Ледяные отражения - Надежда Храмушина

— Ещё нет, но может случиться. — Ответил Сакатов — Во-первых, внучка Марии Кондратьевны, Наталья Михайловна, нашла ту самую обгоревшую деревянную руку, которую видела Маня. Она была спрятана на сеновале, где появилась загадочная дверь. Сеновал в этом году решили разобрать, пока он сам не рухнул, и эта рука непонятно откуда вывалилась. Наталья Михайловна приехала к бабушке в отпуск всего на две недели, она сама в Перми живёт. Приехала она со своей младшей дочкой Катей, школьницей. Накануне дня, как им домой возвращаться, с вечера дождь начался, они сидят дома, телевизор смотрят. А, забыл вам сказать, что Наталья Михайловна со своей дочерью к провалу всё-таки разок сходили, спустились туда, и там Наталья Михайловна потеряла одну сережку. Говорит, что платок там сняла, видимо им и зацепила. Заметила пропажу её дочка, когда они уже к деревне обратно подходили. Пришлось вернуться к провалу, там сразу и нашли свою пропажу. Конечно, теперь уже, после времени, Наталья Михайловна кается, что вернулась за ней. Так вот, на улице дождь, они дома сидят, и вдруг бабушка Мария Кондратьевна говорит: «Наташа, дверь-то стоит открытая». Катя тут же сбегала на веранду, проверила входную дверь, они подумали, что бабушка про дверь в дом им говорит. «Нет, бабушка, всё закрыто». Мария Кондратьевна им снова говорит: «Дверь открыта, к беде это». Наталья Михайловна с Катей переглянулись, а бабушка дальше говорит: «Сегодня ночью ко мне Антонида приходила, сказала, что когда меня пойдёте провожать, дверь закроется, только своё она всё равно получит. Уезжайте, Наташа, от греха подальше». Наталья Михайловна, понятно дело, заволновалась, услышав такие слова. А вечером постиралась, во дворе под крышей бельё развешивает, и краем глаза видит какое-то серое пятно, на том месте, где сеновал стоял. Повернулась туда — нет, вроде, ничего. Она снова отвернулась, дальше бельё развешивает, и опять пятно сбоку появилось. Она остановилась, уловила это пятно и похолодела. Это вовсе не пятно оказалось, а дверь, висящая прямо в воздухе, и по ней стекают струи дождя. И дверь эта такая же, как я вам её описал, доски старые, гнилые, ручка блестящая. Присела Наталья Михайловна, и с места сдвинуться не может, и не знает, что делать. А ночью Марии Кондратьевне стало плохо, утром даже батюшку пригласили, чтобы её исповедовать. Это было позавчера. Мария Кондратьевна очень плоха, почти не приходит в себя, Наталье Михайловне пришлось остаться с ней. Поняли, к чему я? Наталья Михайловна приглашает нас в Шумилово. И просит, чтобы мы быстрее приехали. Больше она не видела ту дверь, но догадывается, что она снова покажется, даже дочку свою отправила домой, побоялась её оставлять в Шумилово. Да и бабушка ещё со своим предупреждением, тоже не просто ведь так. И опять же эта потерянная серёжка, вроде и не камень принесли с собой, но, сама понимаешь, все обстоятельства складываются не очень хорошо. Одно к одному.

— А что там, за дверью? — Спросила я — Она увидела что там?

— Темнота, сплошная темнота. — Ответил Сакатов — Я тоже её первым делом об этом спросил. И ещё спросил, не услышала ли она какие звуки, или голос какой может её звал. Нет, говорит, только шум дождя. Никто её никуда не звал.

— А где та деревянная рука? — Спросил Дениска — Она не пропала?

— Нет, никуда она не делась. Наталья Михайловна сама не знает, что с ней делать.

— Так рука хорошая или плохая? Она помогала вернуть Веру, или эту руку Антонида вместе с Верой эвакуировала из-за двери? — Снова допытывался Дениска.

— Я, Дениска, даже не понимаю, для чего нужна такая рука. — Покачал головой Сакатов — И не знаю, помогала та рука, или держала за дверью Веру. Странный предмет. Поэтому предлагаю начать с того, что съездить и посмотреть на тот провал, и на месте со всем этим разобраться. А? Как думаете?

— Я бы тоже хотел этот провал посмотреть! — Оживился Дениска — Я с вами поеду, у меня экзамены начнутся только через две недели.

— Да, конечно бы хотелось съездить, но я же работаю. — Сказала я.

— Так значит, в принципе, никто не против ехать в Шумилово. Я в вас и не сомневался. — Сакатов достал из ящика письменного стола карту Свердловской области, расстелил на столе и стал водить по ней пальцем — Смотрим, вот река Уфа, вот она сюда направляется, вот раздваивается, вот, дальше тут. Ага, Шумилово! Нашёл. Сейчас посмотрю, какая железнодорожная станция рядом. А, ладно, в интернете посмотрю, по этой карте не понятно ничего. Оля, радуйся, снова поедешь на своей любимой электричке.

— Сакатов, а у тебя есть предположение, куда ведёт эта дверь? — Спросила я — Не может быть, чтобы ни ты, ни твои продвинутые друзья, никогда раньше не слышали про такую аномалию.

— Слышали, конечно, слышали. Только двери там не так появлялись, и при других обстоятельствах. Жил в восемнадцатом веке такой купец, Николай Иванович Челобитчиков, довольно известная личность в своей Орловской области. Так вот, этот купец, на свой страх и риск, совершил уникальное девятилетнее путешествие по Юго-Восточной Азии, посетил Малайский полуостров и дошёл до китайского Кантона. Сохранились его заметки, правда, им так и не присвоили никакого официального статуса, но там есть много замечательных зарисовок. Так вот, в одной из них он описывает удивительный случай. Он со своей экспедицией остановился в одном из лагерей кочевников на ночь, и там между двумя семьями, ну, или кланами, вспыхнула ссора. Люди южные горячие, сразу за ножи схватились, вот-вот произойдёт непоправимое. Товарищи Николая Ивановича тоже насторожились, они, хоть и люди бывалые, но никому не хочется в чужой драке жизнью рисковать. В это время, из одиноко стоящей палатки, старик вылез, на клюку свою опирается, сгорбленный весь. Но как только он появился перед ссорящимися, те сразу расступились перед ним, словно это царь какой шёл, или шейх, хотя старик был в простом балахоне. Старик молча прошёл мимо них, не повернув к ним даже головы, и остановился перед костром. Он пошевелил своей клюкой угли, и костёр сразу начал гаснуть, будто кто вылил на него воды. Он тихо подозвал к себе караван-баши, и они подошли к нему, склонив перед ним головы в почтительном уважении. Что он такое им говорил, Николай Иванович не слышал, но после этого все мирно разошлись по своим бивакам, и