Сто лет и чемодан денег в придачу - Юнас Юнассон

Худиксвальская электрическая компания вскоре понатыкала эти столбы через поля и луга по всей округе, но когда началась жатва, то провода оказались порваны в одно и то же утро в двадцати шести местах двадцатью двумя различными новенькими комбайнами. Весь этот кусок провинции Хельсингланд остался на недели без электричества, жатва остановилась, электродойки не работали. Прошло не так уж много времени, и гнев фермеров, поначалу направленный на Худиксвальскую электрическую компанию, перекинулся на молодого Юлиуса.

— Но выражение «веселый Худик»[2] появилось не тогда, это я тебе точно говорю. Мне пришлось семь месяцев отсиживаться в сундсвальской гостинице, пока опять все деньги не вышли. Ну что, еще по маленькой? — поинтересовался Юлиус.

Аллан решил, что, пожалуй, да. А поскольку лосиные стейки к тому же обильно запивались пилснером, то теперь Аллан чувствовал себя настолько хорошо, что чуть было не забоялся смерти.

А Юлиус продолжал рассказывать. После того как в один прекрасный день в центре Сундсваля его едва не переехал трактор (управляемый фермером с глазами убийцы), Юлиусу стало ясно, что тут, в округе, его маленькую промашку не забудут еще пару-тройку столетий. Тогда он решил сменить место жительства и перебрался в Мариефред, где понемножку подворовывал, пока, устав от городской суеты, не добрался до заброшенной платформы Бюринге благодаря сумме в двадцать пять тысяч крон, случайно найденной как-то ночью в сейфе грипсхольмской гостиницы. И тут, на платформе, он и живет, большей частью на муниципальное пособие, но также за счет браконьерской охоты в лесу у соседа и небольшого самогонного производства. Юлиус признался, что непопулярен у местных, и Аллан ответил, прожевав, что это можно, пожалуй, в какой-то степени понять.

Когда Юлиус выразил желание принять по последней «на десерт», то Аллан ответил, что всегда имел слабость к такого рода десертам, но что сейчас ему перво-наперво надо воспользоваться известными удобствами, ежели в доме такие имеются. Юлиус встал, зажег верхний свет, поскольку уже темнело, и, указав рукой, сообщил, что в передней справа от лестницы есть работающий ватерклозет, и заверил, что к возвращению Аллана опять разольет по рюмочке.

Аллан нашел туалет там, где Юлиус и сказал. Он пристроился пописать, и, как обычно, не все капли достигли цели. Некоторые вместо этого совершили мягкую посадку на расписные тапки.

Примерно посреди процесса Аллан услышал, что кто-то идет по лестнице. Первое, что он, честно говоря, подумал — что это Юлиус удирает с его, Аллана, свежеукраденным чемоданом. Но звук приближался. Кто-то поднимался снизу. Пожалуй, имелся немалый риск, что шаги, доносящиеся из-за двери, принадлежали долговязому малому с длинными светлыми сальными волосами, всклокоченной бородой и в джинсовой куртке с надписью «Never Again» на спине. В таком случае ничего хорошего от него ждать не приходилось.

Автобус из Стрэнгнэса прибыл к мальмчёпингскому транспортному бюро на три минуты раньше расписания: пассажиров не было, и водитель, миновав последнюю остановку, чуть прибавил газу, чтобы успеть перекурить перед тем, как ехать дальше во Флен.

Но не успел он раскурить сигарету, как рядом возник долговязый малый с длинными светлыми сальными волосами, всклокоченной бородой и в джинсовой куртке с надписью «Never Again» на спине. Точнее сказать, надписи на спине водителю в тот момент видно не было, однако она там тем не менее имелась.

— Вы едете во Флен? — спросил водитель несколько неуверенно, почувствовав, что с молодым человеком что-то не то.

— Ни в какой Флен я не еду. И ты тоже туда не поедешь, — отвечал малый.

Четыре часа ходить и ждать автобуса — за такое время у малого кончилось все его невеликое терпение. Кроме того, когда прошла половина этого времени, он сообразил, что если бы сразу реквизировал у кого-нибудь машину, то нагнал бы автобус еще до Стрэнгнэса.

В довершение всего по городишку что-то копы разъездились. Того и гляди ворвутся в транспортное бюро и начнут допрашивать маленького человечка в окошке администратора, с чего это вдруг у него такой вид заполошный и отчего это дверь в его помещение висит набекрень.

Малый, кстати, никак не мог взять в толк, что тут делает полиция. Его шеф в «Never Again» и выбрал-то Мальмчёпинг для проведения транзакции по трем причинам: во-первых, близость к Стокгольму, во-вторых, относительная транспортная доступность и, в-третьих — и главных: у закона руки коротки туда дотянуться. Иными словами, что в Мальмчёпинге полиции нет.

