Фармацевт 3 - Александр Юрьевич Санфиров

Вальтер Фридман, наш новый санитар, в разговор не вмешивался. Но уши держал на макушке. Удивляюсь, зачем он вообще пошел на эту работу. Насколько слышал, в гараже он считался умелым слесарем. Но Токишева тоже можно понять. Когда на работу санитаром просится мужчина средних лет, крепкого телосложения, тем более, непьющий, раздумывать некогда, надо брать.

Нашу беседу с фельдшером прервал появившийся главный врач.

— Александр Петрович, добрый вечер, пойдем ко мне, поговорим, — сказал он и направился в сторону своего кабинета.

Там он уселся за стол, мне предложил сесть, по-хозяйски махнув в сторону продавленного дивана, на котором по утрам во время пятиминуток, умещалась вся дежурная смена.

— Если верить моим информаторам, то ты Александр уже зачислен на лечебный факультет мединститута, — сообщил он. — Не спеши радоваться, сведения предварительные, — тут же притормозил он мои эмоции.

— В связи с этим у меня к тебе предложение. Сам знаешь, какие проблемы у нас с водителями скорой помощи. Если уйдешь, не знаю, как выкрутиться. Тем более что Вейсман еще не отгулял отпуск. Как бы ты отнесся, если бы я написал запрос в институт, чтобы тебя освободили от сельхозработ, из-за нехватки водителей на скорой помощи?

— Положительно, — не раздумывая, ответил я. Перспективы в который раз в этой жизни куда-то ехать собирать картошку, или еще какой-нибудь овощ, абсолютно не радовали.

— Вот и хорошо, — обрадовано кивнул Айдын Агаевич. — Кстати, когда будешь учиться, можешь брать смены в выходные дни, или даже в будни, если получится.

— Не знаю, — задумался я, больше изображая задумчивость для Токишева. — На первом курсе, наверно, сложно будет учиться и работать.

— Да ничего сложного, — начал уговаривать главный врач. — Три четыре дежурства в месяц, разве это нагрузка? А когда перейдешь на третий курс, я тебя вообще могу фельдшером с доплатой за водителя оформить.

Я улыбнулся.

— Айдын Агаевич, ваши бы слова, да богу в уши. Но я пока не уверен, что поступлю. Вы же сами только что заявили, что сведения предварительные.

— Да нормальные сведения, — махнул рукой главный врач, раскрывая карты. — У меня однокурсник в приемной комиссии, так, что я обо всех твоих успехах осведомлен.

Следующим утром мы стояли на остановке вместе с Лидой. Через некоторое время к нам с печальным видом присоединился Михаэль.

— Что такой грустный? — не удержался я от вопроса.

— Ай! Не спрашивай! — махнул он рукой. — Наверно опять меня прокатят, как в прошлом году. Представляешь, я выбрал сочинение по стихам Маяковского, а в моей шпоре написано, что он Владимир Константинович, а я думаешь, помню, какое у него на самом деле отчество⁈ Я, конечно, так и написал, Владимир Константинович.

Ты бы видел, как меня тетка ругала, когда узнала. Кричала, что ей перед людьми стыдно, хоть на улицу не выходи.

— Да ладно, не скисай раньше времени, — сказал я. — Преподаватели тоже люди, спишут твою ошибку на волнение, главное, чтобы тему раскрыл, и ошибок в тексте не было.

Тут в разговор вступила моя жена.

— Михаэль, какой кошмар. Как можно не знать отчество такого поэта! Конечно, Кларе Максовне стыдно за тебя. Она же библиотекарь!

Теперь пришлось успокаивать разбушевавшуюся Лиду.

— Лида, сейчас не место и не время обсуждать Михаэля. — погладив ее по плечу, сказал я. — Видишь же, человеку и без твоих нравоучений плохо.

А ты, Михаэль, не переживай, не такая это важная ошибка.

— _А как не переживать? — зло ответил тот. — Все равно, пятерки уже не будет. Хорошо если четверку поставят. Единственная надежда, что у педиатров конкурса практически нет. Я смотрел по спискам, так парней у нас человек пятнадцать, не больше.

На этом разговор у нас завершился, и мы молча дожидались автобуса.

Однако, когда мы появились в вестибюле института, списков на стендах еще не было, зато огромная толпа абитуриентов и их родных заняла полностью все помещение.

По мере того, как шло время, напряжение в толпе нарастало. Ждать пришлось долго. Только ближе к двенадцати часам, появилась женщина со списками в руках и принялась прикалывать их на стенд.

Счастливчики, стоявшие рядом со стендом, рванули к нему и чуть не раздавили эту даму.

Неразбериха царила минут десять, пока не установилось что-то вроде очереди. Михаэль винтом вкрутившись в толпу, исчез из вида. Лида хотела последовать за ним, поэтому пришлось ее придержать.

Через двадцать минут мы уже вполне спокойно подошли к стендам и нашли мою фамилию в списках поступивших. Рядом со списками висело объявление о завтрашнем информационном собрании первокурсников.

— Я думал, Лида, увидев мою фамилию в числе первокурсников, обрадуется, начнет обниматься, но ошибся.

Жена достала из сумочки носовой платок и начала шмыгать носом, вытирая катящиеся слезы.

Я только принялся ее утешать, как рядом раздался восторженный вопль.

— Сашка! Меня приняли! — орал Михаэль. — Ты представляешь, меня приняли!

Слезы у Лиды моментально исчезли.

— Михаэль Кляйн, как тебе не стыдно так себя вести? — холодно заметила она. — Саша тоже поступил, но он же не кричит, как свинья недорезанная.

Прекрати орать, идем, не будем мешать другим ребятам, узнавать свои оценки.

Я только хмыкнул, услышав сравнение Кляйна с недорезанной свиньей. Но Лиде лучше знать, как свиньи визжат, во время учебы в школе она подрабатывала в свинарнике и тамошнюю атмосферу знает в подробностях.

Когда мы вышли на улицу, Михаэль уже успел доложить, что после сочинения конкурс у педиатров накрылся. Поэтому прошли даже те, у кого за сочинение были получены тройки. А у него стояла четверка с минусом.

К нашей радости Михаэль отказался от предложения посидеть в ресторане, заявив, что должен первым делом обрадовать всю родню, поэтому сразу побежал на остановку. Ну, а мы отправились именно в ресторан.

Погода нам благоприятствовала, так, что после ресторана, где надолго засидеться не удалось, мы немного погуляли по городу. Лида предложила зайти к её тетке, но я отказался. В следующие шесть лет наверняка придется еще не раз посетить всю родню, но сегодня настроения на такие подвиги не имелось.

— Может, лучше в парк пойдем, погуляем там? — предложил я.

В парке культуры и отдыха в будний день посетителей было немного. В поисках аттракционов мы выбрались к берегу рукотворного озера, буквально в двух шагах от лодочной станции.

— Ты каталась, когда-нибудь на лодке? — спросил я Лиду.

— Никогда, — ответила та.

— Ну, тогда идем кататься.

Следующий час мы казались на обычной гребной лодке, заплатив за все удовольствие пятьдесят копеек.

Ближе к вечеру мы с гудящими от ходьбы ногами добрались до автовокзала, где только-только успели на последний автобус.

У Лиды завтра был обычный рабочий день, а мне