Зверь - Владимир Константинов

- Объяснил.

- А она?

- А она ни в какую.

- Значит, плохо объяснил. Скажи ей, что "наша служба и опасна, и трудна", что в любой момент твоя очаровательная царица Тамара сможет помешать нам добросовестно выполнить свой долг.

- Ты сам ей это скажи, - хмуро пробурчал Шилов, кивнув на супругу. Она стояла здесь же и с иронической улыбкой слушала наш затянувшийся диалог. Я сделал удивленные глаза, будто впервые её увидел.

- Тома, я тебя не узнаю! Я всегда ставил тебя в пример Марине, а теперь ставлю Татьяне, как образец здравомыслия и железной логики. Что же случилось? Когда, в какой момент ты растеряла лучшие свои качества?

- Считай, Андрюша, что с этого самого момента я начинаю жить по-новому, - ответила она, смеясь.

- Это как тебя надо понимать?

- Так и понимай. Ваши частые ночные рандеву наводят на определенные мысли.

- Неужто в тебе проснулась ревность?! - "поразился" я. - Не верю! Тобой не могло завладеть это пошлое мелкобуржуазное чувство.

- Какой же ты, Андрюша, болтун! - вздохнула Тамара. - У меня от тебя голова пошла кругом. Канчай балаган. Тебе придется смириться с обстоятельствами. Другого не дано.

- Смиряюсь, - обреченно сказал. - Только один вопрос: как ты его расколола? Пытала?

- У нас, женщин, есть кое-что поэффективнее, - лукаво улыбнулась Тамара. - Правда, Рома?

- Да ну вас, - махнул рукой Шилов, направляясь к двери.

Увидев в машине Таню, мой друг сильно удивился и развеселилися.

- Надо же! А мне тут картину... Вот трепач!

- По какому поводу подобный всплеск эмоций, Рома? - спросил я.

- Ха! По какому! Сам первый колонулся, а туда же - других учить.

- Ну, во-вервых, кто первый - это ещё вопрос. Во-вторых, если ты давно и прочно находишься под железной пятой своей супруги, то почему отказываешь в этом другим? Моя Таня хоть и молода, но у неё все задатки со временем превзойти твою Клеопатру.

- Сам ты Клеопатра! - почему-то обиделся за супругу Шилов.

Вопреки моим ожиданиям увидеть что-нибудь мрачное, полутемное, малопривлекательное, этакий воровской притон, населенный сомнительными типами с вполне определенными намерениями на лицах и третьеразрядными проститутками, кафе "Обструкция" представляло собой недавно выстроенное современное здание, встретившее нас обилием света и неоновой пышнотелой яывкрасоткой на фасаде, постоянно легкомысленно нам подмигивающей. На дверях, как и положено в приличных заведениях, стоял швейцар в расшитой золотом красной ливрее и с совершенно великолепной лопатой седой бородой, всем своим обликом напоминаыший персонаж из пошлого водевиля. Он распахнул пред нами дверь, широко улыбнулся и, на французский манер, приложив два пальца к козырьку форменной с высокой тульей фуражки, пробасил:

- Желаю здравствовать!

- Спасибо, родной! - за всех поблагодарил его я и, приблизившись, ухватил за золотую пуговицу, притянул его. - Политикой интересуешься, папаша?

Узрев во мне начальника, швейцар молодцевато подтянулся.

- А как же. Это само-собой.

- Как там поживает наш друг Билл? Не собирается возобновлять отношения с Моникой? Нет?

Но старик оказался не промах. Поняв, что я никакой не начальник, а всего-навсего один из типичных представителей многочисленного племени юмористов, коих в последнее время развелось, что воронья на необъятных просторах нашей с вами, дорогой читатель, Родины, швейцар хитро сощурился.

- Точных сведений у меня об этом, молодой человек, пока, к сожалению, нет. Но Билл с минуты на минуту обещал позвонить. Так что, подойдите ко мне через полчасика. К тому времени, я думаю, уже буду располагать интересующими вас сведениями.

- Каков Демосфен?! - восхитился я, обращаясь к своим спутникам. - Этот швейцар даст сто очков вперед любому президенту Соединенных Штатов. Факт.

Женщины слушали мой диалог со щвейцаром стоически и понимающе улыбались. Мой друг, сугубо отрицательно относящийся к подобным моим выступлениям, стоял хмурым, насупившимся, будто мышь на крупу.

- Что ты здесь, как дурак какой! - не выдержал наконец Шилов, рассмешив тем самым дам.

- Успокойся, Рома. Говоря о президентах Америки, я вовсе не имел тебя в виду. Хотя, не скрою, определенные задатки у тебя есть. То же полное отсутствие юмора, та же косность мышления, тот же снобизм.

- Смотри, Андрюша, добьешься - намылю шею, - сказал Шилов, аргументируя слова демонстрацией пудового кулака. - Скажи спасибо, Тане, а то давно бы уже схлопотал.

