Лезвие страха - Андрей Гальперин

– Увы, этот источник иссяк, Ваше Величество. Мы выпили его до дна. Мы сами настроили против себя мирян, и понесем за это тяжкое наказание. А Коррада, с его ересью, которую он пытается выдать за истинную веру, будет проклят.

– Совершенно с вами согласен, Ваше Святейшество. Я знаю, что вам помогли солдаты Тихого Дома, проще говоря – преступники, убийцы и воры.

– Они тоже создания господа нашего Иллара, Ваше Высочество, и пораженный болезнью разум их тянется к истинной вере, как тянется к живительному солнцу сорная колючая трава. Я буду молится за их грехи. – Гумбольдт прикрыл глаза и провел пальцами по лицу.

Глядя на него, Император улыбнулся и произнес:

– Ну, пусть так… Конечно, им заплатили и немалые деньги, но пусть их подвиг во имя настоящей веры останется в наших сердцах. Я рад, что вам удалось избежать жуткой участи, Ваше Святейшество. Я рад, что вы согласились выслушать меня и, возможно, поможете мне решить некоторые насущные государственные проблемы. А я в свою очередь, помогу вам восстановить утраченный престиж Церкви. – Конрад ненадолго задержал взгляд на лице Гумбольдта, оценивая реакцию священника на свои слова и продолжил, – Как сообщают мои верные подданные, главу Церкви, архиепископа Дрирского, Вальтера посетил сам Барон-Погонщик… – Конрад невесело усмехнулся, – думаю, что Истребители Зла во главе с Коррадой просто решили, наконец, избавиться от полоумного старика. Будем надеяться, что смерть его была легка. Теперь вы, архиепископ, номинальный глава Святой Церкви. Однако… Можно с сожалением констатировать, что той церкви, которая вела людей вверх по Спирали Бытия вслед за Илларом, уже нет… Есть разрозненные группки монахом, нищие приходы и разваливающиеся монастыри. И еще – целая армия фанатиков во главе с епископом Коррадой и Тайная Обитель, о которой нам известно только то, что долгорские монахи – жестокие и умелые воины. Вы, Ваше Святейшество, можете встать во главе новой церкви, для этого вам всего лишь необходимо согласовать некоторые условия. На вашей стороне выступают священники Траффина, Ганфа и Арикарры, священники других областей тоже, я думаю поддержат вас. И я, в свою очередь, обещаю, что вся мощь Великой Империи будет на вашей стороне. Мне необходимо, чтобы вы официально выступили против Дрира и Обители Долгор, в том случае, если Отец-Настоятель не прислушается к зову разума и не пойдет на компромисс. Мне необходимо, чтобы вы объявили Истребителей Зла, и всех тех, кто их поддержит, еретиками и возглавили Священный Поход во имя Господа Нашего Иллара.

Конрад закончил, плеснул себе немного редкого изумрудного вина, и откинувшись на спинку дивана принялся наблюдать за священником. Гумбольдт размышлял. Он хмурил седые кустистые брови, раздувал толстые щеки и беспрестанно потирал ладони коротких рук. Наконец, сверкнув из-под бровей злыми глазками, он пробурчал:

– И я получу полную власть над приходами? – Слово "полную" он выделил особо.

– В не всякого сомнения…

– И кураторство в академии Маэнны?

– Обязательно, Ваше Святейшество…

– А кто же будет следить за процессом престолонаследия, Ваше Величество?

Император вдохнул и аккуратно поставил бокал на стол.

– Ну зачем Церкви лишние хлопоты, архиепископ? Эти вопросы перейдут в ведение имперской канцелярии и лично императора… Взамен, я могу увеличить долю положенных выплат скажем до одной девятой вместо обычной одной десятой. А первоначально компенсировать это из имперской казны…

– Стало быть, Ваше Величество, если я приму предложенные вами условия, вам не нужно будет получать разрешение церкви на брак с королевой Шелоной? И это всего лишь за увеличение выплат на одну долю?

Конрад рассмеялся.

– Да, покойный канцлер был совершенно прав, когда давал вам характеристику. Вас на церковном хромоногом олене не объедешь!

Гумбольдт неохотно улыбнулся. Конрад придвинул один из свитков, размашистым почерком что-то добавил и протянул архиепископу. Тот принял лист, и близоруко щурясь, пробежал текст глазами.

– Одна восьмая? Это великодушно с вашей стороны, Ваше Величество. Пожалуй, я поставлю свою подпись под этим документом.

– Вы не хотите ознакомиться с планом дальнейших действий, Ваше Святейшество?

Гумбольдт свел брови к переносице и отрицательно покачал головой.

– Не думаю, что в этом есть особая необходимость, Ваше Величество. Читать о том, как вы планируете резать людей мне неинтересно. Я составлю приглашения епископам и буду готовить речь.

Глава 31

– Он живой?

– Да…

– Боги морей… Человек не может выжить после такой дозы дуршаг-умбры… Чтобы усыпить человека достаточно одной стрелы. Для дикого болотного буйвола – трех. Пять стрел достаточно, что бы убить слезихамского крылатого коприсса… Но он жив, и это невероятно.

– Вы выполнили почти всю работу, Баркай. Подождите еще немного, я хочу побеседовать с ним, и он ваш. Пока – можете получить у Москита оплату и отдохнуть. За мой счет, разумеется…

– Мы потеряли двоих отличных ловцов, барон… Еще один вряд ли увидит своих жен – зрение навсегда покинуло его. Если бы вы предупредили нас, с кем мы будем иметь дело, мы провели бы операцию совсем по-другому. Я считаю, что сумма, указанная в договоре несколько меньше, поэтому требую компенсацию.

– Это ваша работа, Баркай, и эта работа предусматривает некоторый элемент риска…

– Нет, барон… Мы не охотимся на людей. Этот случай – единственное исключение.

– Хорошо, Баркай. Скажи сумму.

– Еще сто колец.

– Я согласен. Теперь оставь нас.

Послышались тяжелые шаги. Заскрипела дверь.

Аттон давно пришел в себя, но продолжал делать вид, что сознание до сих пор не вернулось к нему. Он слушал с закрытыми глазами голоса, и старался определить, насколько сильно его успели покалечить. Сделать это было сложно, но он чувствовал, что его раскинутые в стороны руки, прочно прибиты железными кольцами к доскам пола, а ноги оттягивают тяжелые кандалы. Впрочем все остальное, кроме пожалуй, разбитого лица было в порядке, а самое главное – он не ощущал никаких последствий отравления соком дуршаг-умбры. И это было удивительно. То, что сказал бантуец по имени Баркай, было правдой от начала до конца.

"Значит, они успели воткнуть в меня пять стрел… Действительно, почему я еще жив?"

Аттон и сам прекрасно знал о свойствах дуршаг-умбры, и неоднократно пользовался соком этой травы в прошлом. Крошечной капли дуршаг-умбры было достаточно для того, чтобы сильный здоровый человек проспал в беспамятстве как минимум два дня… Впрочем, он был жив, и это главное. Но мгновенье Аттона захлестнула волной дикой ненависти к человеку, предавшему его, но он тут же взял себя в руки. Ненависть разрушает мозг, делает человека неосторожным, а значит слабым. Он уже допустил ошибку, связавшись с бароном Джемиусом, и за эту ошибку он рассчитается сполна, но для этого необходимо выжить, что в данном конкретном случае означает – ждать.