Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна - Том Бауэр

На рубеже веков семья Сидни Экклстоуна уехала из Кента, надеясь найти работу в зарождающейся типографской индустрии Нориджа, однако Сидни, вечно начищавшему туфли до блеска, недоставало уверенности в себе, и квалифицированный труд ему не давался. В какой-то момент Берту вдруг обеспокоило здоровье сына, и Сидни даже перестал выходить в море, устроившись вместо этого на ферму. Бернарду было два года, когда матери показалось, будто у него что-то со зрением. С ребёнком за спиной она проехала на велосипеде 20 миль до больницы в Норидже и выслушала страшный диагноз. Правый глаз сына почти не видит, и ничего с этим поделать нельзя.

Прошло три года. Запряжённый лошадьми фургон молочника отвёз его в соседнюю деревню Виссет, где располагалась начальная школа. Мать с бабушкой объясняли Бернарду, «что такое хорошо и что такое плохо», а вечерами он под их пристальными взглядами послушно трудился по дому и даже собирал лошадиный навоз для маминого сада. «Никогда не трать деньги понапрасну, — поучал его Сидни, — но покупай лучшее, что можешь себе позволить». Иных наставлений он от отца не слышал. Сейчас Экклстоун понимает: семейной жизни у них тогда толком не было. Родители почти не разговаривали, если не считать ссор, которые начинала мать. В выходные они даже на ближайший пляж ни разу не ездили. Море Экклстоун видел всего два раза — его брали с собой заботливые соседи.

К середине 30-х годов Берта с мужем и матерью поняли, что в Сент-Питере у Бернарда нет будущего. Вода из колонки на заднем дворе, низкий уровень образования и здравоохранения, к тому же никаких надежд найти работу — не жизнь, а кошмар. В 1935 году сестра Берты Мэй вместе с мужем-рыботорговцем переехала в кентский городок Дартфорд, а вскоре за ними отправилась и мать. В 1938 году Берта, опять беременная, последовала их примеру. Семья сняла одноэтажный домик на улице Прайори-Клоуз, Сидни устроился крановщиком на машиностроительный завод, а Бернард пошёл в начальную школу Вест-Хилл в полумиле от дома. В том же году у Берты родился второй ребёнок — дочь по имени Мэрион. В жизни брата она сколь-нибудь заметной роли не сыграла. Через год началась Вторая мировая война, и Экклстоунам пришлось пожалеть о переезде из спокойного Саффолка на берега Темзы, вдоль которой заходили на Лондон немецкие бомбардировщики.

— Сегодня будут бомбить, — объявил 3 сентября 1939 года Сидни.

На глазах у Берни родители заклеили окна полосками бумаги, чтобы не было осколков, и повесили светомаскировочные шторы. Ночью завыли сирены. Ложная тревога.

Невзирая на опасность, Берта наотрез отказалась отправить Бернарда в эвакуацию вглубь страны вместе с другими лондонскими детьми. Она не сомневалась, что её семью отлично защитит хлипкое убежище Андерсона{1} в саду, — и это решение ключевым образом повлияло на жизненный путь и характер Бернарда. Любовь и личный пример матери лучше всяких лекций научили его быть хозяином собственной судьбы.

Родители почти не общались с сыном. Открытой эмоциональной привязанности в семье не наблюдалось. Никто не выражал чувств, не обсуждал их. Постоянная требовательность и поддержка матери воспитали в Бернарде честолюбие и самокритичность. А главное, сделав выбор, Берта никогда в нём не сомневалась. Самый очевидный пример — решение остаться в Дартфорде.

В мае 1940 года британская армия эвакуировалась из Дюнкерка, и Люфтваффе стали бомбить склады боеприпасов по соседству с домом Экклстоунов. Затем самолёты направлялись к лондонским докам, на которые из их садика открывался отличный вид через поля. Немецкие бомбардировщики летали над головами ежедневно, а район быстро окрестили «бомбовой аллеей». Каждую ночь Экклстоун смотрел из убежища на пылающий лондонский горизонт, а днём следил за воздушными дуэлями поднятых по тревоге с близлежащего аэродрома Биггин-Хилл «спитфайров» с самолётами люфтваффе. Пока шла Битва за Англию, Экклстоун и его товарищи играли среди развалин (чаще всего в сгоревшем здании местной биржи труда), собирали патроны (и не только стреляные), швыряли друг в друга осколками и копались в мусорных кучах, оставшихся от разрушенных домов и контор.

Война пагубно сказалась на школьном образовании. Почти всех англичан призвали в армию, а их место заняли беженцы. В их классе в Вест-Хилл было тридцать человек, а преподавали поляки и бельгийцы. Среди поборников палочной дисциплины оказался чудесный учитель математики — в судьбе маленького, но крайне самоуверенного мальчугана он сыграл важную роль.

