Мифы Туринской плащаницы - Евгения Грановская

– Возможно, так и есть, – сказал отец Андрей.

По асфальтовой дорожке к ним приближалась медсестра Илона.

– Не надо разговаривать, – строго сказала она, поравнявшись с гостями. – Вы можете потревожить больных. Идемте за мной.

Они поднялись по ступеням крыльца и вошли в здание клиники.

– Когда войдете, не разговаривайте с ним громко, – напутствовала их медсестра перед дверью палаты. – И не делайте резких движений, он этого не выносит.

– Он действительно болен? – тихо спросила Женя.

Медсестра пристально на нее посмотрела.

– А разве бывают здоровые гении? – спросила она.

Женя смутилась и отвела взгляд.

– Ничему не удивляйтесь, – сказала Илона. – Удачи!

Она приоткрыла дверь, повернулась и стремительно зашагала прочь.

– С Богом! – сказал отец Андрей, перекрестился и вошел в палату.

Женя решительно двинулась следом.

9

В инвалидном кресле, повернутом к окну, сидел человек. Как только Женя и отец Андрей оказались в палате, он медленно развернулся и пристально уставился на вошедших одним-единственным глазом.

Молчание продолжалось с полминуты, после чего обитатель палаты усмехнулся, обнажив частокол желтых, как у собаки, зубов, и глухо проговорил:

– Не думал увидеть человека в рясе. Меня зовут Гриф.

– Добрый день, – поприветствовал одноглазого мужчину отец Андрей. – Я – дьякон Андрей Берсенев, а мою спутницу зовут Евгения Гранович.

Мужчина прищурил темный глаз и осведомился:

– Какова цель вашего визита?

– Мы хотим поговорить, – сказала Женя. – Просто поговорить.

Гриф нахмурил бледный, испещренный шрамами лоб.

– У меня не было гостей почти два года, – сказал он каким-то тусклым и безмерно уставшим голосом. – Я немного отвык от общения и совсем забыл, что такое вежливость. Садитесь! – И он указал им на стулья двухпалой рукой.

Усаживаясь, Женя продолжала разглядывать лицо Грифа. Его щеки, подбородок и лоб были усеяны безобразными шрамами от ожогов. Калека был почти полностью лысый, лишь кое-где на голом черепе, как пучки мертвой, засохшей травы, торчали рыжеватые волосы.

Один глаз Грифа был перевязан черной лентой, а другой – темный и бездонный, как провал колодца, – мрачно смотрел на посетителей из-под голой надбровной дуги.

Одной руки у Грифа не было, на другой – столь же обезображенной ожогами, как и лицо, – не хватало трех пальцев. Подождав, пока Женя и дьякон усядутся, калека глухо произнес:

– Евгения, мое лицо ужасно, но вам совсем необязательно на него смотреть.

– Да нет. Я… – Женя запнулась, не зная, что сказать.

Гриф сверкнул желтым частоколом зубов и сказал:

– Я не всегда был таким. Да и это ненадолго.

– В каком смысле? – не поняла Женя.

Гриф прищурил черный бездонный глаз и с усмешкой произнес:

– Позже узнаете.

Женя поежилась под его взглядом и беспомощно посмотрела на отца Андрея. Тот был спокоен. Он разглядывал калеку, чуть склонив голову набок.

– Нам обязательно называть вас Грифом? – спросил дьякон вежливо. – Или лучше Иваном Сергеевичем?

Калека несколько секунд молча смотрел на отца Андрея, затем отчеканил:

– Ивана Глебова не существует. Уже полтора года. Ему на смену пришел Гриф.

За спиной у Жени скрипнула дверь, и в палату бодрой походкой вошел молодой человек. Он был невысок, худощав и темноволос. Карие глаза парня смотрели насмешливо.

– Не помешаю? – спросил он таким простым и будничным голосом, что Женя сразу расслабилась и позабыла про все свои страхи.

– Нет, не помешаешь, – сказал ему Гриф. – Познакомьтесь – это мой секретарь. Его зовут Эр.

– Просто Эр? – с легким удивлением переспросила Женя.

– Да, – улыбнулся ей молодой человек. – Это первая буква моего настоящего имени. Но меня давно никто не называет по имени. Надеюсь, вы не против, если я буду присутствовать при вашем разговоре? Кстати, это я отправил вам то письмо, – добавил он, с интересом разглядывая Женю.

– Записав его с моих слов, – сухо поправил Гриф.

– Это само собой, – кивнул Эр, продолжая глазеть на Женю.

– Может, ты сядешь? – сердито сказал ему Гриф. – Не люблю, когда кто-то торчит у меня перед глазами.

– Перед глазом, – поправил, в свою очередь, Эр, подмигнул Жене и уселся на стул.

