Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова - Андрей Венков

Выяснилось потом, что человек десять кабардинских князей и уэрков звали Шамиля в Кабарду и обещали общее восстание против русских. Никакого восстания на самом деле не получилось. Ни кабардинцы, ни абадзехи, к которым Шамиль тоже посылал своих людей, имама не поддержали. Примкнули к нему 37 человек из кабардинской знати.

Алибей потом объяснил Бакланову, что у Шамиля с Кабардой никогда ничего не получится:

— Там князья всем владеют. Им шариат не нужен. По шариату все мусульмане равны перед Кораном, кровь каждого ценится одинаково. Князь узденя убил или уздень князя — плата одна. А по адату у них кровь князя дороже крови узденя. Поэтому у них князья адат любят, а у нас уздени шариат любят.

Увидев, что восстания и поддержки нет, чеченцы начали грабить. В Малой Кабарде они пожгли аулы князя Бековича-Черкасского и вывезли 500 арб пленных и добычи. Пришлось Шамилю назначить наиба Саибдулу с 1000 конных и 2 орудиями охранять возникший обоз.

Русские (Куринский полк) Саибдулу догнали, обоз и пленных отбили (освобожденные пленные рассеялись по лесам). Чеченцы не успокоились и ограбили аулы Эльхотова. Русские их снова догнали и отбили 2500 голов скота и новых пленных.

27 апреля Шамиль, уклоняясь от боев, вернулся на Сунжу, перешел ее у укрепления Казах-Кичу и вступил в Малую Чечню. Здесь он распустил чеченцев, а с тавлинцами остановился в Бача-юрте у Гехов.

В Кабарде после ухода Шамиля начались гонения на узденей, сочувствовавших имаму. 25 февраля 1847 года в приказе № 2 по Войску Донскому встречаем: «Производятся… Донского казачьего № 11 полка урядник Иван Любченков в хорунжие со старшинством с 11 мая 1846 года (время совершения подвига — А. В.) за отличие, оказанное при истреблении узденя Большой Кабарды прапорщика Кожакова, передавшегося Шамилю»[34].

Вроде бы все удачно закончилось, но Воронцов был страшно недоволен — Шамиль ушел из Кабарды безнаказанно, хотя окружили его там со всех сторон. Князь Голицын растерялся, выпустил его оттуда. Это раньше Голицын блистал. В 1824 году у графа Мусина-Пушкина за одну ночь два миллиона выиграл. А теперь стар стал, ленив стал, растолстел…

Вернувшись из Кабарды, имам попытался ворваться на Кумыкскую плоскость. Вот тогда для Бакланова и Донского № 20 полка наступили горячие дни.

9 мая — отражение нападения на Куринское. Григорий Кружилин, писарь полковой, отличился, был произведен за этот бой в урядники.

24 мая — Сусловский бой. 7 казаков и хорунжий Алёшин, стоявшие на посту в Амир-Аджи-Юрте, участвовали в нем.

Сусловсий бой — событие заметное. Началось с того, что Фрейтагу лазутчики донесли о скором прибытии Шамиля из Дагестана в Чечню, в Шали. 22 мая перехватили записку: «От имама Шамиля братьям моим Атабаю, Саибдуле, Дубе и Талгику. Желаю вам мир и предписываю собрать всю чеченскую кавалерию к будущему четвергу в шали. Вы должны быть там с партиями до моего прибытия. Если Бог позволит, я в тот же день буду и сам в Шали»[35]. Дополнительно лазутчики вызнали, что Нур-Али-муллу Шамиль пошлет от Шали к Камбилеевке, сам пойдет на Старый-Юрт отвлекать русские силы, а новый наиб, кабардинский князь Магомет-Мирза Анзоров, с конницей будет прорываться в Малую Кабарду.

Фрейтаг всю Линию поднял по тревоге, стал дорогу на Кабарду загораживать. Но 23 мая поздно вечером новый лазутчик сообщил, что Шамиль в Шали не приехал, а собравшаяся чеченская конница из Шали пошла к Мичику, где ждет ее конница из Ичкерии, Ауха и Салатавии.

Стал Фрейтаг войска двигать, чтоб прикрыть Кумыкскую плоскость. Командиру Гребенского полка подполковнику Суслову приказал идти на Амир-Аджи-Юрт, а полковнику Меллеру-Закомельскому — с двумя батальонами из Грозной к Умахан-Юрту и оттуда, в случае налета, двигаться к Кара-су и Слепцова с гребенцами взять с собой.

24 мая утром Суслов в Червленной, не получив еще приказа от Фрейтага, узнал от прискакавшего станичника, что чеченцы напротив станицы Шелкозаводской собирают жителей аула Акбулат-Юрт и хотят вывезти их в горы. Весь свой подвижный резерв он, не раздумывая, послал к Шелкозаводской и сразу же получил приказ от Фрейтага идти к Амир-Аджи-Юрту. Туда, согласно приказу, он и двинулся с оставшимися, имея с собой всего несколько десятков всадников.

В Амир-Аджи-Юрте караульные сообщили, что только что 400 арб с переселенцами прошли от Акбулат-Юрта в сторону гор.

