Пик Дьявола - Деон Мейер

— Сядь, Бенни, разговор будет долгим.

Он сел.

— Жертву зовут Бернадетта Лоуренс. В четверг ее освободили под залог пятьдесят тысяч рандов. Она обвинялась в убийстве пятилетней дочери своей сожительницы. Они жили вместе, семейной парой. Сожительницу зовут Элизе Ботма. В прошлые выходные ребенка ударили по голове бильярдным кием. Один раз…

— Лесбиянки?

Яуберт кивнул.

— Вчера ночью на дворе вдруг залаяли собаки. Лоуренс встала посмотреть, в чем дело. Она долго не возвращалась, и Ботма вышла следом. В пятнадцати метрах от парадной двери она нашла труп. Колотая рана в сердце. Я жду отчета о вскрытии, но, возможно, тут поработал наш парень с ассегаем.

— Потому что она убила ребенка.

— И колотая рана.

— Газетчики вопят, что ассегаем орудует женщина.

— В газетах полно всякой чуши. Женщина никак не могла совершить два предыдущих убийства. Энвер Дэвидс — рецидивист, сильный, крепкого сложения. Судя по обстановке на месте преступления, у Колина Преториуса было время, чтобы защититься, но он не воспользовался удобным случаем. Лоуренс была здоровой, ростом где-то под метр восемьдесят, восемьдесят килограммов. И потом, женщины стреляют; они не наносят удары кинжалом. Во всяком случае, не поступают так со всеми жертвами. Как тебе известно, шансы за то, что женщина совершает множественные убийства, — один против ста.

— Согласен.

— Сегодня утром выяснилось, что одна овчарка хромает. Ботма считает, что убийца отшвырнул собаку ногой. Но, помимо этого, у нас совсем немного улик. Полицейские из Дурбанвилля помогут нам допросить местных жителей.

Гриссел кивнул.

— Бенни, я хочу, чтобы ты возглавил расследование.

— Я?

— По многим причинам. Во-первых, ты — самый опытный детектив в отделе. Во-вторых, я считаю тебя лучшим. В-третьих, на твоей кандидатуре настаивает комиссар. Он очень доволен твоей вчерашней работой, и он сразу сечет крупные неприятности, предвидит их. Бенни, дело громкое — настоящий цирк. Репортеры не дремлют. Убийца-мститель, он наказывает за преступления против детей, выносит смертный приговор… можешь себе представить.

— И в-четвертых, теперь, когда у меня больше нет жены и детей, у меня полно времени.

— Я выбрал тебя не поэтому. Но должен сказать: я думал, занятость тебе поможет — если ты будешь очень занят, у тебя не останется времени думать о выпивке.

— Ни одно дело не в состоянии занять меня так сильно.

— И в последнюю очередь я подумал о том, что задание тебе понравится.

— Вот уж что правда, то правда.

— Так ты согласен?

— Конечно, мать твою, я согласен! Я согласился еще в ту секунду, когда ты произнес слово «ассегай». Остальное мог бы и не говорить. Ты ведь знаешь, что на меня не действует дерьмо под названием «позитивное подкрепление».

Яуберт встал.

— Знаю. Но я должен был сказать. Ты должен знать, что тебя ценят. Да, и еще комиссар велел передать: у тебя будет столько людей, сколько потребуется. Если нам понадобится помощь, достаточно только позвонить ему. Он сделает все необходимое. А пока твой напарник — Кейтер. Он уже едет…

— Ни за что.

— Бенни, Клиффи в больнице, а больше никто не сможет…

— Матт, Кейтер — идиот! Мелкий хвастун из участка с огромным самомнением. Всезнайка хренов! А как же «столько людей, сколько потребуется» — ты ведь только что обещал?

— Для черновой работы, Бенни. Я не могу жертвовать сотрудниками нашего отдела. Ты ведь знаешь, мы все завалены работой по уши. А Кейтер — новичок. Ему надо учиться. Придется тебе стать его наставником.

— Наставником?

— Сделай из него настоящего сыщика.

— Вот в такие минуты, — сказал Гриссел, — я понимаю, почему я пью.

24

Гриссел, Кейтер и собака сидели в гостиной Элизе Ботмы. Кейтер, в свободной белой рубашке, облегающих джинсах и новеньких ярко-голубых кроссовках фирмы «Найк», задавал вопросы, как будто это он вел следствие.

— Что за порода, мэм? Похожа на метиса шпица, но разве такие собаки не лают по ночам? Я слышал, они так лают, настоящие шпицы… наверное, у вашей собачки кто-то из предков был таксой. Вы сказали, что услышали лай и потом мисс Лоуренс вышла посмотреть, в чем дело?

Элизе Ботма, хрупкая, невысокая женщина с покрасневшими от слез глазами, вздрогнула. Она не ждала вопроса в конце речи о собаках.

