Жду тебя - Дженнифер Арментроут

В зеркале мои глаза казались неестественно большими, а кисточка туши порхала в опасной близости к зрачку.

Свидание определенно не могло закончиться в моей спальне, потому что сейчас она выглядела так, будто в ней развернул распродажу магазин «Олд нейви»[15].

Довольно, оборвала я себя. Вообразила бог весть что. Завтра все будет так же, как сегодня. Этот вечер не мог перерасти в страстную ночь любви, и тому было несколько причин. Начать с того, что у меня не было повода вести себя так, будто я не знаю, что воскресенье следует за субботой.

Закончив свои приготовления обращением к Всевышнему, я заставила себя выйти из ванной. Нервное возбуждение на самом деле было не самым плохим чувством. Просто оно было… совсем другим, чем-то вроде приятного волнения. Еще немного – и я бы станцевала джигу посреди гостиной, но тут явился Кэм.

Он вошел в мою квартиру, и его взгляд вобрал меня всю: от самой макушки до кончиков заостренных носов моих черных сапог. Поразительно, как взгляд может стать прикосновением, и я почувствовала его так остро, что нервозность сменилась стыдом.

Кэм откашлялся.

– Выглядишь… очень, очень круто.

Я покраснела.

– Спасибо. Ты тоже.

И, черт возьми, это было правдой. Кэм – в темных джинсах, черном пуловере с V-образным вырезом, облегающем его широкие плечи, с темными волосами, падающими на лоб, и полуулыбкой на лице – был просто неотразим. И это тоже пугало меня, заставляя в очередной раз задаться вопросом, что я здесь делаю и не сошла ли я с ума, собираясь на свидание с таким красавцем.

– Ты готова? Наденешь куртку?

Очнувшись, я кивнула и побежала обратно в спальню, едва не поцеловав пол, когда мой каблук зацепился за валявшийся свитер. Я схватила пальто и, на ходу просовывая руки в рукава, вернулась к нему. Озорная искорка сверкнула в его глазах, когда он взял мою сумочку, брошенную на спинку дивана. Сгорая от смущения, я поблагодарила его.

– Готова, – запыхавшись, произнесла я.

– Не совсем. – Кэм протянул руку и начал застегивать крупные пуговицы на моем пальто. – На улице холодно.

Я стояла как вкопанная, очумевшая от восторга, вызванного этим простым жестом. Он начал с нижней пуговицы, и, по мере того как продвигался выше, мой пульс стучал все чаще. Я затаила дыхание, когда он приблизился к груди. Его ладони скользили по ткани пальто, и я напряглась. Соски грудей вдруг обдало жаром, как будто и не было на мне никакой одежды.

– Отлично, – пробормотал он. Опушенные густыми ресницами, его глаза сверкали раскаленным кобальтом. – Теперь мы готовы.

Я долго не могла оторвать от него взгляд, но все-таки заставила свои ноги, ставшие ватными, сделать неуверенный шаг вперед. Как только мы вышли в коридор, распахнулась дверь квартиры Кэма.

Выскочил Олли, с мобильником в одной руке и извивающимся Рафаэлем в другой.

– Улыбочку! – крикнул он и щелкнул камерой. – Мои малыши идут на школьный бал.

Мы с Кэмом опешили.

Олли сиял.

– Вставлю эту фотку в свой альбом. Веселитесь! – Он нырнул обратно в квартиру, хлопнув за собой дверью.

– Хм…

Кэм громко рассмеялся.

– Черт, это что-то новенькое.

– Обычно он так не делает?

– Нет. – Он снова засмеялся, опуская руку мне на талию. – Давай поскорее сматываться, пока он не напросился идти с нами.

Я усмехнулась.

– Вместе с Рафаэлем?

– Насчет Рафаэля не возражаю. А вот Олли явно будет лишним. – Он ухмыльнулся, выходя на лестничную площадку. – Мне совсем не хочется, чтобы ты смущалась на этом свидании.

Смущалась? Да я и так уже не знала, куда деваться от смущения.

К тому времени, как нам принесли хлеб и напитки, мне удалось немного успокоиться. В машине я сидела как на иголках, хотя Кэм, казалось, ничего не замечал и вел себя непринужденно. Впрочем, как всегда.

В ресторане я слишком долго изучала меню, пытаясь подавить настойчивое желание погрызть свои красивые ногти.

Кэм легонько толкнул меня под столом ногой, и я подняла голову.

– Что?

Он кивнул в сторону, и я увидела, что рядом со мной мнется улыбчивый официант.

– О, да, можно мне… – Я выбрала первое, что попалось на глаза. – Курицу в марсале?

Официант черкнул в блокноте, после чего Кэм заказал стейк средней прожарки с салатом и запеченным картофелем. Когда официант ушел, Кэм потянулся за хлебом.

– Хочешь кусочек?

– Конечно. – Я надеялась, что не подавлюсь. Он разрезал рогалик на две половинки и намазал их маслом. – Спасибо.

Он повел бровью, но ничего не сказал, когда я едва надкусила хлеб. Я копалась в памяти, пытаясь придумать, что бы такое сказать. Пусть даже это было бы неинтересно. Мне просто нужно было говорить. Почему-то всплыл давний разговор с Олли, и я ухватилась за него как за спасительную соломинку.

– Ты занимаешься каким-нибудь спортом?

Кэм вздрогнул, словно его застигли врасплох.

Я покраснела.

– Извини. Случайно вырвалось.

– Все нормально. – Он медленно жевал хлеб. – Когда-то занимался.

Мне стало спокойнее, оттого что он поддержал разговор.

– А каким видом спорта?

Он взял еще один рогалик.

– Я играл в футбол.

– Серьезно? – Почему все футболисты такие сексуальные? Может, это какой-то негласный закон футбола? – И какое положение ты занимал?

Кэм явно догадался, что в футболе я – полный профан, но не показал виду и подыграл мне.

– Я занимал положение нападающего, центрфорварда.

– О! – Я кивнула, как будто понимала, о чем идет речь.

На щеке Кэма промелькнула ямочка.

– Это означает, что я много забивал.

– Выходит, ты был хорошим игроком?

– Приличным. В этом деле важна скорость, поэтому приходилось много бегать.

Пожалуй, это было все, что я знала о футболе.

– Ты играл в старшей школе?

– В старшей школе, в любительской лиге, на первом курсе универа.

Я осмелилась проглотить еще одну крошку хлеба. Пока все складывалось неплохо.

– А почему бросил?

Кэм хотел было что-то сказать, но передумал. Глядя куда-то вдаль, поверх моего плеча, он долго молчал, а потом пожал плечами.

– Просто понял, что больше не хочу этим заниматься.

Я сама была виртуозом уклончивых ответов и сразу уловила знакомые интонации. А мне так хотелось копнуть глубже, узнать больше, но, в конце концов, я тоже ограничилась отговоркой, когда он расспрашивал меня о танцах. Поэтому не чувствовала себя вправе давить на него.

Его ультрамариновый взгляд остановился на мне, и, наверное, даже в приглушенном свете было видно, что мое лицо заливается краской. Господи, когда же я перестану краснеть!

Он усмехнулся, а мне захотелось запустить в него хлебом.