Хранитель ключей (СИ) - "Воль"

Девушка буквально задыхалась от одиночества и глушащего шума. Кое-как добралась до выбранной дешёвой гостиницы, осмотрела номер и зарегистрировалась. Ей было не привыкать к сну на лоне природы, в горах, обдуваемая ветрами и снегами, замерзая, покрываясь волдырями; она терпела и давление в горах, в низинах, достаточно пожила в ночлежках Индии, а потому была не удивлена ведру с водой вместо слива, ржавого душа, грибка на плитке и грязной постели. Только бы не нашли. Только бы не забили до смерти. Она считала оставшиеся деньги. Думала, каким способом найдёт ещё одного обладателя ключа, а после отправится на Север.

— Я не выдержку нового перехода, — говорила себе о переходе между границами государств, пока за стенкой соседи шумели и не давали отдохнуть после утомительно-долгой дороги. Её удивило, что её не обокрали, пока спала, а наоборот смотрели с еле скрываемом страхом и лепетом. — Шрамы творят чудеса.

В зеркале без оправы она разглядывала своё тело. Острые ключицы, острые неудобные плечи, скукоженная грудная клетка от постоянного ношения корсета с противоударными утяжелителями и аккумуляторами, которые со временем изнашивались, как и детали в браслете и очках. Они пережили долгое путешествие; грели в самые холодные ночи, когда просто хотелось выжить. Никак не ожидали поднятие на вершины гор, нахождение в жаркой Индии, заплыва по рекам. Вся Анастасия была изрисованная следами от насилия северокорейский солдат. Не забыла. Она не забыла, как падала во время бегства по Тибету. Рука легла на живот, в котором до сих можно было почувствовать очертания одного из ключей с тонкой горизонтальной полосой, напоминавшая скрытый кармашек. Прикосновение обожгло её нутро, и явило всё, что она хотела забыть. Девушка осела на пол и заскулила. А на спине отчётливо показался позвоночник, плотно облегавший растерзанное путешествием тело.

Никто не слышал. Никто не знал.

За стенкой продолжали шуметь, перекрикивать жалостливый, почти детский скулёж псины.

— Сила привлекает одиночество, — произнесла она, отдышавшись. — Ты ведь всегда хотела быть одинокой?

Глава 31. «Индия. Часть вторая»

Крупнейший кинотеатр Мумбаи зазывал на премьеру очередного романтического-комедийного фильма со знаменитыми, но неизвестными для Анастасии, актёрами. Она была впервые кинотеатре за много лет. И не ходила бы туда, не смотрела бы на счастливые лица, если бы сигнал ключа ни показал на это место.

Девушка взяла билеты на все ближайшие сеансы на крайние сеансы. Кассиры удивились интересом белорусской девушки к индийскому кинематографу и продали билеты. Удивительно. Необычно. Но ей было всё равно. Натянула кепку, активировала очки и стала ходить по коридорам, поедая попкорн, мимо залов, людей, сканируя каждую подозрительную личностью.

Она боялась новой подставы, была настороже, и походила на тайного агента, чем на простого зрителя. Медиатор вновь ловил только волны. Она шла от самого слабого к сильному, и вскоре оказалась напротив большого зала, в который пускали зрителей. Анастасия вошла в просторную комнату и ринулась в сторону экрана, чтобы зафиксировать каждое лицо и просмотреть вовремя просмотра.

Работники кинотеатра? Или зритель, пришедший раньше неё? Мужчина, женщина, ребёнок? И пошла на последний ряд.

Фотографии переворачивались каждые пару секунд, подозрительные откладывались, дальше, дальше. Анастасия пробивала по социальным сетям, искала совпадения, упоминание. Каждого. Каждого. А на экране разворачивались страсти, там пели, плясали, показывали яркую, безумной красоты жизнь, семейные проблемы, остросоциальные. Яркие пятна.

«Отец, я тоже твой ребёнок, но почему ты никогда не говоришь мне ласковых слов? Чем я хуже Шархата?», говорит тринадцатилетняя девочка, страдающая от дискриминации, предрассудков и сексизма. Фраза этой актрисы пробило маску льда. Одинокая слеза покатилась по щеке.

