Том 1. Статьи, манифесты и другие работы 1913-1929 - Казимир Малевич

Уже икона не может быть тем смыслом, целью и средством, которым была раньше, она отошла в музей, где может еще спасаться под новым смыслом не религиозного понятия, а искусства; но по мере нашего углубления в новый творческий смысл она потеряет и это значение, в нее ничто нельзя вложить, ибо она будет бездушным манекеном прошлой духовной и утилитарной жизни.

Движение нового мира разделено на два: на боевой разрушительный авангард со знаменем экономии, политики, права и свободы и на творческую армию, которая вслед явится и создаст форму всему утилитарному и духовному миру вещей. Творчество – суть человека как главы природы, и каждый должен вступить в это действо. Творчество меняется в понятии так же, как и революционность партии. Некогда революцию видели в тех людях, которые оказались сегодня контрреволюционными, то же происходит и в искусстве. В академизме видели творчество, видели живопись и форму, но с наступлением новых течений оказалось, что в нем нет ни творчества, ни живописи, ни формы. Многие думают, что все может дать для народа благо, но только не коммунизм, тот же полагает, что академизм только может дать настоящее искусство, в обоих случаях заблуждение слепцов, не видящих своего совершенства.

До сих пор многие ясно не могут себе представить форму коммуны, так не могут увидеть форму и в новом искусстве, но тот, кто увидел, тот увидел новый мир своей жизни. Только потому, что в новом искусстве не видели ни формы, ни искусства, и были произведены нападки и гонения, и потому происходили гонения и в формах политических. Если раньше искусство опиралось на красоту художества, то сегодня нам нужно стать на чисто творческий путь экономического движения. Это единственный тракт всечеловеческого развития, из чего вытекает всякая форма, которая международна есть: автомобиль, аэроплан, телефон, машина и др. вещи. Разложение этого понятия среди народа и введение его в творческое русло изобретений поставит его в условие всемирного единства. Экономичность при движении равна всем, – вкусы к красоте в каждом разны и потому идут не к единству, а к разделению и обособленности, из чего современность выходит через коммунизм.

Необходимо творчество поставить в сознание как цель жизни, как совершенство самого себя, и потому на искусство должны измениться существующие взгляды как на картинку наслаждений, украшения, настроения, переживания, передачу прекрасного природы и т. д. Такого искусства больше нет, как нет шутов, плясунов и разного рода театральных кривляк (эти обезьяньи ужимки тоже кончились). Настало молчаливое динамическое творчество сооружения нового искусства, красного образа мира.

И потому все должны идти на его создание. Мы входим в новый рай, чтобы создать новый образ свой, сбросив личину подобия старого божества.

Мы же построим не по подобию своему, а по совершенству, отделяющему наше подобие. Новый человек и новый наш мир распылен, наше сознание не может его еще увидеть в целом, как старый мир видит меня как результат всех усилий его. Мы должны идти к обсерватории и привести туда наше сознание, чтобы оно увидело распыленный организм нового человека в целом. Вот наше единственное совершенно-вечное задание, и все, что бы мы ни строили, должно строиться для этого. И построение училищ, мастерских изобразительного искусства должно базироваться не на изобразительном, а на творческом сооружении. Каждый мастер и учащийся не должен быть художником-украшателем и слугою или шутом классов, никогда артист не станет артистом, пока будет видеть перед собою тоскующего или глупого обывателя, которого нужно размалеванной рожей увеселить, показать ему свои душевные внутренности. Ни природа, ни человек никому не должен служить и ни перед кем <ни> играть, ни петь, ни танцевать. Мы должны творить, и творчество наше будет нашим ростом. Но не бойтесь, что вы неученые, ибо вы сами великий опыт природо-естественного действа. Через великий опыт природо-естественного закона мы находим устойчивость и вводим свой всечеловеческий организм для реального сооружения мира. Такое сознание должно быть в наших природо-опытных мастерских. Все мастерские должны быть равны, будь они живописные или портняжеские, или посудные. Во всем должны видеть одну целость и взаимную зависимость и слитность единства организма. Один член движения и одна основа Сегодня, все отдельно обособленное, отдельно звучащее, имеющее особую задачу, цель, назначение, должно иметь и цельность, и единство. Нет обособленных форм в новом создании. Мы теперь увидели, что новое искусство творит и сооружает, а сооружение уже имеет одно основание. Уже оно в ряду изобретений, оно делает новое живое.

