Динамит для сеньориты - Елизавета Паршина

— Плохая примета, — проговорил Паскуаль и обтер рукавом побуревшие от пыли губы.

Справа вдалеке показалось окруженное зеленью большое здание — дворец Эль Прадо. Совсем недавно мы там осматривали собрание прекрасных средневековых гобеленов. Вход в замок охраняли бойцы, но большая часть коллекции была упрятана в подвалах. Вскоре показалось и огромное краснокирпичное здание цирка. Раньше там проходили корриды, а теперь, говорили, в цирке содержат около пяти тысяч пленных франкистов, больше разместить их было негде. Я никогда не пыталась заглянуть за эти стены, хотя проезжала мимо много раз. После того что я видела при отступлении из Малаги, где погибло столько людей, жалости к франкистам я не испытывала, но все равно на этот цирк смотреть было неприятно.

Мы проехали к зданию штаба обороны Мадрида, который помещался теперь в глубоких подвалах. При входе необходимо сдать личное оружие. Я выполнила это требование, правда отчасти. Пистолет был у меня не в единственном экземпляре. Отдавая оружие в чужие руки, расстаешься и с уверенностью, что потом оно будет исправно стрелять… На войне как на войне… В подвалах длинные темные коридоры. Направо и налево высокие, наглухо закрытые двери. Потолки низкие, бетонные, и все какое-то серое. Я открыла дверь в кабинет наших советников и заглянула. Тихо, начальства нет, можно заходить. За рабочим столом тоже никого нет. Я уж подумала, что на фронт уехали все, но ведь должен был остаться дежурный… Оглядевшись внимательнее, я заметила переводчицу Людмилу. Она лежала у дальней стены на чем-то, похожем на носилки, поставленные на простые стулья. Глаза закрыты, лицо темное и какое-то неживое.

— Людмила?!

— Плохо мне что-то, — прошептала она бледными губами.

— Не спала? — это первое, что приходит в голову, когда видишь, что человеку плохо.

— Не то.

— Встать можешь? Я отведу тебя в отель.

— Не надо. Врача уже вызвали, наверно, сейчас придет. Говорить ей было, видимо, трудно, и я не стала расспрашивать.

Людмила повернула ко мне голову и, преодолевая слабость, рассказала, что произошло. Утром она чувствовала себя совершенно здоровой, собиралась в штаб. Выпила стакан чаю и съела омлет. Дурно стало по дороге, но она не придала этому значения. Штаб от отеля Гейлорд совсем близко. Однако, выходя из машины, она почувствовала себя совсем плохо. Тошнило, кружилась голова… В комнату ее уже вносили на руках. Я молча слушала, боясь поверять страшной догадке: она отравлена. От чая и омлета не могло быть так плохо, да еще в считанные минуты.

— А где твой начальник?

— Должен был ехать следом, я отослала ему машину, но его почему-то до сих пор нет.

— И не звонил?

— Нет.

Наш разговор прервало появление врача. Он пощупал пульс и задал примерно те же вопросы, что и я. Особенно его интересовало, когда и что она ела.

— Отравление? — спросила я с тревогой.

— Я в этом уверен.

Вызвав ординарца, врач распорядился немедленно отправить больную в госпиталь. Я слабо запротестовала, а Людмила отказалась наотрез. В отеле у нас был хороший врач.

