторитетнейшего славянского вора на борьбу с так называемой чеченской мафией. Так уж сложилось, что предыдущие столичные генералы от ОПГ эту борьбу если не проигрывали вчистую, то, как минимум, боевой славы на этом поприще не сыскали.

К слову, передовые отряды чеченцев, основной задачей которых было занятие плацдармов в Москве, появились в столице СССР ещё в самом начале 80-х годов. Тогда они старались не привлекать к себе особого внимания милиции и местных авторитетов: им требовалось время, чтобы успеть устроить как можно больше своих людей в легальные структуры, изучить обстановку, обрасти связями. Благо в вечно лимитной Москве сделать это было нетрудно. Резкий рост авторитета и реальной силы московских чечен начинает происходить с конца 80-х годов. Именно тогда они резко нарушают криминальный баланс столицы и наезжают практически на все сферы деятельности ещё только формирующихся местных группировок.

Ситуация обостряется настолько, что в 1988 году в черноморском отеле «Дагомыс» проводится внеочередная сходка «братьев-славян» на которой несколько ведущих московских группировок оперативно перекроили сферы влияния в столице с учетом встречных интересов, после чего приняли концептуальное решение объединиться всем славянским «неверным» против чеченских «верных».

Такое решение стало следствием отказа представителей чеченских ОПГ принимать участие в каких-либо мирных переговорах. Им это было вроде как ни к чему, поскольку к тому времени у чеченцев уже давно имелась собственная «карта кройки и шитья Москвы».

Так началась негласная война, в ходе которой только в течение 1988-1989 годов объединенные силы чеченской общины провели порядка двадцати сражений с московскими ОПГ и разрозненными малочисленными славянскими группировками. Как описывает в своей книге «Москва бандитская» Николай Модестов, в этих баталиях «община выставляла от 20 до 80 боевиков, в зависимости от серьезности противника». Надо признать, что в ту пору верх чаще всего брали чеченцы, что немудрено: на их стороне были жесточайшая дисциплина, восточная жестокость, серьезная финансовая подпитка и сверхмобильность. Тактика кавалерийских наскоков, в которых в основной массе своей принимали участие вызываемые на точечные разовые акции боевики из Чечни, приносила свои плоды.

Кстати сказать, нечто подобное в те годы происходило и в других крупных российских городах, в частности в Санкт-Петербурге, в начале 90-х в ходе работы над материалом для статьи, посвященной питерским чеченцам, Андрей Константинов при случае попытал одного хорошо информированного человека о том, почему питерским так трудно бороться с черными (в данном случае под черными подразумевались не одни только чеченцы), тот, немного подумав, дословно ответил так:

«Трудно сказать однозначно… Понимаешь, тут ведь целый клубок, столько всего накручено. Я думаю, что одна из причин - то, что наши слишком ко многому привязаны, - семьи, дети, любовницы, квартиры… А эти… Спустились с гор, грохнут кого-нибудь - и обратно в горы. Ищи их там… Черные очень жестоки. И потом за черными - длинные деньги. У наших столько нет. Может и заграница вмешаться - начнет «мирить» да «разводить»… Не очень ясно, кто стоит за черными и почему они пошли по пути беспредела…»

И ещё один немаловажный момент: к концу восьмидесятых органы охраны правопорядка и так находились в состоянии растерянности и внутреннего раздрая, а тут ещё милиция оказалась абсолютно не готова к резкой активизации этнических ОПГ. В большинстве случаев информация о них носила лишь обрывочный, бессистемный характер, а организация нормальной агентурной работы внутри этих группировок была практически невозможна.

Но так как «палочный» характер системы требовал от стражей порядка неизменного роста количественных показателей работы, то под основной замес попали в первую очередь быки и бригадиры из местных группировок, которых зачастую нетрудно было идентифицировать по бычьим шеям, малиновым пиджакам и редким в ту пору радиотелефонам. Плюс ко всему и сами чеченцы довольно быстро приняли на вооружение тактику слива славян правоохранительным структурам, Таким образом, в первой фазе этого глобального криминального противостояния милиционеры, отчасти сами того не осознавая, сыграли на стороне чеченцев…

При таких раскладах версия инициации призыва Иванькова на «сверхсрочную службу» представляется вполне убедительной. Авторитетами криминального мира Москвы Вячеслав Кириллович, с его былыми заслугами и обостренным чувством справедливости, действительно мог рассматриваться как некая объединяющая сила - как суперавторитет, который смог бы сплотить вокруг себя славянские бандитские группировки столицы. Вот только очевидно, что ни старейшие законники с их былыми заслугами, ни новоиспеченные авторитеты (пусть даже уровня Сильвестра и Шурика Захара) не смогли бы самостоятельно провернуть такую тему. Одно дело, по своим каналам обеспечить сидельцу достойные условия содержания, похлопотать о переводе на козырную должность либо, на худой конец, попробовать организовать побег… Но вот организовать досрочный выход на свободу с чистой совестью - это уже сверхвысший пилотаж. Тем более, если речь идёт о сидельце такого уровня [71]. Словом, без влиятельных посредников из числа «государственных мужей» было не обойтись, и, похоже, именно такую роль сыграли вышеупомянутые Святослав Федоров, Иосиф Кобзон и другие. Нетрудно предположить, что санкцию на подобное посредничество им должно было выдать… само государство в лице уполномоченных на то чиновников. Да-да, это только на первый взгляд такое умозаключение кажется диким. А вот уже на второй… Вспомните историю: когда Красной армии пришлось особенно туго сам Троцкий распорядился мобилизовать в её ряды отпетого маргинала батьку Махно с его архаровцами.