Слепящая тьма. часть 2 - Александр Маркьянов

Два — и перебегающие стрелок с размаху грохается на земли и уже не встает.

Три — и пуля пробивает дувал, а вместе с ним отбрасывает от него еще одного талиба, до этого осторожно выглядывающего из-за укрытия — возможно, это снайпер, а снайперы нам совсем ни к чему…

Раз за разом, выстрел — труп. Если бы такое оружие было здесь в восьмидесятых — не ушел бы никто. Хотя… у американцев оно есть — и что?

Мимо тяжко протопали, кто-то упал рядом на колени, хлопнул по плечу.

— Тридцать минут — и отход.

Старый пошевелился в знак того, что понял, не отрываясь от прицела…

— Кабан — Проныре!

В ответ — только помехи. Это что за дьявольщина такая. Это не тот канал связи, чтобы на нем были помехи…

— Сколько у нас времени?

Седой, озабоченно прищурившись, посмотрел на часы.

— Минут пятнадцать, не больше. Нам так и не удалось от них оторваться…

Ни говоря, ни слова, я растянулся рядом с пленником, которого мы уже высвободили из ковра. Оторваться не удавалось, прежде всего, из-за него. Проклятье!

Осама совсем не устал — по виду. Хотя мы шли в темпе максимальном для него. Проклятые горы, тут порой кажется, что легкие сгорят из-за недостатка кислорода. То, что ты запросто таскал где-нибудь на полигоне в Калифорнии — здесь кажется в два-три раза тяжелее.

Все. Двадцать километров и все. Если не будет связи — через двадцать километров передовая огневая база коалиции. Там — просто сдаюсь и все, к чертям этот поход. В конце концов — там не чужие…

— Ты шурави?

Я приподнялся на локте и посмотрел на пленника

— Нет. Я американец.

Осама покачал головой

— Ты шурави. И твои люди — шурави.

— Думайте, как хотите.

— Что вам нужно?

— А вы как думаете, эфенди?

— Деньги? Я могу дать вам…

— Старая песня, эфенди… — перебил я его — и слушать я ее не хочу. Есть еще кое-что кроме денег, что меня интересует. Это "что-то" называется справедливость. Справедливость — в воздаянии.

— Я не боюсь умереть.

— Умереть? Это вряд ли. Вы не заслуживаете того чтобы умереть, эфенди. Вы заслуживаете того, чтобы предстать перед судом. Двенадцать простых американских граждан должны решать вашу судьбу. Решать долго, не один год. Чтобы на этом суде выступили и прокуроры и адвокаты, чтобы люди вспомнили благодаря этому суду, что вы сделали в своей жизни. А потом вы заслуживаете того чтобы быть приговоренным… не к смерти, нет. У нас есть такое понятие как сложение наказаний. Двадцать пять лет за каждого американского гражданина, чья кровь на ваших руках эфенди. Считаете хорошо? Вот чего вы заслуживаете. Тюрьмы до конца своей жизни.

— Этого не будет.

— Почему же?

— Потому что никто не хочет, чтобы я выступил на этом суде.

— Я хочу. И американские граждане хотят.

— Но не американское правительство. То что будет сказано на этом суде пошатнет его основы…

— И опять старая песня…

Осама Бен Ладен начал говорить каким-то монотонным, странным голосом, будто впавший в транс дервиш.

— Правды никто никогда не узнает. Ваша разведка готовила людей через созданные мной организации. Целью их были Средняя Азия, Кавказ, Иран. В вашей разведке есть люди, работающие на две стороны. Всемирный исламский халифат. О том, что произошло тогда, я узнал, когда мне сказали об этом. Араб сказал мне об этом. Араб и другие люди устроили все это. Потому что им нужна была война. Арабу нужна война и он получил ее.

— Какой араб? О чем вы? — внезапно я понял, что с мной происходит что-то неладное.

— Араб — тот, кто родился в королевском доме. Но ему этого было мало. Он не один из нас, он считает, что может править всем миром…

— Капитан! Капитан!

Я дернулся, стряхивая с себя оковы какого-то наваждения.

— Что?

— Мы уходим. Пора.

Я поднялся на ноги. Чертовщина…

— Надо еще раз попытаться выйти на связь.

Араб…

Рация. Гарнитура.

— Кабан — Проныре. Проныра, выйдите на связь!

Сначала — все тот же самый назойливый шум. И когда я уже хотел отключиться, в наушнике раздалось долгожданное.

— Проныра на связи.

— Проныра, это Кабан. Проблемы со связью, повторяю — проблемы со связью.

— Вас понял, Кабан, вопрос, как принимаете сейчас?

