Печорный день (сборник) - Дмитрий Шашурин

После войны тоже Мишка Лещеев вернулся первым. Но она ждала Жорку. И вот через три года они разыскали Петра Викторовича, а тот сразу понял по Жорке, что та самая — уж очень она не подходила к Жорке, Жорка к ней. Обычно так всегда выглядят партнеры, долго добивавшиеся друг друга, но иногда они бывают по-настоящему счастливы всю жизнь, чаще всю жизнь довольны: вот видите, добился того, что хотел, и довольствие выглядит вполне как счастье. Пожалуй, Жоркин случай был более распространенный, уж очень часто Жорка вспоминал при ней о том, что все же обошел Мишку Лещеева, и получалось: вот здорово обошли мы вдвоем Мишку Лещеева. То, что Мишка пытался мстить Жорке — продырявил, как они подозревают, Жоркину моторку, только добавило им самодовольства. Для Петра же Викторовича вдруг появилась надежда на «а дальше?» относительно самородка. Он понял из Жоркиного рассказа, что город за время войны рос и рос, растягиваясь по Томи и вниз и вверх, так что там, где был паром, теперь рабочий поселок, вместо парома — понтон, а еще выше, на той стороне — круча, Петр Викторович вспомнил про пикник, так под той кручей лодочные гаражи всего города. Кто осилил, выдолбил в круче пещеры — кладовки для моторов, кто сварил на берегу из листового металла ящики-сейфы с амбарными висячими замками, лодки у всех на воде. Тоже замки, цепи — это непременно. А под самым высоким обрывом Жоркин сейф с мотором и лодка. Петр Викторович вспомнил и кручу, где он сползал по-золотоискательски к реке, она оказалась самой высокой, когда он, спасаясь от дождя, сориентировался — и правее и левее берег снижался, он разглядел там даже тропинки и взбежал по одной из них. Вот оно «а дальше?», вот она, фабула, наконец! Почему-то он совершенно уверился до того, как было сказано что-нибудь даже отдаленно похожее, что обязательно сейчас услышит продолжение. Если уж у кучера Сухова с его кровоточащей лошадью вышло продолжение, то как его не выйдет с самородком? Правда, такое продолжение никто не сочтет ни за какую фабулу или сюжет; но лично для Петра Викторовича продолжение, сюжет для него одного на свете, он единственный человек в мире обладает этим сюжетом с той студенческой поры, когда вдруг прочел на афише фамилию драматурга, прочел не как привычно читают фамилии, а вещественно, в образах: Сухово-Кобылин. Как будто подарили ему ключ от мироздания, веселись, мол, человек. И веселился. И сейчас помнит, будто лежит в кармане тот ключ и чувствует Петр Викторович себя на равных с мирозданием.

Зато Жорка с женой, как и предчувствовал Петр Викторович, подкинули ему настоящее продолжение. Вот что произошло, по их словам. Безутешный, обманутый в своих ожиданиях Мишка Лещеев хоть и женился, а все еще таил чувства и жаждал мести. Но виду никакого до поры своей не подавал и потом, когда продырявил Жоркину лодку, тоже не подал виду. Больше же, как ему, такое никому не сделать — лодка продырявлена снизу, дважды, может быть, с интервалом в несколько дней — времени ему хватало — Жорка с женой отдыхали на Алтае. У него, у Мишки, и акваланг и гидрокостюм. Поднырнул раз — сделал дырку, лодка затонула, но ему все мало, Мишке Лещееву, через несколько дней заныривает повторно, приподнимает лодку и опять снизу вверх делает вторую дырку. Никто, разумеется, не видел, а больше заподозрить некого. Главное, отверстия непонятно чем, каким инструментом, что по форме, что по характеру, выглядят — словно снизу из воды сквозь дно проталкивали раскаленную болванку неправильной формы, через каждое отверстие особую болванку, совершенно по рисунку непохожи отверстия, одно одинаково — по периметру отверстий вытянулись металлические волоски или щетинки, стоят дыбом, как их расплавляла и толкала вверх болванка, так и застыли в воде. В одном пучке застряло всякого речного мусора, второй почище, поэтому они и считают: был интервал. Нет, никаким специалистам по металлообработке да и вообще никому ощетиненных дырок не показывали, так как любой специалист, неспециалист посоветовал бы обратиться к Мишке Лещееву, как самому большому знатоку в этом деле — начальнику сверлильного участка. Жорка сам вытащил лодку на берег, перевернул и наклепал на дырки заплатки, на случай же повторения Мишкиного злодейства они напеременку с женой устраивают внеочередные набеги к лодочным гаражам по будним дням и в разное время, а уезжают лишь тогда, когда, как вот сейчас, Мишка Лещеев в командировке.

Петр Викторович удивлялся и восхищался тому, как буквально на глазах крепла и даже освещалась внутренним светом связь двух совершенно неподходящих друг другу партнеров в браке только оттого, что существует человек, которого они, по их мнению, обездолили и подозревают в жгучем желании бесконечно мстить им. Разве можно рассказать этим людям, сотворившим себе фантастический мир, о более правдоподобной причине появления отверстий в днище лодки, о самораскупоривании самородка, о возможном месторождении антигравитационных тел? Даже если они не поверят, их иллюзорное счастье рухнет от малейшего сомнения, а так с годами все, даже самые причудливые и воздушные извивы миража счастья покроются окостеневшим панцирем семейного быта, и это счастье можно будет не только пробовать на зуб, но лупить по нему кувалдой. Вот только тогда наступит пора для открытий и самородков.

Они обещали писать Петру Викторовичу, они ему пишут, ведь Петр Викторович, выслушав их исповедь, стал вторым, не менее важным, чем сам Мишка Лещеев, залогом их счастья. Как ни парадоксально, кроме горечи, есть здесь для Петра Викторовича и что-то радостное. Не оттого, что он не нарушил их самодовольства, а оттого, что не предал гласности свою историю в недозревшем виде. Со временем Петр Викторович укрепился в этом мнении и знает, чего ему не хватает для ее завершения — замыкающей фабулы о тех хитрецах на пикнике, а такая фабула обязательно должна появиться, неужто на этот раз поскупится мироздание: одаривало, одаривало, теперь же вдруг ни с того ни с сего и нет, не может же оно быть таким непоследовательным. Так Петр Викторович лукавит про себя сам с собой, хотя знает, что в мироздании никогда и ничто не доходит до завершающей ясности, самое большее — сверкнет лишь иногда намек, но продолжает лукавить, и выходит, как будто они лукавят на равных друг с другом, он и мироздание.

Отзовись, комбайнер!

Из-за вашего журнала я вспомнил про последнюю делянку, когда увидел на развороте схемы и фотографии довоенных зерноуборочных машин. Даже удивительно, что не вспоминал до этого ни разу после госпиталя — ни Студента, ни его несчастный комбайн, который оказался напоследок даже умным .