— Езжай в отель, Хосефа, скажи, чтобы приехал врач, может быть, я так отлежусь…

Я взяла ее руку и почувствовала, что рука вялая и холодная. Пробежав весь длинный коридор, я выскочила на улицу и кликнула Паскуаля. Ему не нужно было объяснять, что я тороплюсь. Он только взглянул мне в глаза и бросился запускать мотор. Минут через пять мы были на месте. У подъезда отеля стояло всего две машины. Значит, и в отеле народу негусто. Это вполне естественно, ведь бои шли всего в нескольких десятках километров западнее Мадрида. Я побежала в столовую. Время близилось к обеду, в этот час кое-кого из советников можно было перехватить и в ресторане. Обычно во время обеда мы узнавали все новости, и сейчас нужно было найти хоть кого-нибудь. Дверь в конце коридора открылась, и появился Кольцов. Он несся так же стремительно, как и я, по инерции проскочил мимо, едва скользнув взглядом поверх моей головы. Вдруг, точно о чем-то вспомнив, обернулся и протянул мне руку. Это меня несколько удивило. Я привыкла к тому, что он всегда торопится, и никогда не пыталась с ним заговорить. Михаил Кольцов вечно метался в поисках новостей. Знал он немало, но ему, наверно, всегда казалось, что чего-то он не слышал, что за последний час могли произойти важные события, но он вовремя не узнает. На этот раз я меньше всего хотела воспользоваться его вниманием, да и вообще журналистов недолюбливала. Короче говоря, у меня к нему вопросов не было. Пожимая мою руку, он слегка улыбнулся, но быстрые темные глаза за круглыми очками оставалась такими же невыразительными, как всегда.

— Где Артур? — спросил он озабоченно.

— Сама ищу.

— Он говорил, что на этих днях намечается разведоперация.

— Хм.

— Понимаю, но мне хотелось бы… Мы как-то уже говорили об этом, выйти хоть раз с вашей группой. В общем, Артур мне не отказал.

Отказал. Это я точно знала. Но я знаю также и манеру Артура. Он отказывает вроде бы в шутку, вежливо и уклончиво: когда-нибудь, возможно… А Михаилу Кольцову прямо сказал: «Пройди пешком двадцать пять километров, потом придешь и попросишься…», а мне дал строгий наказ: не допускать в отряд никого из посторонних, и тем паче журналистов.

— Операцию, которую имел в виду Артур, мы уже провели, — ответила я.

Кольцов сразу потерял ко мне интерес, его птичьи глаза снова скользнули мимо.

— Вы не встретили тут врача? — спросила я, придержав его за обшлаг.

— Он только что зашел в пятый номер.

Кивнув на прощанье головой, я побежала в пятый. Врач действительно оказался там. Он оказывал помощь начальнику Людмилы, тот был в еще более тяжелом состоянии. Оказалось, что проснувшись, он выпил только полстакана воды из графина, который стоял на столике у кровати. Я сказала врачу о состоянии Людмилы и побежала искать кого-нибудь из наших советников. Надо было немедленно начать поиски преступников, пока весь персонал еще в отеле. Злоумышленники не должны были бы уйти немедленно, это навлекло бы подозрение. В одном из номеров я обнаружила Льва Василевского. Он, ничего не подозревая о случившемся, писал очередной отчет в Валенсию.

— Лео! — начала я с порога, — надо срочно вызвать полицию! Наших людей отравили…

— Не паникуй. Сейчас допишу и разберемся. Через несколько минут в Валенсию ждет мотосвязь Генштаба.

Ждать и догонять, говорят, хуже нет. Я выскочила на улицу и велела Паскуалю ехать к начальнику полиции Мадрида. В то время этот пост занимал полковник Давид. Знакома я с ним не была. В здание полиции меня пропустили, но начальник принять отказался. Это было странно. Обычно сотрудников штаба интернациональных бригад принимали сразу. Ко мне так отнеслись, наверно, потому, что я пришла без своего начальника. Когда я вернулась в Гейлорд, сразу почувствовала, что обстановка резко изменилась. Поступили сигналы о еще нескольких случаях отравления. Острое недомогание почувствовали все, кто ночевал в отеле и хоть что-нибудь съел перед выездом на фронт. В числе пострадавших оказался Главный советник, комком Штерн и его переводчица. Они заболели в дороге и вынуждены были остаться на полпути. Лео бросил свой отчет и подхватил меня на пороге. Вместе с его начальником, П. Боярских, мы снова поехали к начальнику полиции. На этот раз он принял нас немедленно и казался очень взволнованным.