Вся правда во мне - Джулия Берри

– Что касается других обвинений, – продолжила я, даже не пытаясь скрыть гнев, – все они лживы. Я все еще девственница. Я нашла мистера Лукаса Уайтинга в лесу, он спал на голой земле. Я принесла одеяла, накрыла его и легла рядом, чтобы согреть. Сами видите, он не знал.

– Какое бесстыдство, – фыркнул пастор Фрай. Все взгляды обратились в его сторону, и он замолчал.

Я показала рукой на Руперта Джиллиса.

– Каким образом он увидел нас там, я не знаю, – проговорила я, – но с первого дня, когда я пришла в школу, он приставал ко мне с грязными разговорами. Он уговаривал меня прийти к нему домой вечером. И грозил выгнать из школы, если я не послушаюсь.

Джиллис изобразил возмущение. Я еще никогда не чувствовала себя такой сильной.

– Он говорил, что ему нравятся девушки, которые не болтают.

Элизабет Фрай, рыжеволосая дочь пастора Фрая, подняла руку.

– Я могу подтвердить это. Я видела, как он приставал к мисс Финч. Он и ко мне приставал.

Пастор Фрай тяжело задышал, испытывая одновременно и изумление и гнев. Беднягу Элизабет сегодня ждет наказание. Руперт Джиллис съежился так, что стал ниже на добрых шесть дюймов, матери Росвелла притянули к себе поближе девочек школьного возраста.

– Но мы до сих пор не знаем, кто убил Лотти Пратт, – нахмурился член городского совета Браун. – Ты утверждаешь, что это сделал кто-то из нас?

Я сделала шаг назад. Я чувствовала себя такой беззащитной на этом постаменте, но зашла слишком далеко, чтобы отступить.

– Могу только сказать, что Лотти Пратт погибла совсем не в том коричневом платье, которое вы нашли. В день смерти на ней было синее платье с треугольным воротничком. Я целый год его носила. Когда оно… – теперь слова лились из меня рекой, – пришло в негодность, я сшила из него одеяло. Из него и из того платья, в котором он меня увел. Оно было серым. Принесите одеяло, которое вы оттуда взяли. Оно сшито из шерсти двух цветов.

– Это платье никогда в доме полковника Уайтинга не было, я бы его узнала. Я не понимаю, как оно могло там оказаться, если только не….

Господи!

– Если не что? – спросил член городского совета Браун.

Я сглотнула.

– Если кто-то из поискового отряда не принес его туда. Тот, у кого это платье хранилось.

Все повернулись посмотреть на Авию Пратта. Его нижняя губа снова задвигалась взад вперед.

– Этот кто-то все время рыскал у нашего дома после того боя, в котором погиб мой защитник. Правда, мама?

Мама побледнела, но кивнула головой. Оказывается, и она следила за ходом суда.

– Лотти очень волновалась, как отреагирует ее отец, когда узнает, что она влюбилась, – сказала я. – Мне никогда и в голову не приходило, что у нее были основания его бояться.

XXVI

Авия Пратт вдруг повернулся, собираясь убежать, но уперся в крепкое как скала тело Горация Брона. Кузнец как пушинку поднял его в воздух.

Пастор Фрай, схватившись за руку дочери, беззвучно открывал и закрывал рот, похожий на рыбу, выброшенную на берег.

Браун смотрел на меня. Я смело ответила на его взгляд. Теперь его глаза как будто стали старше. Он медленно наклонил голову, и его борода уперлась в грудь. Обернувшись, он устремил тяжелый взгляд на Руперта Джиллиса, тот судорожно сглотнул. Не говоря ни слова, Браун повернулся и пошел прочь, за ним потянулись остальные городские старейшины. Гораций Брон подтолкнул Авию Пратта в спину, держа обе его руки своей ладонью, словно стальными наручниками. Джиллис посмотрел им вслед и потрусил в другую сторону. Интересно, поставят ли его у этого же столба, или он сбежит этой ночью из города.

Сморщенное как высохшее яблоко лицо Гуди Праетт было обращено ко мне. Она высоко подняла руки и хлопала, не останавливаясь, пока не услышала, что ей вторят другие руки. Леона Картрайта, Даррелла.

Марию распирало от гордости.

Я боялась, что у меня подкосятся ноги и я рухну на постамент как смятое платье.

Мама проталкивалась вперед. Она посмотрела на меня и опустила голову.

Мария поднялась на постамент, крепко держась за поручни.

– Пойдем ко мне домой, Джудит. Тебе нужно поесть и привести себя в порядок.

Мария протянула мне руку, но я вспомнила, что с ног до головы покрыта грязью, и замешкалась. Она обняла меня и прижала к себе.

– Пастор Фрай.

Я вздрогнула, услышав твой голос.

Пастор удивленно посмотрел на постамент.

– Завтра утром мы с мисс Финч придем в церковь, чтобы вы нас обвенчали.

