Чёрная Длань (СИ) - Lama Lieutenant
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Достаточно, — перебил его Александр холодно, поднимаясь с кресла. — Прошу вас покинуть мой кабинет, мистер О’Коннел.
Несколько безумно долгих мгновений О’Коннел молча смотрел на него.
— Мы ещё поговорим, — пообещал он внезапно спокойным тоном, оправив лацкан пиджака, и без того идеально скроенный. Так, словно просил свою подругу перезвонить позже, потому что он на совещании.
Вакаоко передала ему коробку уже ближе к отключениям.
— Простите, что так долго, мастер Шабаев, — перевёл встроенный коммуникатор. — Позаботьтесь о себе.
— Спасибо, Вакаоко. — Он забрал коробку и вернулся в квартиру. До этого момента Вакаоко передавала ему посылки от О’Коннел-отца. Теперь передаёт от О’Коннел-дочери. Местонахождение станции «Альфа» строго засекречено владеющей ей корпорацией. Станция постоянно находится в движении по траектории, заданной системой безопасности. Именно поэтому Александру за более чем двадцать лет работы здесь удалось повидать столько галактик. Поначалу это казалось удивительным. Казалось бы и сейчас, если бы не перманентная тоска по дому, который уже не вернуть. Для него прошло двадцать лет, для Земли…
Он открыл коробку и вытащил из неё новенький стимулятор. На боку были его инициалы и серийный номер. Не подделка. Не контрабанда. Его личный пропуск в мечту.
Стимулятор делал своё дело. Александр стал продуктивнее. Немного повысились баллы витальности. Он начал снова заниматься спортом вместо ленивых прогулок вдоль «заповедника» и лёгких функциональных тренировок, к которым привык в последние годы. Дыхание сбоило уже на первых десяти минутах бега, а от пары подходов мышцы на следующий день тянуло, но Александр был счастлив, что ему хватает энергии на то, чтобы наконец двигаться так, как он любил когда-то. Он теперь не боялся заглядывать в зеркало. Вместо уставшего старика там теперь отражался обычный мужчина. Без черноты под глазами, без зеленоватого оттенка кожи, без излишней худобы. Он даже заметил, что на голове стало больше волос. Мелкие русые волоски лезли из пробора. Они уже никогда не будут такими светлыми, как прежде, — для этого нужно солнце — но зато он не обзаведётся лысиной. По крайней мере, не в ближайшие пару лет. Последствия облучения малоизвестным науке элементом не отступали, но отодвигались на задний план.
Никто не сказал ему ни слова против. Финансирование стало куда проще, жить стало гораздо менее комфортно, но каждый знакомый на станции считал своим долгом выразить свою признательность за то, что он спасал свою жизнь. А если точнее, отсрочивал смерть.
Они начали новый виток экспериментов с мёртвой дланью. Пришлось работать с четвёртой степенью заражения, и это было непросто, как и в предыдущие разы. Заражённые были уже не людьми. Они были почти как ходячие трупы без индивидуальности и разума.
— Попробуй вот эту схему. — Вит смахнул ему файл. — Я над ней неделю в туалете страдал.
— Почему в туалете? — спросил Александр.
— Ну, знаешь, это как с судоку… Не был уверен, что что-то путное выйдет. От скуки сидел вычислял.
Александр просмотрел схему.
— Это великолепно… — улыбнулся он и схватился за ручку, чтобы сделать заметку в дневнике. Не зря он когда-то выписал Вита с Земли, не зря. — Должно получиться… — Он рассмеялся. — Красота…
Вит улыбнулся.
— Математика… — сказал он, вздыхая почти влюблённо.
За полтора месяца Александр набрал нормальный вес и увеличил свою продуктивность на работе до состояния «вдохновенный аспирант». Но были и очень неприятные моменты.
— Рекомендуйте пациентам на восстановлении синюю линейку препаратов, Александр Максимович, — говорил железный голос Реи через динамик. — Ещё нам пришли новые успокоительные…
— Синяя линейка вызывает привыкание, — пробормотал он на автомате, вспоминая, как на презентации изучал составы дорогих средств для подсаживания на иглу. Синяя линейка в основном была направлена на симптоматическое, а не на реальное лечение.
— Мы в курсе, Александр Максимович. Прибыль уже просчитана.
Он замолк, поджимая губы, и думал. Как он будет смотреть в глаза пациентам, рекомендуя эти препараты? Стоит ли это его исследований?
Стоит ли?
Длань они искали всего пару часов, но нашли в желудке. Прямо на пилорическом сфинктере. Расползлась, сияющая, задёргалась, когда Вит установил распорки. Покачал головой.
— Вырезай.
Александр и вырезал. Вырезал вместе с частью двенадцатипёрстной кишки. Вырезал несколько часов к ряду, борясь за каждый микрометр. А затем лепил её заново из материалов синей линейки. Лепил, и рука была тверда, но Макото почти не отнимала салфетки от его лба. Лепный материал «синей» был так же отвратителен, как и их препараты для заживления.
— Не приживётся, — сказал ассистирующий ему Вит тускло.
Александр сорвался прямо посреди операции. Бросил скальпель в стену, где он воткнулся в пачку перчаток, посмотрел на коллегу хмуро, зная, что над синей маской видны одни лишь глаза да брови.
— Значит, старайся лучше, — ответил дрожащим от гнева голосом. — Старайся. Десять лет назад не было никаких сверхчувствительных. Были только такие. И как-то ведь мы работали.
Вит глядел на него своими синими, как море, глазами. Глядел чёрными, как летняя тень, ресницами. Глядел морщинками на блестящем лбу — будущими бороздами. Глядел всем существом. Хороший врач. Хороший, талантливый хирург, золотые пальцы. Бесподобный учёный. Но не дотягивает. Сомневается. А сомневаясь, оступается.
Им нельзя оступаться. Им осторожно, предельно осторожно, но только вперёд.
— Ты справишься, — добавляет Александр. Макото уже подала ему новый скальпель.
Они заканчивают лепку за десять часов. Моторика схватывается едва-едва, будут проблемы, но зато будет жизнь. И Вит справляется, хотя через пять лет он сможет лучше.
После лишней дозы стимулятора не в пример лучше. Он не вырубается в уголке, а тихо бредёт себе сквозь «заповедник» домой.
Электричество отключено и заработает только через пару-тройку часов, но горит подсветка. Совсем не волшебная, совсем не мистическая, а холодная медицинская подсветка, что напоминает о процедурном кабинете, о запахе спирта, крови и вкусе стимуляторов на языке.
Интересно, Даша сейчас уже проснулась?..
На плечо ложится крепкая рука, и Александр успевает только удивлённо захрипеть. Во рту оказывается сухой тканевый ком, а на голове — пыльный мешок, через который ничего не видно, и Александр — неожиданно для самого себя — не паникует.
Позволяет вести себя. Долго-долго вести. Ехать по ощущениям с полчаса, и, хоть кляп и вынимают из его рта, как только Александр садится на удобное до безобразия сидение,