— Да, — тихо сказала она. Она сидела сгорбившись, не поднимая головы, сплетя пальцы обеих рук.

В комнате сильно пахло псиной и чаем ройбуш.

— Можете сказать, в какое время это было? — спросил Кейтер.

Она что-то ответила, но они не расслышали.

— Пожалуйста, говорите громче. Мы не слышим ни слова.

— Должно быть, где-то около двух ночи, — сказала Элизе Ботма, снова опуская голову, как будто ответ на вопрос стоил ей слишком много сил.

— Но вы не уверены?

Она отрицательно покачала головой.

— Нам известно, в какое время она звонила в участок? — спросил Кейтер у Гриссела.

Грисселу очень хотелось встать, вывести паршивца за дверь и спросить: какого черта? Кем он себя воображает, мать его? Но момент был неподходящий.

— В два тридцать пять, — ответил Гриссел.

— Ясно, — кивнул Кейтер. — Скажем, собаки залаяли около двух, и она встала проверить, в чем дело. Она что-нибудь прихватила с собой — ну, какое-нибудь оружие, бильярдный кий например?

Ботма вздрогнула, и Гриссел решил: еще один такой вопросик, и он выведет отсюда Кейтера за шиворот.

— Револьвер.

— Револьвер?

— Да.

— Какой системы?

— Не знаю. Это был ее револьвер.

— А где он сейчас?

— Не знаю.

— Рядом с трупом нашли револьвер?

Гриссел молча покачал головой.

— Значит, револьвер пропал?

Ботма едва заметно кивнула.

— А вы? Когда вы встали и пошли смотреть?

— Не знаю, сколько тогда было времени.

— Но почему вы все-таки вышли? Что вас заставило?

— Ее очень долго не было. Она очень долго не возвращалась.

— И вы увидели, что она лежит?

— Да.

— В том же положении, как лежала, когда приехали мы?

— Да.

— И больше ничего?

— Да.

— И тогда вы позвонили в участок?

— Нет.

— Как — нет?!

— Я позвонила в скорую. Один ноль сто одиннадцать.

— Ясно. И ждали их приезда в доме?

— Да.

— Хорошо, — сказал Кейтер. — Хорошо. Все понятно. — Он встал. — Спасибо вам большое, примите наши соболезнования и прочее.

Ботма снова едва заметно кивнула, по-прежнему не глядя им в глаза.

Гриссел встал, и Кейтер шагнул к двери. Обернувшись, он смутился, увидев, что Гриссел пересаживается на диван рядом с хозяйкой. Он не вернулся, но переминался с ноги на ногу на пороге с нетерпеливым выражением на лице.

— Вы долго были вместе? — негромко и сочувственно спросил Гриссел.

— Семь лет, — сказала Ботма и прижала платок к лицу.

— Что? — спросил с порога Кейтер.

Гриссел смерил его многозначительным взглядом и поднес палец к губам. Кейтер вернулся в гостиную и сел.

— Она была вспыльчивой.

Гриссел не спрашивал — утверждал.

Ботма кивнула.

— Она когда-нибудь причиняла вам боль?

Кивок.

— А вашей девочке?

Она снова кивнула; из глаз ее брызнули слезы.

— Почему вы не уходили от нее?

— Потому что у меня ничего не было.

Гриссел ждал.

— Что я могла поделать? Куда мне было идти? У меня не было работы. Я работала на нее. Вела бухгалтерию. Она заботилась о нас. Покупала еду, одежду. Учила Черил ездить верхом. Она почти всегда была к ней добра. Что я могла поделать?

— Вы рассердились на нее за то, что она сделала с Черил?

Ботма едва заметно дернула плечами.

— Но тем не менее не ушли от нее?

Ботма закрыла лицо руками и разрыдалась. Гриссел полез в карман и вытащил платок. Потом протянул ей. Она не сразу заметила.

— Спасибо.

— Знаю, — сказал он, — вам сейчас тяжело.

Она кивнула.

— Вы злились на нее.

— Да.

— Вы хотели сделать ей что-то плохое.

Ботма ответила не сразу. На ковре чесалась овчарка.

— Да.

— Например, заколоть ее ножом?

Тут Ботма покачала головой.

— Застрелить из револьвера?

Кивок.

— Почему не застрелили?

— Она его прятала.

Он выжидал.

— Я ее не убивала, — сказала Элизе Ботма и посмотрела на него. Он увидел, что глаза у нее зеленые. — Не убивала!

— Знаю, — кивнул Гриссел. — Для вас она была слишком сильная.

Он дождался, пока Кейтер сядет в машину, а потом подошел к окошку и негромко заговорил — ему не хотелось, чтобы их услышали коллеги из Дурбанвилля.

— Я хочу, чтобы ты, придурок, кое-что усвоил с самого начала, — сказал он, и Кейтер изумленно воззрился на него. — Первое. Во время допроса ты и рта не раскроешь, пока я тебе не разрешу. Понятно?