Наследник Магнитной горы - Илона Волынская

Кто этот старик? Он… он поможет? Жарко, как жарко… Он весь горит… Помогите…

– Донгар, – со стоном выдавил мальчишка. – Донгар Кайгал… Помоги…

– Слыхал? Нет, ты слыхал, дядя? – тревожно откликнулся из вышины молодой голос.

Ответа Хакмар не услышал – горячая волна поднялась из глубины его тела, все затянуло оглушающим жаром и нестерпимой болью.

Новое пробуждение оказалось полегче. Его сильно лихорадило, все вокруг было липким и влажным от горячего пота. Но боль отступила. Не ушла, а просто затаилась в глубине тела, время от времени вскипая пузырьками, напоминая – я здесь, я скоро вернусь. Хакмар перекатил тяжелую, как гранит, голову из стороны в сторону. Под пылающими веками медленно всплывали картинки воспоминаний.

Он словно и не он, словно… механическая кукла, не чувствующая усталости, не ощущающая боли, способная только работать, работать и работать – под неумолчно бьющийся в висках ритм: «Быстрее, быстрее, быстрее!»

Промерзшее дерево слишком хрупко и сразу ломается. Его меч отдал последние голубые искры и погас, но ему удалось разжечь костер, нагреть и выгнуть для лука толстую ветку – одну после многих неудачных попыток. Он дышать на ту ветку боялся – и все равно она сломалась, когда он начал крепить ее на грубо вытесанное топором деревянное ложе. И все пришлось начинать сначала. А когда лук, наконец, получился, мальчишка старался на него даже не смотреть – за такое убожество учителя в горе ему бы голову отвинтили и руки повыдергивали.

Последний кол для стрельбы пришлось обтесывать мечом – найденный в стойбище топорик не выдержал и сломался, да и остальной убогий инструмент был уже негоден. Еще кольев он наделать не успел. Появился обоз – конечно, совсем не с той стороны, с какой предполагал Хакмар. И для большего счастья, кроме тех мэнквов, что поджидали в засаде, за обозом гнались еще двое. Видать, чтоб было вовсе весело, половина охранников решила героически погибнуть у великанов под ногами – как раз вне зоны поворотного механизма его наскоро сделанного лука. И докричаться до этих чудов не получалось – они просто не слушали!

Ну, а потом Хакмару стало уже не до них – он стрелял, стрелял и стрелял! Грубый, наскоро скрученный прицел не годился никуда – спасало лишь то, что цель была велика и людоеды не пытались убежать, – наоборот, замирали на месте, выглядывая, чего это из чащи летит такое. Ну и держащие заслон воины все-таки сообразили рвануть обратно к обозу, подводя мэнквов под его выстрелы. И надо же было, чтоб когда в живых остался один-единственный мэнкв, у стрелка не только кончились колья, но и внутри полыхнуло, предвещая новый всплеск сжигающего его Огня. Приступа такой силы у него еще не было. Снадобье старой Чикыш вскипело в желудке… и испарилось, как выплеснутое в лесной пожар ведро воды. Уже теряя сознание от боли, он успел увидеть, как последний уцелевший мэнкв выдрал попавший ему в ногу кол и ринулся на обоз. Последним страшным усилием Хакмар схватился за созданный им лук – дерево немедленно вспыхнуло под рукой, – сунул вместо кола свой меч и выстрелил, надеясь не на меткость, а только на удачу. И тут же Рыжее пламя вырвалось из каждой поры его тела, и он рухнул, успев услышать, как хлюпнул под ним растаявший от жара снег.

Хакмар медленно приоткрыл тяжелые, мучительно горящие веки. Повел головой… Он лежал не на выжженной поляне в лесу, а в самой настоящей комнате. Разве что вместо камня стены были из толстых неошкуренных бревен, а вместо привычных толстых ковров, что ткали подгорные родичи, висели шкуры. Напротив красовалось круглое, затянутое бычьим пузырем окошко. Он опустил глаза – из-под укрывавшего его пушистого меха виднелась его собственная голая грудь. Тощая, все ребра торчат, кожа красная, будто его в кипяток окунали, и вся покрытая мелкими пузырями ожогов. Мальчишка попытался дотронуться ладонью до груди… и вдруг понял, почему у него так ноют запястья. Похоже, руки его были жестко скручены за спиной, и на них давила тяжесть его собственного тела.

– Очухался, – удовлетворенно прогудел уже знакомый голос. Рядом что-то зашевелилось, и в поле зрения вдвинулся старый седой вояка – тот самый, что командовал обозниками.

Старик сдернул укрывавшие мальчишку шкуры. Хакмар невольно вскрикнул – на грудь ему упало что-то холодное. Вскрикнул снова – старик принялся втирать в ожоги склизкую серую мазь.

– Терпи, – пропыхтел старик, растирая снадобье по его груди и животу. – Пузыри твои смазать надо, а то скоро на тебе живого места не останется.

