Псоглавцы - Алексей Иванов

В Хованщину среди бунтарей было немало раскольников, которые надеялись вернуть церковь к старой вере. Ересиархом бунта стал суздальский священник Никита Добрынин, уже отлучённый от церкви. На диспуте в Грановитой палате он разгромил патриарха Иоакима, за что получил от патриарха обидное прозвище Пустосвят. Но на следующий день после торжества подручные Софьи скрутили Никиту Пустосвята и на Лобном месте отрубили ему голову.

В 1689 году Пётр столкнул Софью с престола и заточил в Новодевичий монастырь. Через девять лет московские стрельцы снова взбунтовались и хотели вернуть Софью на трон. Растоптав бунт, Пётр вынудил Софью постричься в монахини и стать инокиней Сусанной. Умерла Софья там же, в Новодевичьем, в 1704 году. В Царицыной Могиле на Керженце лежала какая-то другая женщина.

Кирилл посмотрел в выбитое окно. Реки отсюда не было видно. Тихая, неширокая, забытая всеми река. Разве поверишь, что она текла сквозь бунты и пожары истории?

Где-то во времена схимницы Прасковьи в Чёрную Рамень из Торжка пришёл старообрядец Комар, который основал Комаровский скит, а из Пскова – братья-иноки Капитаны, которые основали Капитан скит. Комаровскому скиту было суждено большое будущее, но сейчас от него остались уже только пустыри и могилы. Капитан скит славы не снискал, но выжил в виде деревни Калитино. Это было первое упоминание о прошлом Калитино, которое Кирилл выкопал в и-нете. Похоже, след становился тёплым.

При Петре I для скитов настали тяжёлые времена. Нижегородский архиепископ Питирим пошёл войной на раскольников. Эти события получили название «Питиримово разоренье». С 1719 по 1738 год солдаты отыскали в чащах все скиты до единого. Были разрушены и Оленёвский скит, и Корельский, обитель матери Голендухи, Комаровский и Калитинский скиты. Уцелела только часть Старого Шарпана. Раскольники побежали с Керженца на восток.

Милость проявила императрица Екатерина II. В 1762 году вышел её указ, дозволяющий раскольникам вернуться на пепелища. Керженец ожил. Работящие староверы восстановили скит матери Голендухи, Старый Шарпан разросся до пяти тысяч насельников, Оленёвский скит превратился в женский, и в нём образовалось 14 обителей. Это с тех пор укрепилось убеждение, что «раскол бабами держится». Бабами – вдовами, что навеки уходили в обители, непримиримо храня верность мёртвым мужьям, да и самой бабой-императрицей.

Мать Маргарита основала Одинцовский скит, а княжна Волховская – Бояркину обитель. В этой обители принимали схиму вдовые боярыни и дворянки. На иконостасе в часовне висела главная святыня: орден князя Степана Лопухина на Александровской ленте. Ещё две другие знатные инокини в 1780 году основали бабий скит Улангер.

На многолюдных торжищах Макарьевской ярмарки разбогател Комаровский скит. Две тысячи его обитателей разделились на 48 обителей, 48 хозяйств. После страшной московской чумы 1771 года из столицы в скит пришли ярые ревнители «древлего благочестия» – Игнатий Потёмкин, Иона Курносый и Манефа Старая.

В 1800 году государство учредило единоверие, но Чёрная Рамень, суровая душа раскола, не дрогнула. На Керженце возродили Корельский скит. Правда, сгорел Одинцовский скит: от него осталась только могила матери Маргариты, источающая целебную воду. А скит Улангер превратился в купеческий. Купчихи уходили сюда со всей челядью: хозяйка принимала схиму, а работницы – простое иночество.

Комаровский скит разбросал анклавы. Игнатий Потёмкин основал свой скит, а Иона Курносый – свой. Когда Иона умер, рядом с его могилой выросла ель, считавшаяся чудотворной.

Свою обитель основала и Манефа Старая. Её поддерживала родня, заводчики из Балахны. Однако для процветания заводов родне потребовалось дворянство, а раскольникам оно не светило. Пришлось родне перейти в никонианство и отказать Манефе. Но железная старуха удержала скит от гибели в нищете. Дело Манефы Старой продолжила Манефа Новая. А история скита завершилась при Манефе Последней – разгоном в 1928 году. На лесной поляне осталась одинокая мраморная гробница первой Манефы.

Гром грянул над Керженцем в середине вроде бы мирного XIX века. Павел Мельников, чиновник особых поручений по искоренению церковного раскола при МВД, в 1849 году вывез из Старого Шарпана заветную икону Богородицы, что привела соловецкого инока Арсения. Предание гласило: скиты погибнут, если этот образ уйдёт с Керженца. И вскоре начался процесс, который назвали «выгонкой».

