Дева дождя - Павел Комарницкий

Алексей открыл глаза, будто вынырнув из глубокого омута, судорожно и глубоко вдохнул. Проспал? Надо же… расслабон себе позволил…

Однако всё вокруг было тихо. Узники сопели, храпели и стонали в своём беспросветно-наркозном сне. Глиняного стража было не слышно – големы на посту способны стоять в полной неподвижности часами – однако можно было не сомневаться: он там, у двери. Ну что ж, пора…

Горчаков осторожно перевернулся, размещаясь в своём ящике-ячейке головой к выходу. Нащупал один из шариков. Ему повезло – какой-то станок перебирали, и на полу осталось несколько деталей, в том числе лопнувший подшипник. Идя в душ, Алексей сделал вид, что споткнулся, и незаметно подобрал тот сломанный подшипник. Самым сложным оказалось сохранить его в душевой, однако и это удалось – во время мытья он просто прижал его ногой, а когда уходил, наклонился и поднял. Выщелкать шарики, лёжа в коробе, оказалось уже значительно проще.

Первый пробный шар звякнул о железо, упал и покатился по полу. Спустя пару секунд затопал фаянсовый вертухай – пошёл выяснять, что за странный звук и откуда. Второй шарик упал дальше и покатился куда-то в угол. Глиняный голем послушно проследовал за ним. Алексей выскользнул из своего ящика и бесшумно, на цыпочках двинулся к выходу.

Дверь оказалась не только не запертой, но и приоткрытой. Горчаков выскользнул из "спальни" и тут же распластался по стене, спрятавшись за выступом-колонной. Мертвенный свет трубок заливал широкий коридор, резко выделяя каждую выщербину на ободранных стенах. Страха не было. Должно быть, так себя чувствуют фанатики-шахиды, обвязанные взрывчаткой. Там, в мире живых, в бою всегда присутствовало чувство опасности. Там его могли убить. Здесь он ощущал себя бессмертным. Ему нечего бояться – бояться придётся врагам.

Алексей уже понял, что Скривнус связан с основным, плотным миром, как кривое отражение в зеркале с оригиналом. "Тени" предметов возникали тут довольно часто – чем мельче предмет, тем спорадичнее, но всё-таки существовала даже специальная "трофейная команда" глиняных големов, подбиравших упавшее свыше добро. Однако метровый кусок толстой, почти в два пальца арматуры, лежащий возле плинтуса, глиняшки, вероятно, не сочли достойной добычей. А может, просто не заметили… неважно. Важно, что для начала какое-никакое оружие у сержанта Горчакова имеется.

В конце коридора маячил второй истукан, полуобернувшись к двери. И дверь та, ведущая в душевую и далее в цех, была заперта на мощные засовы. Да, это будет трудно… А если дверца ещё и заскрипит на всю округу?

Однако раздумывать было некогда. Глиняный страж в "спальне" уже возвращался на свой пост у двери, так и не выяснив источник посторонних звуков.

Шарик покатился по полу, слегка подпрыгивая. Истукан повернул голову, следя за непонятным предметом, нагнулся…

Будь на месте голема человек, Алексею ни за что не удался бы этот фокус. Во всяком случае, даже самый тупой и неповоротливый часовой успел бы обернуться, заслышав шлёпанье босых ног. Однако в памяти големов, очевидно, не был заложен такой рефлекс. Да и чего опасаться? Узники спят мёртвым сном, и каменное тело неуязвимо для слабой плоти.

Горчаков с силой ударил голема железным прутом, и ночной страж рассыпался, будто гипсовая статуя в парке. Сознание ещё не успело удивиться той лёгкости, с какой была одержана победа, а ноги уже несли его назад, к двери в "спальню". Он успел только-только – керамический истукан, привлечённый шумом, выглянул в коридор…

Алексей пришёл в себя, стоя над грудой битой керамики, руки судорожно сжимали арматурный прут. Ну надо же… Как всё просто. Могучие големы, перед которыми человек всё равно что котёнок… а оказалось, надо всего лишь покрепче ударить.

Однако рассуждения следовало отложить на потом. До рассвета нужно успеть выбраться из мёртвого города.

В тёмной спальне стонали и храпели узники. На секунду мелькнула мысль – не разбудить ли… Алексей чуть усмехнулся. Эта "морана" лучше всякой закиси азота вкупе с хлороформом. Будить бесполезно.

Засовы отошли с лязгом, и дверь отворилась с довольно противным скрипом. Однако снаружи никакой охраны не оказалось, и на звук никто не поспешил. В голове возникла какая-то смутная и тревожная мысль, мелькнула и исчезла. Некогда, некогда…

В душевой капала вода, и освещение здесь было слабее, чем в коридоре. Зато и дверь, ведущая в цех, не закрыта…

Мысль, царапавшаяся в подсознании, наконец-то оформилась. Дверь в экранированную железом пристройку, где обретались спящие узники, была заперта изнутри. И внимание вертухая у той двери было направлено отнюдь не на "спальню" со стеллажами. Складывалось стойкое впечатление, что глиняшки опасались отнюдь не побега. А чего-то извне, способного покуситься на их рабов.

В цехе было совсем сумрачно, и в воздухе витала неясная опасность. Кстати, для чего тут жгут эти лампы? Если големы способны видеть в темноте, а узники по ночам пребывают в бессознательном состоянии в камере хранения…

В глубине цеха появился светлячок, и Алексей спрятался за ближайшим станком. Светлячок плыл в воздухе, приближался. Вот уже можно разглядеть детали…

Это было похоже на помесь медузы с золотой рыбкой-вуалехвостом. Красивое и ничуть не страшное. Округлое тело с гуляющими внутри огоньками, бледно светящиеся пышные плавники… а может, щупальца… И огромные, затягивающие, гипнотические глаза с круглыми, размером с чайное блюдце зрачками.

"Рыбка" вдруг разинула круглую пасть, усеянную острыми шипами до самой глотки, и ринулась на добычу. Последняя мысль мелькнула – какая боль…

И всё погасло.

Агиэль не только не преувеличил, но, пожалуй, даже и преуменьшил, когда утверждал, что "тут же все женщины так ходят". Во всяком случае, наряды многих прохожих были ещё фривольнее, чем Маринино платьице, и взгляд то и дело натыкался на откровенно обнажённые груди.

Здешний город, как ни странно, всё ещё носил название Москва, однако уже не имел с той, Энроф-Москвой почти ничего общего, кроме географии. Александровский сад, носивший здесь название Слезинка, был больше похож на ботанический – столько всевозможных экзотических растений и цветов в нём произрастало. Даже местный Кремль сохранил лишь общую планировку на местности. Однако белоснежные стены его были заметно выше и лишены зубцов – вместо них по верху тянулась прогулочная галерея, огороженная поручнями, увитыми какими-то потрясающей красоты и величины цветами. Ещё более непохожи были башни, словно взлетающие ввысь. И вместо багровых люциферовых звёзд на шпилях сияли чистым золотом маленькие солнечные шары…