- Дремучий ты, Рома, человек! И принципы у тебя дремучие, - вздохнул я. Похлопал швейцара по плечу. - Будь здоров, старина! Передавай привет Биллу!

- Обязательно передам, - заверил меня швейцар.

Большой зал кафе был заполнен пока лишь наполовину, но, судя по тем, кто здесь уже обретал, публика здесь тоже вполне приличная. Звучало танго Дунаевского "Дымок папиросы", навивая ностальгические воспоминания. Мы сели за столик в самом центре зала, неподалеку от подиума, где совсем скоро современные Армиды будут демонстрировать нам свои прелести. Я огляделся. Быть может здесь и сейчас находятся и члены интересующей нас съемочной группы, отдыхающее, а вернее, отсыхающее от своих страшных трудов. Сидят себе беспечные, уверенные в своей безнаказанности, попивают сладкое вино или горькую водку, предаются розовым мечтам провести остаток лета на берегу южного моря в объятиях мускулистых мулаток да посмеиваются над глупыми ментами. И им совсем невдомек, что эти самые менты сидят сейчас в одном зале с ними. Пройдет совсем немного времени и наши жизненные пути обязательно сойдутся. И тогда от спокойствия и благодушия наших оппонентов не останется и следа. И пусть это произойдет не здесь и не сейчас. Но встреча обязательно состоится. Я, лично, в этом ни сколько не сомневаюсь.

- Никогда не бывала в подобных заведениях, - проговорила Таня, с любопытством озираясь по сторонам.

- Я - тоже, - призналась Тамара.

- Не скажу, что вы многое потеряли, но ради разнообразия и полноты впечатлений, надо познать и это. Потому-то мы Ромой и привели вас сюда.

Шилов глупо хмыкнул и покачал головой, как бы говоря: "Ну, ты даешь!". Тамара удивленно вскинула брови и обратилась за поддержкой к Тане:

- Нет, ты слышала подобное нахальство?!

- Слышала, - кивнула та. - Будем считать, что это его очередная шутка.

Я встал и официальным тоном проговорил:

- Извините, дамы и господа, весьма сожалею, но вынужден вас покинуть. Работа, знаете ли. А вы отдыхайте, разлекайтесь, словом, чувствуйте себя как дома.

- Ты куда? - встрепенулась Таня. - Я с тобой.

И хотя её голос был почти так же категоричен, как прежде, а взгляд отливал металлическим блеском, я почти не реагировал на её слова. Сейчас она была на "моей" территории. Здесь я заказывал музыку и я её танцевал. Поэтому, лишь снисходительно усмехнулся.

- Милая, туда, куда я иду, таких как ты не пускают. Для этого нужен специальный пропуск службы нравственной безопасности.

- А разве такая существует? - озадаченно спросила Таня.

И по этому вопросу я понял, что она ещё не совсем адаптировалась к нашей совместной жизни. Можно даже сказать - совсем не адаптировалась. Факт.

- Ну ты и тип! - хмыкнул Шилов и покрутил пальцем у виска. - Совсем уже того, да? Ты чего над собственной-то женой прикалываешься?

- А ты, Рома, относишь наших жен к касте неприкасаемых? Это уже, извини, домострой. Я от тебя подобного никак не ожидал. Наши жены такие же люди и имеют право пользоваться теми же правами, что и мы с тобой.

- И все же, Андрюша, согласись - покидать дам в самый ответственный момент не совсем по-джентльменски? - сказала Тамара.

- Нашли объект для критики, - проворчал я. - Набросились все на одного. Я ведь русским языком сказал, что пришел сюда не развлекаться, а работать. Сейчас я собираюсь составить приватный разговор с руководителем этого славного заведения о местной флоре и фауне. Понятно?

- О чем, о чем? - не поняла Тамара.

- О местных аборигенах, - пояснил я. И тут заметил, что моя славная женушка надула хорошенькие губки и даже не смотрит в мою сторону. Обиделась! Я едва не заскулил, будто щенок, от нежности и обожания. Какие же мы ещё маленькие, что можем обижаться по таким пустякам. Я наклонился, поцеловал её в щеку и прошептал на ухо:

- Танюша, извини, но только я тебя очень и очень люблю!

- Я тебя тоже! - засветилась она улыбкой, сразу забыв про свои обиды.

И мне расхотелось куда-то ни было идти. И лишь чувство долга, родившееся гораздо раньше меня самого, заставило преодолеть слабость. Скучным, официальным голосом проговорил:

- Я скоро вернусь. - И удалился.

Кабинет директора я нашел на втором этаже. В небольшой приемной никого не было. Потянул за ручку двери директорского кабинета и она бесшумно открылась. За внушительных размеров столом сидела дородная женщина лет сорока. Ее полное и весьма поношенное лицо было слишком заурядным, чтобы останавливать на нем внимание читателей. Но держала она его со значением августейшей особы. И губки надменно поджала, и маленькие бесцветные глазки глядели на меня величественно и неприязненно одновременно.