В дни нищеты, голода и продуктовых карточек у школьников было принято меняться. К «мене» Экклстоун проявил живейший интерес. Он начал с молока и печенья, которые выдавали в школе, а потом перешёл на собственные игрушки. Он постоянно, на уровне инстинкта, стремился выгадать, заполучить игрушку получше. К удивлению друга детства Дэна Кокса, Экклстоун менял даже собственные подарки на день рождения.

— И что, твоя мама не против? — спросил Кокс.

— Не-а.

Берта позволила Банджи — так она звала сына — соорудить в дальнем конце сада, рядом с бомбоубежищем, деревянный навес. Там, в сырости, Экклстоун пропадал часами: разбирал электромоторы, автомобильные двигатели и старые велосипеды. Под руководством Сидни, который тоже вечно копался в разных механизмах, он промывал подшипники, цепи и колёса, а потом собирал их и искал, что бы ещё отремонтировать.

— Старайся обойтись тем, что есть, — поучала сына Берта.

В 1941 году Экклстоуну исполнилось одиннадцать. Он пошёл в среднюю школу «Дартфорд-вест-сентрал», что повлекло за собой серьёзные перемены. С финансами в семье было туго, и Бернард, стремясь к независимости, успевал до уроков разнести утренние выпуски двух газет. Металлические набойки, поставленные по совету отца для пущей долговечности, загодя предупреждали соседей о его приближении.

Путь в школу пролегал мимо пекарни у железнодорожной станции. На вырученные за газеты деньги Бернард покупал там печенье и булочки, а потом продавал их на перемене в школьном дворе с 25%-ной наценкой. «Мозгляк», как его неодобрительно прозвали, быстро понял, что его физическое и финансовое благополучие целиком зависит от изобретательности. «Бывало, у меня отнимали деньги», — признавался Экклстоун. Чтобы избавиться от хулиганов, он подружился с ребятами покрепче и платил им за защиту.

— Коротышкам приходится много драться, — ворчал он. — Малыши бьются за свою жизнь. Я понял, что драться стоит, когда есть неплохие шансы победить. Иначе — бежать.

Он мечтал купить велосипед.

— Я не стал просить у родителей, — объяснял он, — а хотел заработать сам. Тем более у них всё равно не было денег. Когда мне что-то требовалось, я из кожи вон лез, пока не добивался своего. Таким уж я рос независимым.

Следующим летом он, стремясь подзаработать на каникулах, устроился собирать овощи на одну кентскую ферму, а в 1942 году наконец купил велосипед. После уроков они с Доном Коксом носились по Херн-Хиллу, а на выходных ездили в Брайтон и обратно, накручивая за день около 70 миль. Заходя к Экклстоунам на чай, Кокс всегда поражался, как истово Берта поносит правительство.

— Твоя мама любит поговорить о политике, — заметил Кокс, отец которого в 1943 году подорвался вместе со своим тральщиком, после чего они с Бернардом сдружились ещё крепче. — А твой папа никуда не денется, — вздыхал он, благодаря приятеля за сочувствие.

Сидни призыва избежал. «Отец не хочет воевать», — объяснял Экклстоун.

Вместо армии он пошёл в службу гражданской обороны, Бернард же записался в «морские скауты», но вскоре бросил. «Слишком много дисциплины, — жаловался он. — Не нравятся мне все эти походы и ночные костры. Не вижу смысла».

В качестве компенсации тётя Мэй устроила племяннику с Коксом «лондонский сюрприз». Она привела их в «Хэмлиз» — магазин игрушек на Риджент-стрит — и сказала:

— Выбирайте что хотите.

Экклстоун, разумеется, выбрал красную гоночную машинку «Динки» — и эта металлическая моделька счастливо избежала обмена на школьном дворе.

Тем летом приятели ездили к волнолому. В XVIII веке там было убежище контрабандистов, теперь же по соседству располагался миномётный полигон. Они построили плот из плавника и пустых бочек. «Мозгляк», конечно же, свалился в воду, а Кокс его вытащил.

Потом Экклстоун с Коксом несколько месяцев колесили по Бекслихиту, где располагались лагеря американских солдат, готовившихся к высадке в Европе. Мальчишки переговаривались с американцами через забор и отвозили их подружкам записки в обмен на жевательную резинку. Как-то раз Экклстоун быстро сжевал свою и потребовал, чтобы Кокс поделился. Тот не раз менялся с приятелем комиксами и стеклянными шариками, но теперь отказал ему, лишний раз припомнив совет своей недоверчивой матери: «Ты не увлекайся сделками с Бернардом. Он всегда в выигрыше».