Академизм морализирует, копирует, компонирует художественную форму, сплетни жизни, чем переполнены подмостки театров и холсты изобразительного искусства; стоит в затылке действа, за спиною живой жизни и копирует, а новое искусство учит сооружению, идет в полной связи логико-развития природо-естества. Оно является тараном, делая живое время, отливая с него формы. Оно действительно выстраивает организм, но не залазит в душу соседа, в его психологию, оно не стоит под окном влюбленных или преступлений, оно не стремится в скелете человеческом воплотить художественный образ разбойника или добродетели, оно не кичится богатством дворцов, так же не плачется убогой хижиной. Этого нет в нашем природо-естественном существе, но этому уродству учил академизм; нам нужно молчаливое динамическое сооружение нового мира, чему должны учиться в наших новых велико-природо-опытных мастерских. Как мы должны учиться и на чем мы должны стоять – есть важный ответ, ибо на чем стоишь, таково будет и деяние. Что познается, то и реализуется; это происходит в моем познающем <сознании> и, пройдя опытное действо, фиксируется в бытие реальное; отсюда получается, что я разделен на два отделения: опытного познания лабораторного моделированного факта и второе – реального утилитарного живого действа; так естественно должны делиться и мастерские. Это главная основа, отсюда могут возникнуть отделы родов познания.

Итак, новые мастерские сооружений пойдут из художественной культуры эстетических красот в действо природо-опытного естества, потеряв все причуды изобразительного искусства. А чтобы выйти на путь новых мастерских, необходим план, программа единства надобна всем техническим сооружениям. Всякое явление формы – результат нашего энергийного движения, направленного по пути экономии, в силу чего происходит та или иная форма вещи. Каждое художественное направление есть форма того же порядка, устремление кратчайшим движением передать то или иное состояние вещи как вопроса, возникшего вовне. Но все направления, базируясь на эстетизме красоты художества, забыли о главном: экономии движения. Только в кубизме начинает выдвигаться ярче это основание, вылившееся в яркую форму супрематического направления. Новое искусство уже организуется не под флагом эстетического направления, а переходит в партийную организацию; «Уновис» уже партия, положившая в основу экономию. Таким образом, искусство вступает в единую связь с коммунизмом экономического блага человечества.

Статика, скорость, динамика суть современные смысловые выражения нового творчества, искусства и всей жизни. Каждая форма живет ими, а все силовые формы покоятся на экономичности ответа, что стоит в зависимости от познания, скажем, скорости и динамизма. Познав высшую напряженность скорости, получим как результат реальный образ машины, которая построится на экономическом начале скорейшего достижения.

Следующий процесс познания статики, скорости и динамики повлечет нас к неизбежному вопросу и ответу, выявляющимся в новоизобретенных вещах мира. Каждый такой вопрос и ответ требует особых армий делателей. Одной из таких армий была армия изобразительного искусства, но эта армия должна умереть, ибо стоит за спиной живого действа. Творческая армия сооружений двинет все свои силы по общему плану и системе экономической современности. Она должна быть так же построена, как построен общий план всего нового организма жизни современного человека, в ней уничтожены права собственности на искусство, каждая личность должна стать на точку общего развития, но не устраивать отдельные территории кабинетов искусства и жить своей личной программой и системой, она должна быть лишена своей личной программы так же, как всякий хозяин лишен развития своего харчевого экономического огорода. Армия сооружений искусств не может быть отделена от общности и пользоваться своими личными преимуществами и свободой подобно церкви, ибо будет противоречить революционному природо-естественному движению жизни. Всякое искусство есть форма, а всякая форма идет к совершенству через экономический путь движения, следовательно, она стоит в общей дороге общего пути форм жизни, и потому церковь как форма выхода из общего пути, оставаясь на своей платформе, будет или идти к падению, а если ее духовный мир будет прогрессировать, то он пойдет к духовному совершенству, что современности неприемлемо, ибо наступит разделение сил.