«Мне жаль. Я не могу любить тебя, как Андрея и Марию, но я не могу бросить тебя, узнав, кто ты мне. Прости, Настя. Прости, что у меня есть семья, но она моя семья, и ты тоже. Надеюсь, когда-нибудь вы сладите. Тем более Маша с Андреем неплохо к тебе относятся. Пожалуйста, будь менее категорична. Мы все одна большая семья…»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Тогда наступила весна. Тот мужчина не унимался. Приходил почти каждую неделю, проявляя всё больше и больше храбрости, прожигаемый разрушительным чувством вины, который он не мог отпустить.

Тогда в её холодном сердце появились первые трещинки, но они были столь незначительны, что до этого момента, только покрывались сетью рытвинок, и почти никогда не давали течь чувствам, привязанности и любви. Однако эти маленькие трещины позволили ей взглянуть на мужчину без гнева, ненависти. Она посмотрела на него со смирением и приняла, насколько хватило ей смелости и места в сердце.

Может, поэтому исчезла из его жизни без следа? Испарилась как мыльные пузыри… утонула в реке. Возможно, нет. Просто её куда-то унесло бурным течением Амура, и есть надежда на возвращение.

Анастасия не любила предаваться воспоминаниям. Считала это признаком старости, но в данном случаи, смерти. Она не хотела анализировать свою жизнь, страдать из-за сделанных ошибок, мучиться об недоделанном. Всё пустое и незначительное.

Продолжала сидеть и разглядывать зрителей.

***

Люди выходили из зала. Анастасия уже ждала их. Ничего другого не оставалось, как вытянуть во весь рост ключ и проследить за реакцией каждого проходящего. Шла напрямик. Не любила излишних сложностей по обращению с людьми.

Смятение. Страх. Мужчина, идущий вперёд, резко затормозил, увидев знакомый образ ключа, возвышающий над потоком темноволосых голов.

Их взгляды пересеклись. Глаза Анастасии хищно сверкнули. И человек сжал голову и побежал прочь, но не как мужчина. Это сразу бросилось в глаза. Он поджал руки. И даже чуть-чуть привстал на цыпочки. Девушка ринулась за ним.

Они уже оказались на улице. В тысячах голов Анастасия оказалась в замешательстве. Тут же поднесла экран и стала сверяться с медиатором. Ожившие стрелки показывали на только что появившийся след.

Преследующая мужчину ещё больше запуталась, когда в прерванном сигнале, говоривший о близком местонахождении обладателя ключа, не нашла знакомое лицо. Женщины, европейки, из Латинской, ещё откуда-то, мужчины, дети. Кругом шла голова, а над ней буквально издевались.

— Ты! Выходи! Ко мне! — приказала она, указав на стоящего у газетного киоска тоненького индийского паренька, схожий по лицу на обычного студента, подсматривающего за Анастасией через длинную неряшливую чёлку. — Поменял бы одежду, — всё было сказано на английском, что со мнений не могло быть. Её поняли. Её услышали. Её забоялись. К ней подходили на цыпочках.

— Кто ты? — спросил её человек, сгорбленный и напуганный.

— Я полиция, собирающий ключи. Иди за мной, — и она схватила его за руку и потащила в ближайшее кафе. Она усадила его к стенке, подвинула стул и попросила что-нибудь из меню, не спрашивая беглеца о вкусах.

— П-полиция?

— Да. Как ты поменял внешность? Кто ты? Откуда?

— Я? Я не хочу говорить.

— От кого прячешься? От властей? Много плохого сделал? — она спрашивала с напором, ожидая только правду и искореняя взглядом своеволие. Выражение лица парня менялось, становилось всё более несчастным.

— Я не сделал ничего плохого.

— Тогда почему бежал?

— Тебе ведь нужен ключ? Почему вы за ним охотитесь?

— Значит, я не первая? Ну, рассказывай мне свою историю.

— Не хочу! — воскликнул парень и получил пинок в ногу. Тот скривился и зашипел. — Теперь синяк будет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ещё раз стукну — сломаю. Я пешком прошла несколько тысяч километров, понимаешь? — наклонилась к нему. Последняя уверенность и храбрость вылетели из паренька.

— Скажи, тебе знакомо имя Хван Чжи-вон? — неуверенно начал он, надеюсь, что её все забыли. Анастасия кивнула. — Знакомо?

— Она подверглась нападению ключника и после покончила, спрыгнув в реку Хан.