— Принимаю отчетливо, Проныра.

— Кабан, доложите ситуацию.

— Проныра, мы вышли с индейской территории, нуждаемся в огневой поддержке и срочной эвакуации. Груз у нас. Как понял?

— Вас понял, Проныра, мы вас отслеживаем. Огневая поддержка невозможна, это рассекретит операцию. Точка эвакуации по координатам четверка-четверка-сьерра-шестерка-девятка-тройка[16]…

Я добросовестно записал координаты и время. Примерно прикинул расстояние. Радости мне это не внушало.

— Проныра, у нас на хвосте танго. Прошу точку эвакуации ближе к границе.

— Невозможно, Кабан, граница закрыта для полетов.

Все понятно… Все то же самое дерьмо. Поддержки нам оказать не могут — флот не хочет связываться с армией, это песня настолько старая, что она уже набила оскомину. А вертолеты летать у самой границы и в самом деле не могут — опасно, как для самих вертолетов, так и в дипломатическом плане. У границы и по ту сторону летают только беспилотники.

— Проныра, принято. Следуем к указанной точке… — я повторил координаты

— Верно. Отбой.

— Значит так! — переводя дыхание, сказал я — сейчас берете за шиворот этого урода и сваливаете. До точки эксфильтрации пять километров. Рация у вас есть, коды опознания вы знаете, с вертушкой свяжетесь. Пройти эти пять километров надо в максимально быстром темпе — понимаю все — но надо, мужики…

— А вы, товарищ капитан? — сказал кто-то…

— А я остаюсь… — я попытался улыбнуться, но вместо улыбки получилось что-то наподобие звериного оскала — здесь позиция прекрасная, можно не один час духов держать. Ваша задача — закрепиться, обезопасить точку эвакуации, дождаться вертолета, до него еще есть время. Поймите идиоты, что мне одному уйти проще, чем нам восьмерым, да еще с таким грузом. Здесь километрах в двадцати — база международных сил. Туда и пойду.

— Мы остаемся, товарищ капитан. Одному вам духов не сдержать.

— Б…! — я выхватил пистолет, направил на своих бойцов — вы что, совсем страх потеряли!? Мы в боевой обстановке и это приказ, мать вашу! Берете груз и сваливаете, живо! Считаю до трех! Раз!…

Ни говоря ни слова, бойцы оперативной группы "Тень", начали спускаться с перевала. Двое несли груз — связанного по рукам и ногам пожилого человека с длинной седой бородой в простой пуштунской одежде, еще пятеро — рассредоточились в боевом порядке, прикрывая носильщиков, готовые ответить на огонь с любой стороны. Ранены были почти все — но легко, слава Богу, ни одного тяжелого, кого бы пришлось вытаскивать к посадочной площадке на руках. Как бы то ни было — задание мы выполнили. Выполнили, мать вашу!!!

Проводив глазами уходивших бойцов, я начал готовиться к бою. Возможно, последнему… Позиция и в самом деле была хороша — на выходе из ущелья, почти на самом верху неприступной горной гряды, не подойти и не обойти ни с одной стороны. И наверх не взобраться — для этого придется делать крюк не меньше двадцати километров. По таким горам — это сутки, а мне нужно продержаться пару-тройку часов, не больше. Отрезать преследователей от посадочной площадки, создать группе фору по времени. Несколько больших валунов (черт знает, как их сюда занесло) лежали так, что прикрывали стрелка от пуль и гранат с четырех сторон — и в то же время, промежутки между камнями образовывали превосходные, почти естественные бойницы для стрельбы.

Что у меня есть? Две винтовки — Барретт-50 и AW Super Magnum калибра.338 Lapua, к ним аж сто семьдесят три патрона. У душков подобного оружия, чтобы мне ответить нет. Двадцать семь патронов уже истрачены — причем все — по делу. Для предстоящего боя и отрыва от преследования (если повезет) — хватит.

Пистолет-пулемет HK MP7A1 с глушителем и шестью магазинами на сорок патронов каждый. Это — запасное оружие снайпера для ближнего боя. Хотя до ближнего боя доводить нельзя. Нас преследует банда не меньше полутора сотен стволов — причем это не обычные крестьяне, наскоро набранные в горных селениях Пуштунистана как пушечное мясо джихада. Это — лучшие, наиболее опытные бойцы Талибана, в том числе личная охрана Самого. Те, кому удалось остаться в живых после нашего налета. Я прекрасно понимал, что сейчас в этот район стягиваются все наличные силы талибов, которые есть в провинции — и цель у них одна — перехватить, связать боем, не дать уйти живыми ни мне, ни моей группе.