Стихиаты и стихоутки - Люминис Сантори
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В отделение почты поспешит.
Не от горя,
Не от скуки,
Без тоски,
Без понятия о моде
И мейнстриме.
В деревянном ларчике хранит
Специальную бумагу.
В магазинах ищет
Маленькие скромные сюжеты.
Те, что получатель пальцем гладя,
Удивит
Поколение новое,
Что в сети сидит,
Облигатностью и строгостью.
Сто конвертов стопкой ровною.
Ладно, двести.
В общем-то не суть.
Оболочка содержания.
Выдержанный сюртук.
Наполнитель насыщает,
Утолщает, заполняет,
Обогащает, определяет.
Мне же, не без милости,
Этот транспортный сосуд.
Труженик верблюд.
Канцелярский зверь.
И когда-нибудь…
Иногда-нибудь…
Между душами
Планирующий маршрут.
***
Зови меня "Мистер Вселенная",
Самым красивым и желанным,
Ведь по сравнению с душой,
Моё тело — лучшее, что во мне есть.
Лучше той черни
Милый толстяк.
Каждый шрам и изъян -
Великолепия склад.
Эта посредственность -
Хоть на завод.
Выстави душу -
Вот где урод.
Самое прекрасное ходячее тело
На планете.
В мире будет на примете:
"Посмотрите, как же он красив!
Пусть же будет мало говорлив,
А не то посыпятся чертята,
Черви,
Нервы,
Стервы,
Поросята,
Гниль,
Страда,
И ерунда.
Нет, не надо тьмы, ребята.
Любите кожух старика".
***
Эти обросшие грязные ногти,
Стройное тело, покрытое загаром.
Ты догадываешься,
Что на секунду заглядываюсь
На облик твой.
Сто пятьсот летних парней
С обнаженными ногами
И голой спиной,
Как услада для глаз,
Дарящих покой.
Но на лбу не написано:
"Я никогда не буду твой".
Не мечтай, не задумывайся.
Я бедняк бедняком,
И грубый малый.
Не гейша в шелках
С гармоничной душой.
Не повар с кастрюлями и лапшой.
Не умница,
Не девственник,
Не чья-то прелесть.
Шансов не давай.
Я просто обратил внимание.
Подумал,
Что такие, как ты, меня понимают.
Но, как всегда ошибаясь,
Очарованно очаровывался.
Похоже на меня:
Считать красивое хорошим.
Разумеется,
Ты наверняка не одинок.
На дороге сейчас никто не валяется.
Все спешат пустить икру.
Только я сижу на обочине
Озабоченный.
Хлопая глазами и ртом.
***
Он её любит.
Хотя такую, как она,
Обходят стороной.
Он её любит.
Любуется полу-улыбкой,
Провожает взглядом
Сгорбившуюся,
Убегающую от него.
Покажется странным
Со стороны.
И непонятно ведь.
Но неуклюжесть,
Ободранная одежда,
Неухоженность,
Нескладность,
Угрюмость -
Ему кажется,
Что это красота и есть.
Считает он прекрасным
Смущённое лицо,
Ломаные ногти,
Когда на небо смотрят,
Изучая птиц,
Когда не злятся
И не грубят укором,
А тихо повторяют
Эхом
Незамысловатый ряд.
Когда спешат,
Спотыкаясь о свои ноги,
В пыли,
Как гигантская гусеница,
С волосами во рту,
С капельками пота,
Абсолютно красный, как свекла,
Или варёный рак.
Для него — это любовь,
Во всём цвету.
Так, наверное,
Люди поступают обычные:
Любят то,
Что для них милое и привычное.
***
Раздражительность и нетерпение,
Как критерий женщины,
Это нормально?
Или признак истерии?
Быть вечно недовольным,
Сосёт под ложечкой.
То как камень и кремень,
То рыдать и хныкать хочется.
А уж на других, как поглядишь,
Удавить охота,
Либо цокнув языком,
Прочь повернуть в болото.
