НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 25 - Еремей Парнов

Опаляющее дыхание огня коснулось Еретика, и внезапная пронзительная боль отбросила жгучие видения. «Очищение огнем? Или просто сработал выверенный, как механизм, мозг?» — мелькнула насмешливая мысль, и уже равнодушно он поинтересовался:

«Как сделаешь это ты?»

«Стоит лишь небольшим усилием воли усыпить толпу. Все остальное не представляет большого труда», — ответил Патрульный и сделал шаг к костру.

Его остановил взгляд Еретика: осмысленный, мудрый и одновременно печальный.

«Не надо, чужеземец. Это будет только новое чудо, новая радость церковникам. Они сразу же начнут утверждать, что меня спас сам дьявол. Спасение все равно получится сверхъестественным, а для меня это неприемлемо».

Он говорил что-то еще, но, пораженный отказом, Патрульный уже только подсознательно фиксировал мысли землянина.

«Их и так было слишком много — чудес, выдуманных церковниками. Я прошел свой путь, и это его логический конец. Я всегда предвидел, что дело кончится костром. Помнишь, я писал в своей книге…»

Пламя вдруг выплеснулось высоко и сильно. Патрульный, казалось, почувствовал, как острый всплеск чужой боли пронзил и его тело, затуманил сознание. Толпа заволновалась, стала тесниться поближе к костру. Кто-то пронзительно закричал:

— Огня, еще огня!..

«Что же это делается?! — гневно подумал Патрульный. — Что за страшный и алогичный мир? Нет, я все же наведу порядок…»

Он напряг волю, чтобы одним ударом парализовать ограниченную психику людей, бросить их в глубокий сон. И опять в последнее мгновение его остановила вспышка мысли философа: «Пусть будет так! Ибо им нужна жертва. Именно жертва, а не чудо. И если потом хотя бы один из этой бесноватой толпы задумается — а за что все-таки сожгли Еретика из Нолы? — уже это станет моей победой. А ты… Ты прости, чужеземец, меня…»

Порыв ветра швырнул пламя вверх, сорвал с головы Еретика колпак шута. Огонь, казалось, поднялся к самому небу.

За город Патрульный отправился пешком. Он шел, а ветер этой непонятной планеты успокаивал его, ласкал лицо, нашептывал: «Да, они сейчас убоги и темны. Но зато они молоды духом, революционным духом». Он так ни разу и не оглянулся на Рим, не глянул ни на одну из красот Вечного города.

В кабине Корабля Патрульный долго размышлял, листал книги земного философа. Потом, наконец, сформулировал мучившую его мысль и несколько раз повторил ее про себя, как бы испытывая на прочность: «Увы, у каждого мира своя логика. И чего стоит в данном случае наш галактический рационализм? Чего он стоит в сравнении с самопожертвованием Еретика, его мудростью?»

Патрульный достал из складок одежды кристалл видеофонозаписи казни Еретика, бережно положил его на пульт и проворчал, обращаясь к Кораблю:

— Сохрани. Пусть посмотрят потом будущие Патрульные на последних циклах учебы… Пусть узнают…

Перед тем, как включить двигатели Корабля, он еще раз глянул на корявые деревца по-весеннему голой опушки, на кристалл видеофонозаписи и невольно вздрогнул — ему показалось, что преломленный луч солнца вспыхнул в кристалле всепоглощающим огнем.

ВЛАДИМИР ПОКРОВСКИЙ

Что такое «не везет»?

Потихоньку темнело. Фары включать было рано, но деревья и кусты уже наливались сумраком, а в кабину стала заползать вечерняя свежесть. Толя Мухин трясся по проселку на своем «Запорожце» и ворчал на судьбу.

Толе Мухину не везло. Не везло постоянно, до слез, не везло в крупном, не везло в мелочах, что называется, ни в картах, ни в любви. Первая невеста вдруг ни с того ни с сего ушла к приятелю, который был тайно в нее влюблен с восьмого класса, но никогда и в мыслях не держал открыть ей свои чувства и уж тем более принести другу несчастье. Через несколько лет у Толи появилась вторая невеста, но и она долго не продержалась. Стала сниматься в кино, все бросила, уехала в Москву. Кто бы подумал, что у нее артистический дар?

Одно время он занимался боксом, все предрекали успех, ахали, что за удар, какая реакция… Но в финале чемпионата, за несколько секунд до третьего гонга и первого места, он поскользнулся, ударился головой и заработал сотрясение мозга, да такое сильное, что о боксе и думать запретили.

Другие кончали институты, что-то изобретали, что-то открывали, получали призы, премии, удачно женились, а он бегал по чужим свадьбам, стеснялся своих неудач, что все у него не так, что к тридцати пяти годам он так и остался Толиком, Толиком-невезунчиком, хорошим парнем, и только.

О мелочах и говорить стыдно. Взять хотя бы сегодняшний день. У матери день рождения, обещал приехать в двенадцать, уже вечер, а он только едет. Там наверняка волнуются. Но с утра заскочил Мишка Шувалов, веселый, радостный, с новостью, совершенно невероятной. У него был рак легкого и Мишка знал об этом, он же врач. Две недели назад встретились на улице — смотреть было больно, изможденный, бледный, потерянный, собирался ложиться на операцию, прощался… А на последнем рентгене вдруг выяснилось, что нет у него никакого рака, пропал куда-то, надо же! Врачи разводят руками, не хотят верить. Вот и шалеет человек Of счастья.

Еле выпроводил.

А потом сломался «Запорожец». Машина, конечно, старая, разболтанная, чего еще ждать от такой развалюхи, но чтобы не вчера и не завтра, а именно сегодня, когда позарез нужно, — это надо особое везение. Пока чинил, пока отмывался, день и прошел.

Хотел поехать напрямик, по новому шоссе, — нарвался на объезд. Двадцать километров по прямо-таки средневековой дороге.

Он увидел его в тот момент, когда решил включить фары. Пестрый, коротенький, он стоял на обочине и энергично махал руками. Толя остановился, открыл правую дверь и вопросительно посмотрел на незнакомца. Вблизи тот выглядел вообще лилипутом, лицом был безобразен до крайности — микроскопические глазки, странно искривленный рот с тонкими ярко-красными губами, тяжелый асимметричный подбородок. Карлик из сказки. Как только машина затормозила, он приосанился и напустил на себя чрезвычайно важный и торжественный вид. Но молчал.

— В чем дело? — после паузы спросил Толя.

Карлик осторожно зашарил по карманам, пытаясь сделать это по возможности незаметно.

— Человек Мухин! — нараспев произнес он. — Я очень рад, что именно мне выпала честь приветствовать вас от лица Совета Гуманоидов.

Толя вытаращил глаза.

— Вам чего, товарищ?

— Э-э… сейчас… где ж она? — на лице карлика проступило извиняющееся и озабоченное выражение. Он уже не скрываясь рылся в карманах.

Толя ошарашенно наблюдал за его манипуляциями. На карлике был длиннополый пиджак и коротенькие брючки ржавого цвета. Карманы были глубокими и расположены неудобно — чтобы добраться до дна, ему приходилось изгибаться самым неестественным образом.