Вернее сказать, не должно было быть, но теперь они прямо наводнили городишко! Малый заметил целых две машины и общим счетом четырех пеших полицейских — прямо кишмя кишат!

Поначалу малый решил, что полиция приехала по его душу. Но это предполагало, что человечек успел туда настучать — предположение, которое малый со всей определенностью отметал. В ожидании автобуса малый за отсутствием другого занятия не сводил с маленького человечка глаз, разбил вдребезги его служебный телефон, а дверь кое-как повесил на место.

Когда автобус наконец пришел и малый понял, что пассажиров в нем нет, то немедленно решил похитить как водителя, так и сам автобус.

Хватило двадцати секунд, чтобы уговорить водителя развернуть автобус и снова направиться на север. Почти рекорд, подумал малый, плюхнувшись на то самое место, где еще не так давно сидел старик, которого теперь предстояло поймать.

Водителя всего трясло, но отгонять страх помогала успокоительная сигарета. Разумеется, курить в автобусе запрещено, но единственный закон, которому в настоящий момент повиновался водитель, сидел наискось от него — долговязый, с длинными светлыми сальными волосами, всклокоченной бородой и в джинсовой куртке с надписью «Never Again» на спине.

Всю дорогу малый спрашивал себя, куда мог податься этот престарелый похититель чемоданов. По словам водилы, старикан вышел на остановке «Платформа Бюринге», причем это чистая случайность. Тут водитель рассказал про обратную логику действий и купюру в пятьдесят крон, когда старик спросил, докуда он сможет доехать за такие деньги.

Насчет платформы Бюринге водитель знал не слишком много, кроме того, что выходят на той остановке или садятся очень редко. Но он предполагал, что где-то в лесу поблизости есть заброшенная железнодорожная платформа, откуда и название, и что где-то поблизости должна быть и деревня Бюринге. Дальше деревни старик, по предположению водителя, навряд ли мог добраться. Дед был все же староватый, а чемодан тяжелый, хоть и на колесах. Малому сразу стало куда спокойнее. Он отказался от мысли позвонить шефу в Стокгольм, а ведь шеф был одним из немногих, кто умеет запугать человека еще больше, чем сам малый, и это исключительно силой слова. Малый поежился, представив, что скажет шеф, когда узнает, что чемодан пропал. Нет, лучше сперва решить проблему, а потом уж рассказывать. А раз старикан до Стрэнгнэса не доехал, и тем более не поехал еще дальше, то и чемодан удастся вернуть быстрее, чем малый опасался.

— Вот, — сказал водитель. — Вот тут у нас остановка «Платформа Бюринге»…

Водитель сбросил газ и встал на обочине. Ну что, теперь его убьют?

Нет, он остался в живых. Однако его мобильник скоропостижно скончался под ботинком малого. А изо рта у малого горохом посыпались угрозы жизни и здоровью всех родственников водителя в случае, если тот попробует связаться с полицией, вместо того чтобы развернуть автобус и возвращаться во Флен.

Тут малый вышел, отпустив водителя вместе с его автобусом. Несчастный водитель был так напуган, что не решился развернуть машину, а погнал дальше до самого Стрэнгнэса, встал посреди Садовой улицы и в состоянии аффекта вошел в бар отеля «Делия», где один за другим выпил четыре бокала виски. После чего, к ужасу бармена, расплакался. После еще двух порций виски бармен протянул ему телефон — может, посетителю нужно кому-нибудь позвонить? Тут водитель разрыдался с новой силой — и позвонил домой своей гражданской жене.

Малому показалось, что он различает следы чемоданных колесиков на гравии. Скоро все утрясется. И это хорошо, потому что уже смеркается.

Иной раз малому приходило в голову, что дела лучше планировать загодя. Вот и теперь он вдруг спохватился, что стоит посреди леса, а вокруг все темнее и темнее, скоро будет вообще хоть глаз коли. И что тогда делать?

Эти раздумья оборвались при виде обшарпанного, местами заколоченного желтого здания у подножия холма, вершину которого малый как раз миновал. Когда же в окне верхнего этажа зажегся свет, малый пробормотал:

— Ну, дед, попался!

Аллан досрочно закончил дело, которым занимался. Потом осторожно приоткрыл дверь туалета, пытаясь расслышать, что происходит на кухне. И тотчас его самые мрачные опасения подтвердились. Аллан узнал голос: малый рычал на Юлиуса Юнсона и требовал сообщить, куда девался «другой старый хрен».