Женя во все глаза смотрела на парня. Его появление в этой страшной палате с ее страшным обитателем казалось просто чудом. На вид Эру было лет двадцать семь. Это был довольно симпатичный и изящно одетый молодой человек. Крупный нос и чувственные губы делали его лицо еще привлекательнее. Женя только сейчас увидела, что на переносице его поблескивают очки в очень тонкой оправе из желтого металла.

На бардак, царящий в комнате, – стопки книг, тарелки с остатками еды, разбросанные вещи – Эр поглядывал неприязненно и насмешливо.

Скользнув взглядом по палате, Женя, между прочим, заметила на одной из полок множество фигурок, довольно грубо и небрежно слепленных не то из глины, не то из пластилина.

– Гриф, вы предложили гостям кофе или чай? – поинтересовался молодой секретарь.

– Нет, – хмуро ответил тот. – А зачем?

– Так полагается, – с улыбкой сказал Эр. – Гостям всегда предлагают кофе или чай.

– Я могу налить им водки, – сказал калека, пожав плечами.

Они переглянулись и вдруг засмеялись: калека – тихо, почти беззвучно, секретарь – в полный голос.

– Ну, хватит, – неожиданно буркнул Гриф, и Эр мгновенно прервал смех и напустил на себя деловой вид.

– Итак, – проговорил калека, уставившись на гостей бездонным черным глазом. – Диакон и блондинка… Блондинка и диакон. Несочетаемые на первый взгляд вещи. Надеюсь, это не оптический обман, и вы действительно сидите в моей палате.

– Можете не сомневаться, – сказала Женя.

– Я бы предпочел увидеть здесь блондинку без диакона, чем диакона без блондинки, – сказал Гриф. – А ты, Эр?

– А я в затруднении, мессир, – ответил Эр. – Я одинаково хорошо отношусь и к блондинкам, и к дьяконам. Хотя к блондинкам все-таки лучше.

– Так, может, выставить диакона из комнаты, чтобы он не портил нам общение?

– Это неплохая идея, мессир, – кивнул секретарь. – Но я бы на вашем месте его оставил.

– И зачем же?

Секретарь пожал плечами:

– А вдруг он скажет что-нибудь интересное?

– Диакон? Интересное? Мальчик мой, я могу заранее предсказать, что скажет любой священник на этой проклятой Богом земле. Не говоря уже о диаконах. С этими еще проще.

– И все-таки я предлагаю выслушать его, – вежливо сказал секретарь и незаметно подмигнул отцу Андрею.

– Ну, хорошо, – согласился Гриф. – Пусть скажет.

– Отец Андрей, вы готовы сообщить мессиру о цели своего прихода? – вежливо поинтересовался темноволосый секретарь.

– Да, конечно, – ответил отец Андрей и подал знак побагровевшей от ярости Жене, чтобы держала себя в руках. – Антрополог Рашидов рассказывал нам об экспедиции, в которую вы, мессир, отправились два года назад.

Калека вскинул голую бровь и повернулся к секретарю:

– Эр, ты понимаешь, о чем они говорят?

– Мессир, они говорят о какой-то экспедиции, в которую вы отправились два года назад.

– А я действительно отправился? – поинтересовался Гриф.

– Да, – грустно ответил секретарь. – Это действительно так.

Гриф поднял двухпалую руку и задумчиво потеребил губу.

– Как странно, что я об этом ничего не помню. Хотя… – Он вновь уставился на дьякона. – Не подскажете, какую цель преследовала эта экспедиция?

– Вы собирались посетить места предполагаемых захоронений Иисуса Христа! – выпалила Женя.

Гриф перевел на нее взгляд.

– Как? – переспросил он изумленно. – Самого Христа? А разве он не Бог? Эр, мальчик мой, разве Иисус – не наш Спаситель?

– Совершенно верно, мессир, Иисус – наш Спаситель. И он Бог.

– Тогда о каком захоронении может идти речь? Разве Бога можно похоронить?

– Нет, но наши гости, вероятно, об этом не знают.

– Какое величайшее заблуждение, – грустно сказал Гриф. – Это простительно девочке, но это непростительно диакону. Зачем же, по-вашему, мне понадобились все эти «места»?

Дьякон хотел ответить, но Женя вновь его перебила.

– Вы собирались добыть из останков Христа генетический материал и клонировать его! – гневно сказала она. – И хватит морочить нам голову – мы обо всем знаем!

В комнате повисла тишина. Гриф вдруг резко наклонился вперед, сорвал со слепого глаза повязку и уставился на дьякона белым мертвым глазом. Затем перевел взгляд на Женю. Женя отвела глаза и вдруг увидела, что секретарь Эр держит в руке револьвер и дуло револьвера направлено ей в грудь.

– Что это значит? – нахмурилась Женя.

– Тише! – рявкнул на нее Гриф.

Женя замолчала. Еще с минуту калека разглядывал гостей своим мертвым глазом, затем снова прикрыл его черной повязкой и откинулся на спинку инвалидного кресла.