Ледяные крылья - Олег Фомин

Но сейчас в самом соку день, облака белые, как крылья богини, лазурные тени придают паровым дворцам пышность, Леарит среди них точно фея...

Эгорд вздыхает.

Надо возвращаться к работе. И без того потерял кучу времени, с Халлигом очищали берег от трупов и льда. Точнее, льдом занимался только Эгорд - заставлял глыбы таять, испаряться, потому сейчас роскошная облачность. А Халлиг один за другим испепелял тела пиратов. Буйную девицу пришлось усмирять силой: излив слезы, вроде бы успокоившись, при попытке Эгорда и Халлига подойти ближе разошлась пуще прежнего, Тимориса чуть не задушила, кинулась на Эгорда как кошка. Воин-маг сковал ледяной коркой, Халлиг наложил усыпляющие чары. Грозная предводительница пиратов не откроет глазки до завтра. Тиморису была доверена почетная миссия отнести внезапный гостинец из его бурной биографии в жилую комнату, уложить в кровать, а затем объяснить, как угораздило в один миг стать отцом, да еще такой демонессы в человечьей шкуре.

Халлигу тоже весьма любопытно, но он умчался на зов долга в подземелье - обезвреживать ловушки. Занят этим почти все время, его способностью целиком отдавать себя делу Эгорд восхищается, даже завидно.

Воин-маг возвращается к работе. На лабораторном столе, в магическом круге размером с лепешку, исчерченном внутри и снаружи рунами, покоится ледяная стрекоза. Белесо-голубая статуя величиной со щенка, на выпуклостях белые блики, сквозь них Эгорд видит свои отражения, прозрачные ледяные крылья тонкие, острые, как кинжалы, переливаются радугой. По соседству сверкает алхимическая установка из колб, трубок, горелок, в стеклянных сосудах жидкости разных цветов: одни покоятся, другие бурлят, над третьими густая кремовая дымка. Самая большая колба подогревается слабым пламенем горелки, наполнена зеленой пузырящейся жидкостью, в ней плавает жало Хафала.

Тиморис в кресле неподалеку, подбородок в ладони, взгляд упирается в колбу, но видно, что думает не о ней. То ли задумался слишком глубоко, то ли просто ничего не соображает... С непривычки даже жутковато. Веселая придурошная рожа идет куда больше.

- Мать Велиры была моей первой девушкой, - после долгого молчания говорит Тиморис. - Ее звали Жемина.

Эгорд вздрагивает.

Жемина? Так зовут Наяду!.. Но затем доходит: другая Жемина. Имя распространенное, многие сельские семьи называют дочерей Жеминами. Из груди медленный выдох, Эгорд вновь сосредотачивается на стрекозе.

- Вот как...

- Мы с Жеминой росли в довольно глухом селении, - продолжает Тиморис, - но я уже тогда любил как следует погулять, искал приключения на задницу, хотя больше, чем на несколько дней, родное село не покидал. А когда мне было шестнадцать, Жемина сказала, что теперь мы семья, потому что у нас будет ребенок... Честно говоря, чуть в обморок не грохнулся. И вовсе не от счастья. До меня дошло, что натворил... Странно, вроде бы обожал женщин, не очень-то рвался покидать родные места, но когда осознал, что навсегда привязал себя к этому месту, к этой женщине...

Тиморис умолкает. Наверное, переваривает воскресшие с новой силой печальные воспоминания. Эгорд хочет обернуться, взглянуть на друга, но сейчас не до того: сосредоточен на заклинании телекинеза, надо довести до конца. Направляет заклинание на стрекозу, сейчас оно не требует много энергии, зато крайне сложное, нужна ювелирная точность...

Через минуту хлопья розового сияния окутывают стрекозиные крылья. Две пары пестрых ледяных лепестков в сияющей розовой вате, та слегка шипит... Картинка завораживающая.

Эгорд придвигает к себе сундучок, щелкает замочек, внутри блестит россыпь золота и бриллиантов: многочисленные Очи Асимиры, они же "окольца", артефакты для общения на расстоянии. Воин-маг берет один.

Ледяное заклинание вживляет "окольцо" в голову стрекозы. Бриллиантовая оправа сидит во льду будто зуб в десне, а овальный золотой слиточек поблескивает снаружи, как глаз.

- В общем, - говорит Тиморис, - продержался полгода. Мирился с тоскливой участью, да и ничего не оставалось, приходилось вести себя семьянином, перед Жеминой и всем селом, чтоб не плевали в спину, хотя некоторые злорадствовали, что на меня, гуляку, свалилась обуза. Внешне держался, даже делал вид, что бодрячком, но в душе была слякоть. Казалось, останется до конца моих дней... Однажды привел Жемину к светлой жрице, та напоила ее целебными зельями, предсказала, будет дочка. Жемина от счастья сияла. Ночью спросила, как хочу назвать девочку. А мне было все равно, думал не об имени, не о ребенке, не о Жемине... Лишь о воле. Страстно хотелось сбежать из этого места, от этой судьбы, и гори все огнем! Ну, я и сказал: "Велира". Слышал в таверне, на языке какого-то древнего народа значит "Свобода". А Жемина обрадовалась, сказала, так и назовет, непременно...

Тиморис тяжко вздыхает, молчание...

- Следующим днем отправился с ребятами на покос, далеко от селения, и нас накрыла лавина разбойников. Они уже были с крупной добычей, искали место, где залечь на дно, мы просто под руку подвернулись. Но я воспользовался. Как-никак, разбойники, случается всякое: убивают, берут в плен, люди пропадают без вести...

Тиморис молчит еще дольше, Эгорд орудует алхимическим агрегатом, тот бурлит, пыхтит испарениями, воин-маг то и дело что-нибудь регулирует, пальцы как ловкие лапы паука, колдующего над сетью, перезвон стекла. На одном конце агрегата варится в зеленой воде жало Хафала, на другом мензурка, туда из трубки капля по капле стекает вещество, такое же зеленое, но фосфоресцирует.

- В общем, я сбежал, - говорит Тиморис упавшим, как камень в пропасть, голосом. - Не с разбойниками, конечно. Сам по себе. Лесами, полями, старался не показываться на глаза в других селениях, пока не ушел из родных земель подальше. А затем пустился во все тяжкие. Жизнь началась веселая, много приключений, вина, красивых девушек, скитался по всему свету... Только не говори, что поступил как свинья, сам знаю! Один из самых низких поступков в моей жизни. Как вспомню, сразу хреново делается, а забыть помогали новые переделки, женщины, выпивка. Это потом, когда нагулялся вдоволь, женился на Ивиссе, понял, как хорошо, когда рядом любимый человек, о котором можно заботиться, который заботится о тебе самом, как вообще здорово, что над головой мирное небо, и все такое... А тогда по-настоящему испугался, думал, умру, сгнию заживо, если обзаведусь семьей...

- Боги тебя услышали, - делает вывод Эгорд, листает алхимический справочник.

- Ты о чем? А, что сбежал... ну да.

- Об этом тоже. Но я имел в виду другое. Во время похода на Зараха ты обмолвился, что после войны разыщешь всех детей, которых наделал до женитьбы. Дал обещание и забыл. А боги напомнили. Не захотел искать - получай. Дочка нашла тебя сама.