Меншиков - Александр Соколов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Хочу жить! Люблю жить! — вскрикивал Меншиков, распахивая настежь окно в спальне, отведенной фельдмаршалу. Вздыхал: — Эх, Франц Яковлевич! Как он. покойный, это умел!.. Посмотри, Борис Петрович, какая благодать-то кругом!
И Шереметев, всовывая ноги в огромные ладьеобразные туфли, храня на лице выражение человека, не совсем еще ясно себе представляющего, зачем все это нужно, вынужден был соглашаться:
— Н-да-а… Хор-рошо!..
Среди ореховых, сиреневых и ольховых кустов все громко пело, стрекотало, жужжало. Повсюду стоял смутный, непрерывный шум весенней жизни.
Перевесившись из окна. Александр Данилович шептал:
— Ну, разве не благодать! — Оборачивался к Борису Петровичу: — На что лопухи — и те по росе дивно пахнут!
Однако не долго пришлось Александру Даниловичу побыть вместе с любезной его сердцу Дашенькой.
11 мая было получено известие о серьезной болезни Петра.
«Я бы давно уже был у вас, — писал Петр Меншикову из Москвы, — только за грехи и бесчастье мое остался здесь… К болезни присоединилась еще тоска разлучения с вами; долго я терпел, но ныне уже вяще не могу: извольте ко мне быть поскорее».
Но это письмо уже не застало Меншикова в Витебске. Он спешил к больному Петру.
Полмесяца «государя била чрездневная лихорадка», и к войскам он мог выехать только 31 мая.
Вдоль и поперек исходил Карл Польшу, гоняясь за армией Августа. Опасаясь окончательного разгрома своего незадачливого союзника, Петр решил его поддержать. Нужно было выбрать район сосредоточения русской армии, который позволял бы действовать по тылам шведов, отвлекая их от Саксонии — основной базы, откуда польский король черпал средства для ведения боевых операций. Оценив обстановку, Петр 'остановился на Полоцке, в районе которого к весне 1705 года и были сосредоточены главные силы русской армии. В главный штаб армии были назначены: генерал-фельдмаршал в звании главнокомандующего — Огильви, генерал-от-инфантерии — князь Репнин и генерал-от-кавалерии — Меншиков, после Нарвской победы он был сразу произведен в чин генерал-поручика.
Выгнав саксонцев из Польши, Карл встал со своей двадцатичетырехтысячной армией под Варшавой. Что замышлял шведский король — разведать не удалось.
На военном совете решили: Шереметеву двинуться к Друе, откуда, подготовившись, атаковать Левенгаупта, — носился слух, что его корпус стоит под Митавой. Огильви и Меншикову, с главными силами, перейти в район: Гродно, Сосредоточение главных сил у Гродно осложняло операции шведской армии на западном направлении и, кроме того, позволяло Петру вести войну на чужой территории. Нужно было соорудить вокруг Гродно укрепленный лагерь, принять срочны: меры по обеспечению армии продовольствием на зимнее время…
— А где расположить войска на зимних квартирах, сами решите, — предложил Петр Огильви и Меншикову.
Меншиков рассудил: зимовать армии в Гродно.
Огильви считал: зимовать можно только в селении Меречи.
— Меречи я осматривал, — говорил Меншиков, обращаясь к Огильви. — Ничего хорошего нет. Место неподходящее: от Гродно далеко… И как спасти провиант, собранный в Гродно, если неприятель подступит туда, а полки будут в Меречи?
Поджарый немец быстро тараторил, переводил, наклонился к самому уху фельдмаршала. Огильви слушал, но ухом не вел, беспрестанно крутил кончик блеклого уса, тщетно стараясь пощекотать им ноздрю. Меншиков дергал переводчика за рукав.
— А в Гродно, передай ему, — кивал на фельдмаршала, — место, где полкам стоять, благоугодное… За Неманом, против города… С двух сторон, — поднял два пальца, поднес рыжему немчику к носу, — ров превеликий. — Мотнул влево рукой: — Здесь река… можно безопасно от неприятеля ополчиться…
Наконец, ласково улыбаясь, фельдмаршал заговорил. Александр Данилович независимо откашлялся и, притворяясь рассеянным, стал слушать: «Что-то скажет эта старая грымза?»
— Фельдмаршал полагает, — снова затараторил толмач, — что русское войско слабо, что король может запереть его в Гродно. В тылу болото — Полесье. Как отступать?
— Сразу и «отступать»! — выкрикнул Меншиков. — Да там такие места!.. Натуральная крепость!.. Что может сделать Карл, хотя бы со всею армией пришел? Разве апрошами вздумает приближаться?.. И тогда ничего не достигнет, только себя изнурит… Гродненская фортеция, — хлопнул ладонью о стол, — передай ему… зело крепка и безопасна, притом и замок весьма может ее защитить!..