Ничего себе – терпи! Он тут лежит, накрепко связанный, а какой-то северный старикашка захочет – ожоги ему смажет, а захочет – голову снесет. Военизированный дедушка. Хакмар покосился на меч на бедре старика. А за отворотом мехового сапога – явно нож… И в углу еще, между прочим, копье. Лук со стрелами на низком, грубо сколоченном столе. Хакмар торопливо отвернулся – рядом с луком он увидал свой собственный меч. Уже неплохо…

– Вроде одетый ты был, и в сапогах – а пузыри даже на пятках! И как тебя угораздило! – возмутился старик, наклоняясь над ногами мальчишки.

Хакмар мгновенно принялся тихонько шевелить стянутыми жестким ремнем запястьями. По вискам покатился горячий пот. Да-а, это тебе не чудский плен – тут так просто не развяжешься!

Старик закончил смазывать ожоги у Хакмара на ногах, повернулся и насмешливо поглядел в лицо парню – будто знал, чем тот только что занимался. И о полной неудаче всех попыток развязаться тоже догадывался. Захлопнул туесок с мазью, с заботливостью любящей бабушки накинул на своего пленника шкуры и снова уставился на мальчишку взглядом, острым, как… как у Хакмарова отца во время внутриклановых разборок с нарушителями.

– Есть хочешь? – прервал повисшее молчание старик.

– Только пить, – облизывая пересохшие губы, пробормотал парень. Не ел он очень давно, но сейчас его трепал не отпускающий жар, и о еде даже думать было противно.

Старик молча налил воды в кружку. Хакмар затаил дыхание – вдруг развяжет руки? Тогда один прыжок к мечу и… Но развязывать своего пленника седой воин не собирался. Он сам приподнял Хакмару голову и поднес кружку к губам. Мальчишка жадно припал к краю.

– Ну? – отставляя кружку в сторону, угрюмо бросил старик. – Попил? Рассказывай!

– Что? – настороженно спросил Хакмар, еще раз пытаясь пошевелить скрученными за спиной руками. – И вообще – вы кто такой, чтоб меня спрашивать? Связали меня зачем? Я ни в чем не виноват!

Старый воин усмехнулся в седые усы:

– Я – здешний воевода. И я тут решаю – виноват не виноват. А вот ты кто такой и откуда взялся?

– Я… Я… – Мысли Хакмара лихорадочно заметались. Гордо молчать – а толку-то? Отвечать – а что? За все это время он почти не встречался с людьми и даже не сообразил, что надо придумать какую-нибудь правдоподобную историю! – Я… Стойбищный я! – выпалил он. – В смысле… Жил в стойбище. С дедом и бабкой. Их мэнкв съел, а меня бабка в этом… – Как же их глиняная печка называется? А, вот… – В чувале спрятала!

– Угу-угу, – покивал старик. – У дороги как оказался?

– Так по следам мэнква пошел! – торопливо сказал Хакмар. Пусть старик думает, что он – охотник. По следам вот ходит.

– Угу-угу, – снова покивал старый воин. – Отомстить, однако, захотел. За деда с бабкой. Да, не удивляюсь – любой захотел бы отомстить, коль ему такую счастливую жизнь порушили. Стойбище-то у тебя – побогаче иного города было, раз у вас детворе на одежку бесценную сталь цепляли, – продолжал старик, поднимая на весу любимую кожаную куртку Хакмара и с любопытством разглядывая стальные заклепки на наручах. – А такими игрушками у вас небось даже пискуны в колыбельках игрались? – он поднял Хакмаров меч за рукоять. – Напялил, однако, на себя этакую одежонку – ничего не скажешь, самое то для тайги, – встряхивая кожаную куртку, протянул воевода, и в голосе его четко прорезалась насмешка. – Меч взял – у вас в стойбище все на охоту с мечами ходили, пошел к дороге и там перестрелял всех мэнквов… – Он сделал долгую паузу. Льдисто-серые глаза пристально буравили вжавшегося в угол мальчишку. – Из небывалого лука, которого никто у нас сроду не видывал.

– Я… Я этот лук нашел! – не выдумав ничего лучшего, выпалил Хакмар.

– Угу-угу, – старик даже не удостоил такую неумелую ложь ответом. – У вас на юге все такие… находчивые? – Он взял со стола берестяной свиток с храмовой печатью. – Вот любопытственно мне, старому, чего ж ты такого еще… хм… – он усмехнулся в усы, – нашел, что Храм велит тебя казнить на месте? – и он многозначительно покрутил свитком.

Мальчишка почувствовал, как внутри стало еще жарче. Этого он не ожидал. Жрицы не поверили, что он утонул? Неужели они так боятся нового черного кузнеца, что успели оповестить о нем даже таежные крепости? А что будет в больших селениях? Как ему теперь искать Донгар Кайгала? Мальчишка яростно рванул связанные руки – бесполезно! Исподлобья он затравленно уставился на откровенно ухмыляющегося старика. Просить? Умолять? Напоминать, что он ему и его воинам жизнь спас? Что он вообще, как полный чуд, всех пытается спасти, а его тут же начинают казнить – все, даже чуды? Да пошли вы к Эрлику – не дождетесь!