Утомлением, истомой
Настроение портится.
Небо ясное заволокло
Дымом, тучами, небодростью.
Окунуться головою
В омут пропасти,
Что зовётся бездной ничего,
Пустотой и скромностью.
***
Бедный мой ребёнок,
Горюшко луковое.
Так и зовут нас с тобой
Рыжими придурками.
Пусть окажется,
Что на деле ты
Просто сноб и дурачина,
А не олух гиацинтовый,
Не растяпа и не разиня.
"Опасные мечтатели" -
Пусть клеймом не выжгут,
Пусть не смотрят, как
На синекровного,
И сердце пусть не вынут.
Не валяйся в дёгте с перьями,
С кострами не шути,
Скоморохов острые венцы
Не для всех, тем паче не для гениев.
Сумасшедшим,
Деградантом обзовут,
И погонят с воем
На побоище.
Я нормальным быть
Хотел всегда,
Но урод с лица.
Так же пусть для тебя, дитя моё
Всё окажется лишь глупой модою.
И большой цветастый колпак дурака
Превратится в маску клоуна.
***
Никого не люблю.
И не хочу любить.
И не могу.
Сложнее не бывает.
Знаешь, любил
И буду любить,
Как человек,
И не более.
Сопряжённо.
Неидеально.
С надрывом.
И ложью.
Бесперерывно.
Холодно.
И страстно.
Как у двуногих
Заведено.
С пустыми обещаниями,
Надеждами,
Слабостью,
С умением прощать,
Забывать,
С предательством.
Так живое устроено,
Видимо.
В системе координат.
То стремится вперёд, ввысь, наугад.
То резко подаёт назад.
***
"Вся боль — моя лишь боль".
Чужая боль — потёмки.
Я быть великодушным, как ты, хотел.
Не обретаться урком и поганкой.
Возникнет драка на смерть.
Я — не ты.
Скажу, возможно:
"Слабак и тряпка. Кто кого.
Умри, раз не умеешь".
О, разве это доброта!
Фу, талость, бесталанность!
Спасёт ведь мир лишь красота.
Не эта супостатность.
Как можно быть войной,
Чумой и безразличием?
В обличье ангела
Зарезать добряка,
Или не знать приличия.
Я помню ту историю про лёд
И пустословных олухов.
Молчал бы я,
Иль наоборот
Якшался с себе подобными.
Я помню наставление о ногтях,
О волосах, любви и прочее,
Но мне ни разу не догнать,
Коль сердце в сажу чёрное.
Злость делает меня сильнее.
И простые базовые ценности.
Но, может, лучше умереть…
Или быть слабее,
Чтоб стать хоть каплю человечнее.
***
В том колодце девушка живёт,
И мимо проходя,
Я вижу железную палку.
Какова же глубина там?
И если она не умрёт,
То наверное хватается за тонкий шест,
Раз за разом,
И соскальзывается.
Может, она плачет
И ругается.
Ведь если б было что-то из дерева,
Соорудила б прообраз лесенки.
Все духи шепчут ей на ухо:
Ты будешь жить вечно,
Пока отсюда не выберешься.
И я равнодушно озираю крышку.
Поджимаю губы, как все взрослые.
Говорю себе:
Мне это кажется,
Там только цемент и пустота,
Ничего живого.
Может, если остановлюсь.
Прислушаюсь.
Нас будет двое.
Мог бы я с ней вместе жить?
Или бы умер?
Ведь я — простое.
Орал бы я,
Аль стал немым?
Питался воздухом
И молью?
Сто тысяч раз
Срывался с высоты,
Иль молча ждал
Конца,
У горя.
***
Христофор ревнивый.
Даже у идеала есть недостатки.
Тщеславие,
Гордость,
Отчуждённость,
Чужая боль,
Плаксивость,
И ревность!
О, мой Бог!
Что-то с ним действительно
Не в порядке.
Шаг налево,
Шаг направо.
Как будто не так популярен…
Тут как тут.
