Серый ангел - Марина Туровская

Пересев на переднее сиденье, он посмотрел на себя в зеркало. На лице краснели четыре пятна, пятое горело под скулой. Болело сильно, но терпимо.

— Значит, Лёнчик предупреждал именно об этих ее гребаных вышибонах. Интересно, как она сможет обжечь, когда не сонная? Ладно, перетерплю и отыграюсь.

В дачном поселке по случаю четверга народу на участках копошилось не очень много, к тому же начал накрапывать дождь. Но Артем решил перестраховаться и загнал машину на участок, за дом. С трудом затормозив по мокрой траве, он достал из бардачка бутылку водки, вскрыл пробку, сделал глоток, затем еще, а потом отхлебнул столько, что закашлялся. Обратно отправить водку в бардачок не поднялась рука, и он засунул ее в карман.

Вывалившись из машины, Артем отпер дверь дачного дома, сделанного по типу деревенского, с печкой и сенями, пробежал в комнату и открыл подпол. Оглядевшись, он сдернул со стены пыльный ковер псевдоперсидской расцветки и кинул вниз. Затем бросил туда же подушку и одеяло, которые стащил с не застеленной после предыдущего посещения кровати.

Пройдясь по комнате, он заглянул на кухню. Достав бутылку из кармана, отпил и задумался.

— А как я ее буду кормить? Ошпарит ведь. Значит, воспитывать ее надо, не прикасаясь к телу. Ничего, я умнее любой дуры-бабы, и с этой извращенкой-утюгом я справлюсь.

Хлебнув водки до тошноты, Артем быстрым шагом перешел из дома в сарай, взял ведро и собачью цепь. Вернувшись в дом и периодически прикладываясь к бутылке на два глотка, он спустился в подпол, расстелил на бетонном полу ковер, пристроил подушки и прибил цепь к несущей балке.

Из машины Анну тащить было тяжело, рыхлый Артем взмок и разозлился.

Спускаясь по лестнице в подпол, он не удержал девушку, и она скатилась на бетонный пол, сильно ударившись головой.

Он даже кровь не стал стирать с ее головы.

Купив в поселковом магазине две самые дешевые бутылки водки, Артем пешком дошел до собачьего питомника, который находился через поле, в полутора километрах от дачного поселка. Идти пришлось под проливным дождем. Артем путался ногами в высокой мокрой траве, допивал свою бутылку и разговаривал сам с собой.

— Я самый умный, я вам всем покажу…

В собачьем питомнике пахло, как в забойном цехе обанкроченного мясокомбината. Но Артем, все прошлое лето подрабатывающий в питомнике, запаха не замечал. Он пожал грязную руку пьяного парня, должность которого называлась «специалист-кинолог». Особо ничего не объясняя, Артем, рассчитавшись булькающей валютой, взял напрокат силок, длинную, полутораметровую металлическую палку с петлей на конце. Натяжение петли регулировалось на рукоятке. Не только собака, но и человек среднего роста в такой петле был совершенно беззащитен, при любом сопротивлении петля стягивалась на горле, и желание рыпаться у пойманного объекта пропадало.

На обратной дороге через поле, под дождем, он с особым наслаждением щелкал себя по мокрым брюкам силком.

— Я из тебя, стервы, беззубую сучку сделаю.

Перед тем как спуститься в подвал, Артем долго копался в ящиках старого шкафа. В нем он обнаружил баллончик с перцем и пластмассовые очки для токарных работ. Надев очки, он намочил полотенце и приложил к лицу.

Как только Артем открыл крышку подпола, Анна подняла глаза и громко спросила: «Что тебе от меня надо? Объясни спокойно, и мы сможем найти выход из создавшегося положения». Она сидела у стены на ковре, держалась за голову, слабо шевеля пальцами по волосам в запекшейся крови.

Что-то было в голосе Анны «неправильным». Не могла она разговаривать в слишком уверенном тоне, как бы на публику. Артем не стал отвечать на глупый бабский вопрос, спустился в подвал, подошел ближе и, хотя Анна попыталась закрыть рукой лицо, направил в упор струю едкого перца. Анна начала задыхаться. Артем отодрал ее руки, натянул на шею петлю и, схватив силок за длинный конец, привязал его к стойке лестницы.

С удовольствием оценив сделанное, он выбрался в комнату и оттуда крикнул: «Спокойнее надо быть, сука! Руки не распускать! Захочешь жрать — заори. А по нужде большой и малой — в ведро».

Анна не слушала его, задыхалась и размазывала слезы по лицу. Но не плакала.

— По какому направлению у вас дача? Куда вы меня привезли? Хотите денег?

— Денег? Направление? — И сидит Анна как-то неправильно, отставив в сторону руку, как будто на ней где-то микрофон… — Ах ты, хитрая тварь! Ты же на публику работаешь.

Плотнее приложив к лицу мокрое полотенце, Артем спустился в подпол и обшарил пространство рядом с Анной, топик и юбку. В юбке, с изнаночной стороны, был приторочен потайной карман, в нем и нашелся телефон. Необычный — большой плоский квадрат. Скорее это был мини-компьютер. И, что было совсем нехорошо, телефон был включен.

— Алло, как вас зовут? Мужик, давай поговорим по-человечески. Расскажи, в чем проблема…

Артем выключил компьютер-телефон и положил в свой карман.

— Ишь ты, разговорчивый.

Поднявшись из подвала в комнату, он, перед тем как закрыть крышку, нагнулся:

— И реши сама, что тебе выгоднее — сопротивляться или сразу стать умнее, то есть покладистой.

Глава 4

В Москву мы въехали со стороны Можайского шоссе. Когда проехали Поклонную гору, Аня, волнуясь, показала на высокий сталинский дом: «Перестраивайся на меленькую дорожку и сразу заворачивай в арку». Я посмотрела направо — ничего себе домишко! Свернув во двор, я затормозила у ближайшего подъезда. Аня взялась за ручку дверцы.

— Вы сразу уезжайте, ладно? Мне лучше одной…

Я обернулась, Анна сидела бледная.

— Позвони завтра.

— Обязательно. Все. Пошла.

Анна вылезла из машины, вытащила за собой спортивную сумку и пакеты с обновками. Она подошла к железной двери, подергала ручку.

Я опустила стекло, чтобы сказать, что сейчас во всех подъездах домофоны, но дверь открыла выходящая женщина, и Анна вошла в подъезд.

Чтобы ее не отвлекать своим присутствием, я вырулила на Кутузовский проспект и погнала машину в сторону Киевского вокзала.

Кирилл достал свою огромную записную книжку, набрал номер наших покупателей, и они назначили встречу на восемь часов вечера в измайловской гостинице. Времени было два часа дня, значит, шесть часов нужно было убить с наибольшей пользой для дела.

— Кирилл, мы едем на Измайловский вернисаж.

— Не понял.

Кирилл поднял голову от блокнота, в котором начал набрасывать перспективу Кутузовского проспекта, и опять его лицо оказалось рядом с моими губами. У меня закружилась голова, и пришлось откинуться на водительское сиденье.