Догнать и вернуть 400 арб казалось делом не сложным. Суслов взял из АмирАджи-Юрта пост донцов Алёшина, и еще к нему присоединились 7 офицеров и один местный помещик, отставной капитан Холстатов. Погнались. Всего поскакали человек 90.

Арбы как сквозь землю провалились. Зато в 8 верстах на цепи курганов увидели чеченские пикеты и расслышали крик: «Русские!». Из-за курганов хлынула чеченская конница…

По официальному донесению, чеченцев было тысячи полторы. Потом уже пошли легенды, что Суслов нарвался на 4 тысячи, которые отдыхали за холмами. Попали казаки в безвыходное положение. Кони устали, не уйдешь… Приказал Суслов: «Режь коней!»… Так 5 часов отбивались.

На самом деле до чеченцев было еще далеко, и при желании казаки ушли бы. Но разгоряченные погоней офицеры бежать не пожелали. Спешились, решили отбиваться. И коней, конечно, не резали. Зачем их резать? А вдруг пронесет? Их просто сбатовали — связали попарно головами к хвостам, а могли и просто на землю положить, был такой прием. В общем, прикрылись лошадьми, как живым щитом.

Чеченцы подскакали, окружили, дали залп и — в шашки. Казаки — в ответ залпом их встретили. Чеченцы схлынули и снова кинулись. Снова их отбили. Бой затянулся. Разозлились. Стали по лошадям стрелять. Казаки — по чеченским, чеченцы — по казачьим. Валились казачьи лошади, а разбежаться не могли, так связаны, что не побежишь. Подсчитали потом, что в каждую казачью лошадь в среднем по 8 пуль попало. Живой щит превратился в замкнутый вал из конских трупов. Всего одна лошадь уцелела.

Но и чеченцам это не на руку. Кинутся они в шашки, а их лошади упираются, на убитых лошадей идти боятся.

Так отбивались два часа. Но и этого хватило. Патроны кончаются, заскучали казаки. Вспомнили, что несколько лет назад здесь же перебили чеченцы три казачьи сотни полковника Волжинского. Офицеры их подбадривали. Помещик увязавшийся соломенной шляпой отсвечивал, но держался молодцом.

Тут от Амир-Аджи-Юрта помощь показалась. Всего 25 казаков. Но поняли чеченцы, что по всей линии тревога началась. И от Куринского Бакланов с двумя сотнями спешил, а за ним три роты Кабардинского полка, и два орудия на ухабах подпрыгивали.

Ускакали чеченцы. Бакланов преследовал.

У казаков потери — 5 убитых, 49 раненых. Чеченцы своих пораженных с собой увезли, сколько их было — Бог весть.

Алёшина произвели в сотники со старшинством с 24 мая 1846 года. Из его людей погиб всего один казак — Андрей Степанцов из Манычской станицы. Потом еще Антон Дьяконов из Махинской станицы от ран скончался.

В Акбулат-Юрте осталось всего 36 семейств, 150 ушли в горы. Аул важный, связывал плоскость с крепостью Грозной. Пришлось ставить туда роту пехоты с орудием и 25 кумыков-милиционеров.

В начале лета, как обычно, дожди начались.

Бакланов с командой казаков был в отряде командира Кабардинского егерского полка генерал-майора Козловского при заложении им укрепления Хасав-Юрт на речке Ярык-Су в 11 верстах от Внезапной.

Заложение крепости — шаг солидный, капитальный и бесповоротный. И поручено надежному человеку.

Известный всей Линии Козловский оказался человеком среднего роста, плотным, сам темно-русый, усы щеткой, нос грушевидный, глаза серо-голубые. Мундир носил лоснящийся, по швам заметно потертый, зимой одевал какое-то серо-синее пальто и черную папаху с желтым верхом, шею повязывал длиннейшим шерстяным шарфом, крест-накрест перетягивал им грудь, им же подпоясывался, и концы шарфа свисали сзади, как у форменного. Но при всем этом держался Козловский величественно и к солдатам был щедр. Бывало, после боя спросит:

— Это Кабардинский полк?

— Кабардинский, Ваше Превосходительство.

— А что ж вы, братцы, не пьянствуете?

— Не на что, Ваше Превосходительство.

А он им из кармана — 50 рублей…

Строили крепость на месте вымершего от поветрия аула Хасав-Юрт и название оставили старое.

19 мая прибыл туда Козловский с тремя ротами 1-го батальона своего полка и двумя орудиями. Из Герзель-аула и Куринского потребовал по 50 казаков. Приказал на месте аула лагерь разбивать, чтоб потом превратить его в крепость, и уехал к полку.

20 мая еще две роты, 8-я и 9-я егерские, из Внезапной к Хасав-Юрту выступили. И еще две роты, 3-я карабинерская и 7-я егерская, под командой майора Рудановского отправились вниз по речке Ярык-су на фуражировку.

В тот же день столкнулись с чеченцами. Ауховский наиб Гойтемир шел в набег на бата-Юрт и Байрам-аул и наткнулся на русский лагерь. У Гойтемира — 300 конных, 600 пеших и 1 орудие. Решил он с этими силами русский лагерь атаковать. Но тут сообщили ему, что от Внезапной две русские роты идут.