Гиены и львы - Максим Сенькин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Урир взвыл, и это был звук, который, будем надеяться, больше никогда не услышит этот мир. Великий охотник ослеп на один глаз, но в этот раз не упустил свою добычу: Ниби уже прыгал в сторону, как вдруг пасти Урира сомкнулись на его лапе.
Ловкой добыче всё же удалось ускользнуть, но она больше не могла бежать с такой же прыткостью, как раньше.
Их кровь наконец-то пролилась, и это положило начало круговороту жизни. Их потомки, — то есть мы, — стали смертными. Но взамен охотники теперь настигают добычу и могут утолить голод их мясом. Мёртвые звери погружаются в землю и затем прорастают в виде травы, которая снова покрывает земли. Земля закружилась в бесконечном танце тысячи тысяч лап, и с того дня всё идёт так, как было заведено тогда.
Каждый день мы видим, как Урир преследует Ниби по небу. Днем длинноухому удаётся оторваться, но перед самым закатом великий охотник каждый раз откусывает от своей добычи по кусочку — и она становится всё меньше, и меньше, и меньше, пока не исчезает совсем. Сытый охотник закрывает свой глаз на ночь, переваривая еду.
— Но Ниби ведь возвращается! — кричат детёныши, мечась вокруг матери. — Всякий раз от него остаётся одно рёбрышко, а потом он растёт заново.
— Верно. Из-за раненой лапы он не может избежать зубов охотника. Но Ниби хитёр: пока Урир спит, переваривая очередной его кусочек, Ниби путешествует по небу и соблазняет звёзды, рассказывая им о своих подвигах. Всё-таки он единственный, кто сумел ранить Урира. Звёзды отвечают ему взаимностью, и так Ниби оставляет после себя потомство и перерождается в нём. Правда, его лапа так и не заживает.
Ниби — это добыча. Но мы относимся к нему с уважением, потому что иначе нам нечего было бы есть. К тому же, только благодаря ему Урир остаётся сыт и не пытается вновь сжечь наш мир. Поэтому, когда подрастёте, и если нужда отправит вас на ночную охоту, посмотрите на небо — и вы увидите на лунном диске фигуру зайца. Не просите у него ничего, но если станете хорошими охотниками, потомки Ниби не скроются от вас. А теперь пора спать.
Детёныши ноют и не хотят уходить, но Нира подгоняет их в пещеру. Потом она возвращается, и они садятся вместе с мужем. Смотрят на темнеющее небо и ждут появления лунного зайца.
— Мне эту историю рассказывали перед первой охотой. Она хорошо подготавливает к битве, а не ко сну.
— Здесь у детёнышей не так много развлечений. Пусть хотя бы их сны будут яркими.
Зирт хмыкает.
— Есть новости?
Нира долго молчит. Защитник уже думает, не уснула ли она, но когда он поворачивается, жена всё так же смотрит на небо.
— Матриархи рассказали, что несколько львиц понесли от Короля. И на этот раз родятся не только девочки. — Она тоже поворачивается. — Обезьяна предсказал рождение сына. Король немедленно убил своего брата, чтобы у наследника не было конкурентов на престол.
— Это правда?!
Зирт от волнения вскочил с места и обошёл жену кругом. Она не двигалась с места.
— Матриархи уверены. Поэтому львицы ведут себя всё агрессивнее: им нужно кормить беременных самок и они уязвимы. На южных границах их беспокоят другие прайды. Король готовится к войне.
Это были отличные новости — с одной стороны. Нет ничего лучше, чем грызущиеся друг с другом львы. Но с другой: самки во время охоты могут вести себя непредсказуемо. Сегодня они забрали у гиен добычу. Завтра после очередной стычки может пролиться кровь. А раз так, почему бы не ударить первыми…
— Зирт, я вижу, о чём ты думаешь, — Нира встаёт перед мужем и останавливает его беспокойное кружение. — У тебя глаза сверкают, пока ты представляешь битву. Но прошу тебя: не вмешивайся. Начинается засуха. Травоядные бегут от неё через земли Короля, поэтому другие прайды хотят отжать кусок добычи. Всё близится к концу. Либо Короля убьют другие самцы, либо ему придется последовать за стадами буйволов и зебр.
— Пока не родится детёныш, прайд не сдвинется с места.
— Возможно, это придётся сделать нам. Мы пойдём за стадами, а львы останутся голодать.
— Опять ты за своё.
— За наше, Зирт. Я говорю о нашем будущем.
Защитник не мог объяснить, почему так противится идее сняться с места и занять другую территорию. Отчасти играет гордость, что так он признает за собой поражение и ему придётся дожить с этим остаток жизни. Более весомая причина — неизвестность. Никто не мог обещать, что даже такой сильный клан, как у Зирта, сумеет осилить переход и найти новое место под солнце. Ну и в конце концов… занятые прайдом территории много поколений были их домом. Даже этот жалкий каньон. Да, гиены мигрируют, как и все хищники, но ведь некоторым везёт найти место, где они могут жить и расти целыми годами. Зирт не хочет с этим расставаться.
В последующие дни клан стал охотиться чаще, при этом Зирт приказал выслеживать крупных животных. Им нужно действовать настойчивее, если они хотят добыть что-то, помимо костей, которые им оставят львицы.
Зирт сам ежедневно возглавляет большие отряды и ведёт их к стадам слонов и буйволов. Гиены стараются отбивать от групп детёнышей, раненых и стариков. Долгие недели у них ничего не получается: стада всё дальше уходят на юг в земли прайда, где их нельзя преследовать.
И всё-таки даже голод должен когда-то заканчиваться: либо набитыми желудками, либо смертью. Им ведёт, и отряд Зирта натыкаются на старого слона. Он шагает в полном одиночестве в сторону пустыни и явно ищет место, где умереть. Слон старый и больной, но несмотря на предсмертную слабость, он затаптывает двоих, прежде чем издыхает от града ударов.
Бой происходит далеко от каньона. Защитник посылает одного из сородичей обратно, чтобы он привёл остальных. Так они смогут забрать побольше мяса. Зирт командует уверенно и спокойно, не показывая остальным своего возбуждения. Он сам уже не помнил, когда в последний раз им попадалась настолько крупная добыча. Она даст клану ещё время продержаться. Главное, унести её.
Когда приходит опасность, гиен ещё переполняет пыл от прошлой драки. Львицы застают их врасплох, но они тратят это преимущество на попытки запугать, а не убить. Три полные сил хищницы оказываются против пяти вымотанных гиен.
Всё происходит быстро. Зирт бросается вперёд и за ним остальные. От неожиданности львицы едва не отступают,
