Предначертание - Лиза Смит

«Я здесь одна, — медленно думала Ханна. Она слышала собственное тяжелое дыхание. — Я здесь совсем одна… в темноте… и я связана. Я не могу пошевелиться. Я не могу отсюда выбраться. Это Майя затащила меня сюда. Она бросила меня умирать здесь в темноте».

И тут Ханна просто утратила над собой контроль. Она стала звать на помощь, но лишь слышала, как ее голос отдавался эхом. Она тянула и крутила веревку пальцами, пока они не начали кровоточить. Она металась из стороны в сторону, пытаясь ослабить веревку или расшатать столб, пока боль в пояснице не заставила ее прекратить эти попытки. И наконец, поддавшись бешено нарастающему внутреннему страху, она громко зарыдала.

Первый раз в жизни она чувствовала себя такой одинокой и покинутой.

Наконец она выплакалась. И, всхлипнув напоследок, обнаружила, что еще в состоянии немного соображать.

«Послушай. Возьми себя в руки. Ты должна сама помочь себе, потому что никто за тебя этого не сделает».

Это звучал не хладнокровный внутренний голос и даже не тот, второй, кристально чистый голос — это был голос рассудка самой Ханны. Она приняла все свои прошлые сущности и весь их опыт и теперь чувствовала, что должна воспользоваться их мудростью.

«Ладно, — мрачно подумала она. — Больше никаких слез. Думай. Что ты можешь сказать о своем положении?

Я нахожусь в закрытом помещении. Я знаю это потому, что здесь совсем нет света, а мой голос отдается эхом. Значит, я нахожусь в большой… комнате. Здесь очень высокий потолок. И каменный пол.

Хорошо. Так, ты слышишь еще что-нибудь?»

Ханна прислушалась. В тишине, окружавшей ее, было трудно сосредоточиться: ее собственное дыхание и стук сердца казались ужасно громкими. Она чувствовала, как предельно напряглись ее нервы, но продолжала, не обращая ни на что внимания, изо всех сил вслушиваться в темноту.

И она услышала… Откуда-то издалека доносился звук, похожий на медленно капающую воду из крана.

«Что за черт? Я нахожусь в большой темной комнате с каменным полом и протекающим водопроводным краном.

Заткнись. Не расслабляйся. Что ты ощущаешь?»

Ханна принюхалась. Но ничего не вышло, и тогда она сделала глубокий вдох носом, не обращая внимания на боль от врезавшихся в тело веревок.

«Здесь пахнет плесенью. И сыростью. Здесь пахнет сыростью и холодом».

И действительно, здесь было холодно. Прежде, охваченная паникой, Ханна не ощущала этого, но сейчас ее пальцы заледенели, а руки и ноги застыли.

«Ладно… Выходит, я нахожусь в большой темной холодильной камере с высоким потолком и каменным полом. И здесь плесень и сырость.

Это подвал? Подвал без окон?»

Но Ханна понимала, что просто обманывает себя. Всей своей кожей она ощущала давление каменной глыбы, нависающей над ней. Ее слух говорил, что монотонная капель — это звук воды, где-то далеко капающей на камень. А обоняние подсказывало, что вряд ли такое помещение может находиться в здании. Пальцы Ханны ощущали естественные неровности каменной поверхности, на которой она сидела. Ей не хотелось этому верить. Но все свидетельствовало об одном.

«Я нахожусь в каменной яме. В каменной яме… возможно, в какой-то пещере. В любом случае — под землей. И бог знает как глубоко. Но достаточно глубоко и достаточно далеко, чтобы свет от входа не проникал сюда».

«Здесь очень глубоко», — подсказывали Ханне все ее чувства.

Она находилась в самом заброшенном месте на свете. И теперь она должна здесь умереть.

Ханна никогда не страдала клаустрофобией, но сейчас не могла освободиться от ощущения, что вся эта громада камня, окружающая ее со всех сторон, раздавит ее.

«В любую минуту все может обрушиться», — думала она, физически ощущая давление, как если бы она находилась на дне океана.

Она уже с трудом дышала.

Ханна понимала, что нужно отбросить эти мысли. Она не желала снова превращаться в перепуганное создание. Но еще страшнее смерти была мысль о том, что она может сойти здесь с ума.

«Вспомни о Тьерри. Когда он узнает, что ты исчезла, то начнет искать тебя. Ты знаешь это. И он не остановится, пока не найдет тебя. Но к тому времени я буду мертва», — невольно подумала Ханна.

Страх исчез, но мысль о смерти вызвала у нее острое чувство одиночества.

«Еще одна жизнь, в которой я потеряла его… — Ханна сморгнула набежавшие слезы. — О господи!..

Это так тяжело. Так тяжело надеяться, что однажды все пойдет как надо… Но я встречусь с ним снова в моей будущей жизни. И может быть, тогда я не буду настолько глупой и не поддамся на уловки Майи.

Но для него все это, наверное, еще тяжелее. Ему придется ждать годами, день за днем. А я просто сну и со временем проснусь где-нибудь. А потом однажды он придет ко мне, и я снова обо всем вспомню… и у нас все начнется сначала.

Я действительно старалась сейчас сделать все, Терри! Я сделала все, что могла. Я не хотела все испортить.

Обещай, что ты снова будешь искать меня.

Обещай, что ты найдешь меня. Я буду ждать тебя.

И неважно, сколько времени это займет».

Ханна закрыла глаза и, прислонившись к столбу, почти бессознательно прикоснулась к кольцу, которое дал ей Тьерри. Может быть, в следующей жизни она вспомнит все как есть.

Внезапно печаль словно улетучилась, и она больше не ощущала никакого страха — пожалуй, только сильную усталость.

Все еще не открывая глаз, Ханна слабо усмехнулась.

«Я совсем без сил. Вот так и мама всегда жалуется на усталость. Взять бы и выбросить сейчас это истрепанное тело и раздобыть новое…»

Мысль оборвалась и исчезла.

«Что это за шум?»

Ханна наклонилась вперед, насколько позволяла веревка, и прислушалась изо всех сил. Ей показалось, что она слышит… да, что-то слышит! И вот опять… какой-то отчетливый звук, отдающийся эхом в темноте. Он был похож на звук шагов. И он звучал все ближе.

«Да, да! Я спасена, я свободна!»

Сердце Ханны застучало так сильно, что она едва дышала, не в состоянии крикнуть. Но как только она заметила подпрыгивающее пятно света в темноте, ей удалось хрипло позвать:

— Тьерри? Эй! Я здесь!

Свет приближался. Шаги были слышны все ближе. Но ответа не последовало.

— Тьерри?.. — Голос Ханны сорвался.

Опять шаги… Свет стал гораздо ярче. Это был луч света от карманного фонаря. Ханна закрыла глаза и застыла, почти окаменев.

Луч фонаря уперся в нее. Он осветил ее лицо, ослепив глаза. Затем раздался щелчок — это включился еще один фонарь, более яркий. К Ханне возвратилось зрение, заставляя лихорадочно работать ее мозг. Но никакой радости от этого она не испытывала. Она ощутила лишь ледяной холод, и все ее тело пронизала дрожь.