У мамы от удивления отвисла челюсть. Даррелл подкинул шляпу в воздух. Юнис Робинсон, яростно работая локтями, заспешила домой. Мария вела меня вниз по ступеням, и ее глаза сияли.

Теперь

I

Мария настояла, чтобы я надела ее нежно-голубое свадебное платье.

Она вымыла, расчесала мне волосы, вплела в косы сухие цветы, как когда-то на собственную свадьбу, поправила кружева на свадебном чепце и сказала, что я выгляжу очаровательно.

Дай бог, чтобы так оно и было.

Я не помню, как поела, помылась и легла спать, не помню, как встала и оделась.

Но я была готова идти под венец.

II

Пока Мария ходила за шалью, Леон заговорил со мной. Было видно, как ему нелегко.

– Лотти долго мучилась, мисс Финч?

Я охнула и отвернулась.

Он наклонился ко мне.

– Клянусь, если бы я только знал…

Леон Картрайт. Мне было так неловко перед Марией. Бедная Лотти.

Все эти годы он не знал, что с ней случилось.

– Не очень долго, мистер Картрайт.

Его глаза покраснели.

– Я бы женился на ней, – сказал он. – Мы были такими юными.

Я кивнула. Первая любовь никогда не длится вечно. Я знаю.

Мария вышла из комнаты, я увидела, какими глазами Леон на нее смотрит.

– Спасибо, что пожелали мне счастья, – сказала я Леону. Он кивнул.

III

Мы подошли к церкви очень рано. Мне не хотелось проходить сквозь толпу горожан. Единственным моим желанием было посидеть и подумать в одиночестве. Мария держала меня за руку.

Дверь церкви открылась, и оттуда причесанный, наглаженный и чисто выбритый вышел ты.

Мария шепнула, что забыла кое-что дома и отошла.

Ты осторожно садишься рядом со мной на скамью, боясь до меня дотронуться, как будто я могу разбиться.

Ты смотришь на меня. Я гляжу в твое прекрасное мужественное лицо. Утреннее солнце освещает зеленые глаза. Я не могу понять их выражения.

– Что случилось? – спрашиваю я, отодвигаясь.

– Ничего, – отвечаешь ты, берешь мою руку и целуешь кончики пальцев. Ты такой серьезный, что я начинаю волноваться.

Пустая церковь тиха и торжественна. Мы одни, слышно только наше дыхание. Ты проводишь пальцем по моему лбу, носу, касаешься губ. Я смотрю, как твои глаза следят за скользящим по моей коже пальцем.

Ты шепчешь:

– Ты теперь моя? Правда моя?

Мой взгляд отвечает тебе лучше любых слов. Я ловлю твой палец зубами и слегка прикусываю.

Ты смеешься, и твой смех отражается эхом от высоких сводов церкви.

– Давай сбежим с тобой на Запад, Джудит. Прямо сейчас. Фантом ждет на улице. Что скажешь?

– Давай, – отвечаю я. – Хотя мы не слишком подходяще одеты.

– Правда, – ты хлопаешь себя по лацканам черного пальто, потом проводишь пальцем по моему кружевному чепчику. – Раз уж мы сюда пришли, давай поженимся.

Я пожимаю плечами.

– Если ты настаиваешь…

Ты снова целуешь мне пальцы и слегка прикусываешь в ответ.

– Я настаиваю.

Ты берешь мою руку и крепко сжимаешь. Мы встаем и идем по тому же самому проходу, по которому нас тащили днем раньше.

Пастор Фрай в сопровождении Элизабет входит в церковь. Его дочь тепло улыбается мне. У заднего входа я слышу какой-то шум и оборачиваюсь. Дверь распахивается, и под руку с Гуди Праетт в церковь входит Даррелл. Он снимает шляпу и машет мне. За ним входят Мария с Леоном. Здесь собрались все, кто мне дорог. Этот день наполнен их любовью.

Пастор Фрай произносит короткую речь.

И ты становишься моим навсегда.

IV

Фантом везет нас к дому на повозке. Она тоже причесана и вычищена к свадьбе. Эта умница довезет нас до дома без нашего участия. Нам не до поводьев.

Останемся ли мы здесь? Уедем ли? Сегодня совсем не тот день, когда нужно отвечать на все эти вопросы.

У крыльца твоего – нашего – дома мы находим корзины с едой и горшки с консервами. Твой мул пытается все это съесть.

А еще там стоит сундук. Деревянный сундук с вырезанным на крышке именем «Финч». Это папин сундук.

Внутри простыни, полотенца и лоскутное одеяло, сшитое умелыми мамиными руками. Я глажу рукой мягкую шерстяную ткань.

Сундук передал мне то, что мама не смогла сказать словами.

Мы втащили ящик в дом и заперли дверь.

Примечания

1

Публий Овидий Назон. Метаморфозы. Перевод с латинского С. В. Шервинского.