Сердцеедка - Маделин Уикхем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я еще не решила, на что их потратить. Можно заплатить вперед за школу – тогда лучше, чтобы деньги были под рукой. А можно еще что-нибудь с ними сделать. Например, куда-нибудь вложить. О, нашла! «Инструкция».
Оба растерянно уставились на толстую глянцевую книжицу.
– А вот еще: «Дополнения», – хихикнула Флер, указывая на другую книжку.
– Я-то представлял себе тоненькую брошюрку… – Ричард перелистал инструкцию. – Значит, за учебу Зары ты платишь сама?
– Конечно, – ответила Флер. – А ты думал кто?
– Я думал, может быть, родственники Зариного отца…
– Нет, – отрезала Флер. – Мы с ними не общаемся.
– Прости, я не знал…
– У меня есть собственные деньги. Немного, но нам с Зарой хватает.
Она посмотрела на Ричарда блестящими глазами, и он вдруг почувствовал, что затронул что-то очень личное. Какое у него право допрашивать ее о деньгах, если он еще даже не предложил ей замужество? Что она может подумать?
– Прости за любопытство, – быстро сказал Ричард. – Все это – не мое дело.
– О, смотри! – просияла Флер. – Кажется, я нашла, где здесь увеличение!
Когда Энтони и Зара вернулись из бассейна, Флер с Ричардом сидели в холле, изучая инструкцию.
– Здорово! – обрадовался Энтони. – У нас такая есть в школе. Дайте, я попробую!
Он взял видеокамеру, отступил на несколько шагов и навел объектив.
– Улыбочку! Улыбнись, пап! Улыбайся, Зара!
– Что-то не хочется, – буркнула Зара и затопала вверх по лестнице.
– По-моему, она немного расстроилась, – объяснил Энтони, смущенно глядя на Флер. – Из-за своего отца.
– Ясно, – сказала Флер. – Схожу поговорю с ней.
– Ладно. – Энтони снова припал к окошку видоискателя. – Пап, ну ты же должен выглядеть естественно!
Зара сидела на кровати, обхватив руками коленки.
– Значит, папа умер, да? – спросила она, как только Флер вошла в комнату. – Ты гадина!
– Не смей так со мной разговаривать!
– А то – что?
Несколько секунд Флер молча смотрела на дочь и вдруг сочувственно улыбнулась.
– Я понимаю, тебе сейчас трудно, дорогая. В твоем возрасте часто случаются перепады на строения.
– Нет у меня никаких перепадов! И нифига у меня в среду не день рождения!
– Было бы на что жаловаться! Получишь кучу подарков, тебе устроят праздник… Тем более не впервой. – Флер заглянула в зеркало и большим пальцем подправила бровь. – Ты вроде была совсем не против, когда мы дважды отпраздновали твои десять лет.
– Так то десять, – ответила Зара. – Я была молодая и глупая. Думала, это все неважно.
– Так ведь, правда, неважно!
– Нет, важно! Хочу нормальный день рождения, как у всех.
– К сожалению, не всегда получается так, как мы хотим.
– А чего хочешь ты? – Голос дочери звучал сухо и враждебно.
Их взгляды встретились в зеркале.
– Что тебе надо, Флер? Большой дом? Громадную машину?
– Дорогая…
– А я, например, хочу, чтобы мы остались здесь. В этом доме, с Ричардом, Джиллиан и Энтони. Я хочу здесь жить! – Ее голос сорвался. – Почему нам нельзя остаться?
– Все это очень сложно, пупсик.
Флер достала губную помаду и принялась аккуратно подкрашивать губы.
– Что тут сложного? Мы можем остаться, если б только ты захотела! Ричард тебя любит, я знаю. Вы бы поженились…
– Какой ты еще ребенок! – Флер отложила помаду и ласково улыбнулась дочери. – Конечно, ты всегда мечтала быть подружкой невесты. Помнишь, мы купили тебе такое миленькое розовое платьице?
– Да мне тогда было девять! Черт!
Зара от злости вскочила на ноги.
– Потише, дорогая.
– Ты что, совсем ничего не понимаешь? – Неожиданно по щекам Зары поползли две слезинки, и она нетерпеливо смахнула их рукой. – Я хочу… Хочу, чтобы у меня был свой дом! Меня спрашивают: «Где вы живете?» – и каждый раз приходится отвечать: «То в Лондоне, то еще где-нибудь».
– А что такого? Это же гламурно!
– Никто не живет «еще где-нибудь». Люди живут у себя дома!
– Пупсик, я понимаю, тебе тяжело.
– Мне тяжело из-за тебя! – закричала Зара. – Если бы ты захотела, у нас тоже мог быть свой дом.
– Когда-нибудь он у нас будет, дорогая. Даю тебе слово. Когда накопим достаточно денег, мы с тобой поселимся где-нибудь вдвоем. Только ты и я, и больше никого.
– Неправда! Ты говорила: когда мне исполнится десять, мы заживем своим домом. Ну вот, мне уже тринадцать – ах, извини, четырнадцать! И мы по-прежнему живем с тем, с кем ты на данный момент трахаешься.
– Хватит! – прошипела Флер. – Теперь послушай меня. Не будем пока говорить о том, что ты омерзительно выражаешься, но позволь тебе напомнить, что ты еще маленькая и не знаешь, что для тебя лучше. А я, между прочим, твоя мать. Со мной жизнь тоже была неласкова. У тебя, по сравнению, никаких забот, одни развлечения, живи и радуйся. А какие у тебя перспективы? Да другие девочки за такую жизнь убить готовы!
– Иди ты со своими перспективами! – заорала Зара.
Слезы уже бежали ручьем.
– Я хочу остаться здесь! И не смей говорить, будто папа умер!
– Да, это я неудачно сказала, – нахмурилась Флер. – Прости меня.
– А все остальное? – всхлипывала Зара. – За остальное ты не попросишь прощения?
– Дорогая… – Флер подошла и нежно вытерла ей слезы. – Ну, моя маленькая! Давай с тобой завтра сходим куда-нибудь в кафе? И сделаем маникюр? Только ты и я. Повеселимся!
Зара молча, судорожно пожала плечами. Слезы текли ей на шею, капали на футболку.
– Даже не верится, что ты уже тинейджер, – нежно прошептала Флер. – Иногда ты выглядишь десятилетней.
Она притянула Зару к себе и поцеловала в макушку.
– Не расстраивайся, пупсик, все будет хорошо. Все наладится.
Слезы хлынули вновь. Зара силилась что-то сказать.
– Ты устала, – уговаривала Флер. – Как видно, переутомилась. Давай-ка отдохни. Прими ванну, а потом спускайся к нам.
Она нежно подняла длинную прядь Зариных светлых волос, подержала на свету и опять уронила. Подхватила губную помаду, глянула еще разок в зеркало и, не оглядываясь, вышла из комнаты.
12
Филиппа беспокоилась о Ламберте. Вот уже несколько недель он постоянно был в дурном на строении, постоянно раздражался на жену, а теперь от простой угрюмости перешел к злобным нападкам. Что она ни сделает – все нехорошо.
А началось с неудачи с «Бриггс и K°». После достопамятной игры в гольф Ламберт ходил злой как черт. Потом вышла газетная статья, где его друзей назвали мошенниками, и Ламберт чуть не взбесился от ярости. Как показалось Филиппе, его злоба в основном была направлена на Флер. Вероятно, Ричард сказал ему пару слов на работе, после чего настроение у Ламберта отнюдь не улучшилось. По утрам он просыпался мрачный и недовольный, вечерами приходил хмурый и огрызался, если Филиппа пробовала его подбодрить.