Огильви поставил руки на стол и, соединяя ладони, смотрел, ровно ли приходятся пальцы один к другому.
— Я все осмотрел, — проскрипел он ровно, бесстрастно, — и… — снисходительно улыбнулся, — другого, более удобного и выгодного места я не нашел.
Итак, договориться не удалось.
«По указу вашему, 28 августа, — доносил Меншиков Петру, — я выправил полки в поход из Вильно в Гродно. Фельдмаршал Огильви, поехав оттуда, на пути полкам препятие учинил и велел им стать в Меречи, в 11 милях от Гродно. Но я приказал им втай сюда приближаться, идя по 20 верст в сутки… И то, я, рассуждаю, зело не рад он моему приезду и все делает вопреки мне».
Петр согласился с решением Меншикова. Огильви было подтверждено идти к Гродно.
А после взятия Митавы и сам Петр прибыл в Гродно. Вскоре туда явился и Август.
Встретил Петр своего непостоянного, колеблющегося союзника радушно, торжественно: выстроил войско для смотра, приказал расстелить на пути короля знамена, захваченные у Станислава Лещинского, потом задал обед; после они состязались в стрельбе из гаубиц, пушек.
— Пошло, заварило! — безнадежно махал рукой Меншиков, обращаясь к Репнину. — Раз приехал «саксонский султан», теперь, Аникита Иванович, кончено! Толку не жди…
— И леший его принес! — рычал Репнин, тараща узенькие щелочки-глазки. — Ни дела ж, ни толку! Одна канитель да питье непрестанное! И государя на то подбивает! Пьяному-то море по колено…
— А лужа по уши! — вставил Данилыч. И согласился: — Это ты, Аникита Иванович, истинно, насчет попить-поесть «брудор Август» никому не уступит.
— Вот гостенька бог послал, — сокрушался Репнин, — знакомому черту подаришь, так обратно отдаст!
— Теперь будет с Огильви шептаться, — угадывал Меншиков, — гнуть свою линию, подбивать фельдмаршала на саксонскую сторону.
— А тому только этого и надобно, — заметил Репнин. — Ей-ей подобьет! Так и будет, разрази меня гром!
— Коли мы то допустим, — нахмурился Меншиков.
На другой день задал пир Август. Перед обедом, в торжественной обстановке, король вручил Меншикову вновь учрежденный им орден Белого орла.
— Я счастлив, — сказал король, — вручить эту награду достойнейшему из достойных полководцев российских. Я и мой народ никогда не забудем заслуг перед нашей страной принца Александра и всех вас, господа. Виват, виват, виват!
После обеда был бал. Король много танцевал, заразительно смеялся, шутил, показывал фокусы. И, глядя на него… ну кто бы мог подумать, что всего несколько дней тому назад этот монарх, скрываясь под чужим именем, тайком пробирался через Венгрию в свое королевство!
Карл продолжал стоять лагерем под Варшавой.
Пришли лютые морозы. Завыли вьюги, заиграли метели. Рощи, сады, запорошенные голубым тонким бисером, гудели, чернея под непрерывно несущимся вихрем, мерзли в наметенных сугробах. Выходя днем ли, вечером за пороги сеней, нагибая головы от жгучей, захватывающей дыхание пыли, торопели даже местные старожилы. Казалось, свету не видно — так гулко шумели сады под напором бешеной бури, так лихо крутила поземка сухой, как соль, рассыпчатый снег, все твердевший от лютых морозов.
Шатер короля подогревался калеными ядрами. Сделано, как нарочно, было все, что не следовало делать, чтобы не измотать армию. Шведы голодали и мерзли.
Так продолжалось до конца 1705 года.
Наконец за три дня до нового года Карл неожиданно для всех отдал приказ: «Подготовиться, завтра поход».
Смертельно нахолодавшие шведы снялись с места птицами, двинулись форсированным маршем.
Куда?
Об этом знал только король.
Солдаты были довольны: шутка ли — простоять столько времени лютой зимой в полотняных шатрах! Полагали: гибнуть — так в деле!..
«Но что же замыслил король? — ломали головы его офицеры. — Куда он ведет армию?»
Поспешное движение к Венгрову, а затем к Западному Бугу разрешило недоумение: стало ясно, что король решил осадить, а затем уничтожить русскую армию в Гродно.
Еще за две недели до выступления Карла Меншиков доносил Петру: «есть из Варшавы ведомость о походе неприятеля».
«От кого и можно ли верить? — спрашивал Петр. — Сколько и при мне таких разглашений было!» Меншиков вторично донес:
«Ныне получили мы подлинную ведомость, что король шведский перебрался со всем войском, кроме Реншильда. через Вислу на здешнюю сторону. Намерение короля здесь подлинно известно… идет к Гродно».