В борах под Нижним Новгородом власть открыла мужские и женские единоверческие монастыри – для тех раскольников, которые покорятся. Один за другим закрывались самые уважаемые скиты: Улангер, Голендухин, Комаровский. Из Бояркиной обители забрали орден Лопухина. В Шарпане от 5000 жителей осталось 4 человека, и скит стали звать не Старым, а Пустым Шарпаном. Оленёвский скит объявил себя простой деревней, и тамошние инокини молились тайком в подземных убежищах. Только Манефа Новая вывела свою богатую обитель из-под удара: не пожалела денег на взятки.

Когда начальство утихомирилось после «выгонки», сбежавшие раскольники тихонько потянулись обратно на Керженец – к своим развалинам, могилам и святыням. У погребения старицы Февронии вырос скит Новый Шарпан. Савва Морозов, московский старообрядец, отвалил денег, и в обновлённом Корельском скиту поднялась каменная раскольничья часовня – назло всем властям. Засохшую ель Ионы Курносого спилили и начали поклоняться её пню, пока паломники по щепочке не съели его дочиста.

В 1905 году раскол был реабилитирован, но Гражданская война выкосила скиты не хуже «Питиримова разорения» и «выгонки». Те из раскольников, что уцелели и не ушли с белыми, опять побрели на Керженец. Их вёл сюда словно бы внутренний компас, который ведёт на север птичьи стаи, хоть стреляй в них, хоть не стреляй. И советская власть поняла, что изменить эту природу уже невозможно. Легче уничтожить. В 1928 году все скиты Керженца были закрыты.

В потоке событий Калитин скит затерялся, Кирилл не нашёл упоминаний о нём. Но интуиция подсказывала: ниточка где-то рядом.

Так-так-так… Калитин скит стал деревней, как Большое Оленёво или Улангерь… Часовня Саввы Морозова… У керженских жителей не было денег на каменные храмы… А церковь в Калитино? Она ведь не раскольничья, возведена в середине XIX века. Значит, уже после «выгонки»… Зачем каменная церковь на месте закрытого скита? Чтобы тяжестью одной веры придавить святыню другой?.. Но отвергнутая святыня проросла в новом храме изображением Псоглавца, как трава сквозь асфальт. «Выгонка», «выгонка»… Псоглавец, фреска… Икона соловецкого инока Арсения… Чиновник Павел Мельников…

Кирилл набивал в Google запрос за запросом, словно в темноте бросал лассо.

По результатам своей поездки Мельников предоставил в МВД отчёт. А к отчёту, оказывается, прилагалось «Частное доношение Его Превосходительству о событиях близ К-на скита». «К-на» – Калитина? В открытых файлах Госархива Горьковской области Кирилл нашёл IMG-копии «Доношения». На каждой странице мелькало слово «Калитин». Йесс!.. А на титульном листе рукописи поперёк строчек автора начальственным карандашом было начертано: «Во исполнънiе Указа Синода отъ лъта 1722 отнъсти к съкретнымъ дъламъ». Ого!.. Указ Священного синода 1722 года? За 127 лет до поездки Мельникова?.. А ведь этот указ, среди прочего, окончательно запретил изображать святого Христофора с собачьей головой!

Кирилл понял, что вот теперь он попал в яблочко. Скопированные IMG-файлы мельниковского «Доношения» лежали в памяти ноутбука. Остаётся разобрать слова старинного и выцветшего рукописного документа. Но спешить некуда.

Кирилл начал закрывать программы. Надо выспаться.

25

Надоела консервированная пицца в вакуумной упаковке, надоел растворимый кофе с кубиками сахара, надоело завтракать за дурацкой школьной партой, а не за столиком кафе. Кирилл жевал пиццу и смотрел в разбитое окошко на серую дымную улицу деревни Калитино. Ему надоело здесь. Но под этим обыденным и неинтересным ощущением скрывалось другое – волнующее предчувствие финала.

Утро вечера мудренее, хотя сейчас было уже не утро, а день, и Гугер с Валерием давно укатили к фреске. Кирилл думал не о тайне псоглавцев, а о вещи более насущной – об украденном телефоне. На кой чёрт он нужен Сане Омскому?

Ещё в Москве Лурия выдал им с Гугером и Валерием эти три телефона и предупредил, что аппараты необычные. В них не было SIM-карты, не было разных развлекух типа веб-камеры или игрушек, но был встроен биллинг-маячок и диктофон, а память – только на десять номеров. Лурия сказал, что это – экспедиционная модель, счёт пополняется только Фондом, который организовал экспедицию. Потом машинку надо сдать. Такую вещь украдёт только идиот. Всё равно, что украсть у пожарного брандспойт. Что с ним потом делать, куда деть?

Кирилл вылез из-за парты и смял в ком пластиковую посуду. Надо поскорее сходить к Сане, пока Саня не продал телефон Мурыгину.