Один шаг в Зазеркалье. Герметическая школа (Книга первая) - Константин Серебров

Глава 2. Зашифрованная карта Пути

На следующий день, быстро упаковав вещи, мы втроем отправились на вокзал и купили билеты на ближайший поезд. Войдя в вагон, я забросил сумки на верхнюю полку и уже было собрался соснуть часок-другой, но Джи предложил мне сыграть партию в шахматы. Через пять минут игры я понял, что эту партию мне не выиграть. Сон как рукой сняло, а когда он поставил мне простейший мат, я был в полном недоумении. Фея, увидев мой проигрыш, рассмеялась.

   Тогда, чтобы исправить положение, я деликатно спросил Джи:

   – Не подскажете ли вы, как мне поскорее стать на Путь?

   – Твой Путь длиной в бесконечность начинается с плохой шахматной партии, – засмеялся он. – По древнему обычаю, самураи перед смертельным поединком садились сыграть партию в го, и побеждал в поединке тот, кто ее выигрывал. Во время игры происходила схватка их намерений, и тот, чье намерение было сильней, становился победителем.

   Фея, казалось, скучала: она, в легком летнем платьице, сидела у окна с закрытыми глазами. Ее распущенные золотистые волосы дремали на открытых плечах.

   – В каком районе Кишинева ты обитаешь? – неожиданно поинтересовалась она.

   – Не в самом приятном, но рядом с вокзалом, в большой трехкомнатной квартире. Каждый день шум поездов напоминает мне о Пути. Этот район города находится в котловине, и по ночам в ней собирается мутный серый туман, несущий в себе тяжелый осадок рабочей окраины. Просыпаясь утром, я вдыхаю отравленную низкими эмоциями атмосферу и впадаю в тупую остекленелость.

   – Зачем же ты выбрал такой идиотский район? – удивилась Фея.

   – Это район выбрал его, – заметил Джи.

   Несколько часов спустя наш поезд подъезжал к кишиневскому вокзалу, на перроне которого теснились толпы людей, томясь в ожидании под знойным палящим солнцем. Мы взяли такси и быстро доехали до пятиэтажного дома, в котором я обитал. Я объяснил, что квартира моя обставлена небрежно, так как я целиком поглощен поиском Просветления. Пока Джи с Феей осматривали ее, я приготовил кофе и поставил три чашки на низкий полированный столик. После кофе Фея захотела отдохнуть с дороги и отправилась в маленькую комнату.

   – Хотите посмотреть, где я медитирую? – спросил я Джи.

   Он кивнул, и я провел его к себе. Джи бросил взгляд на выцветшие от времени обои, на диван с восточным ковром и подошел к окну. Он любовно дотронулся до вьющейся виноградной лозы, которая свешивалась прямо в комнату, и остановил свой взгляд на фотографиях индийских гуру – Бабаджи и Шри Юктешвара.

   – Их неземные образы постоянно напоминают мне о Пути, – произнес я.

   – Я вижу, ты неплохо устроился.

   – Да, вот здесь и проходили мои многочасовые медитации, – сказал я.

   – И какие же у тебя результаты?

   – Иногда достигал состояния сатори. Но уже несколько месяцев медитации не приносят успеха. В этом лабиринте я просто потерялся и не знаю, как найти выход.

   – Выход находится совершенно в иной плоскости, – сказал Джи. – Ты действовал в одиночку, пытаясь проникнуть в высшие сферы с черного хода. Но, даже если тебе и удастся попасть туда на некоторое время, ты в них не удержишься. Это все равно, как если бы конюх попытался войти в высшее общество. Он, конечно, сможет взглянуть краем глаза на великолепную жизнь, но не более того. Ты должен научиться вхождению в высшие миры с парадного входа. Когда тебе удастся это, ты по праву займешь там место, достойное тебя.

   – Почему вы считаете, что мои медитации являются входом с черной лестницы? Ведь во всех эзотерических учениях через них обещано окончательное Просветление.

   – Потому что для вхождения в высшие миры необходимо владеть как внешней, так и внутренней культурой. Это значит, что тебе нужно изучить земную культуру и только затем пытаться проникнуть на небеса, – произнес он.

   Я пришел в замешательство от обрисованной перспективы и недовольно сказал:

   – Мне хотелось бы верить вашим словам, но я еще не встречал ни одного культурного человека, который имел бы отношение к высшим мирам.

   – А знаешь ли ты, – ответил он, – что земная цивилизация была инспирирована из высших сфер?

   – Да у меня едва хватает времени на медитацию, – воскликнул я. – Не могу до бесконечности изучать эту культуру!

   Джи с сожалением посмотрел на меня и, ничего не сказав, вышел из комнаты. Я был доволен тем, что не уступил ему, но через несколько минут на меня навалилось состояние бессмысленности, и я перестал радоваться своему упрямству.

   Я отвел Джи и его даме комнату с окном на восток, чтобы они могли наблюдать восходящее солнце, и отправился спать, ибо почувствовал сильное утомление.

   На следующий день, когда я вернулся с работы, Джи, оторвавшись от чтения “Философии свободы”, произнес:

 – Не хочешь ли ты, Братец Кролик, немного прогуляться?

   – С удовольствием, – сказал я, быстро поедая остатки вчерашнего ужина.

   Мы вышли на асфальтированную дорожку и зашагали по направлению к городскому парку. На улице было тепло, и редкие прохожие улыбались августовскому солнцу, но я, не обращая внимания на эту красоту, вновь спросил Джи:

   – Вы меня простите, но я так и не понял, с чего же начинать внутреннее развитие.

   – С наблюдения за собой, – ответил он.

   – Но какое отношение это имеет к моему развитию?

   Джи оценивающие посмотрел на меня и произнес:

– Ты, видимо, так и не хочешь признать, что состоишь из многих частей, мало осознающих друг друга.

   – Мне совсем не нравится эта мысль, – сообщил я.

   – Тем не менее, это так, – улыбнулся он. – Хотя твоя голова и работает как компьютер, но инстинкты напоминают диких обитателей джунглей.

   – Это сравнение нелепо, – заметил я.

   – Вряд ли ты помнишь о своем желании развиваться,

когда встречаешь красивую женщину, – сказал Джи. – И едва ли ты будешь помнить о высших мирах, если задето твое самолюбие.

   – Я никогда об этом не задумывался.

   – А ты помедитируй над этим, – сказал Джи.

   Весь оставшийся вечер я размышлял о том, что услышал, а когда устал искать в себе различные “я”, то прилег на диван в своей комнате. Мне очень хотелось попасть в сон Джи, и я долго настраивался на это. Наконец мне удалось найти его возле готического собора. Он стоял у входа, созерцая статую Девы Марии.

   – Как же тебе удалось попасть сюда? – удивился он.

   – Через сильное желание, – улыбнулся я.

   В этот момент из собора вышли несколько человек, одетых в длинные одежды, спускавшиеся до земли. Они остановились недалеко от нас, и я невольно прислушался к их беседе. Высокий мужчина, в легкой серебристой накидке, жестикулируя, говорил:

   – Господь не может быть всемогущим, так как сотворил такой камень, который и Сам не в силах поднять, и этим камнем является падший человек. Когда Люцифер пал, то увлек за собой в низшие миры все сотворенное человечество, жившее в сферах, близких к Создателю. А вот поднять его в те миры, где оно обитало прежде, для Господа оказалось непосильным.

   – Разве вы не знаете, – заметил мужчина благородной наружности, в голубой накидке, – что Господь даровал людям великую свободу – свободу выбора? И насильно Он никого не поднимет в сияющие чертоги. Но если кто пожелает подняться в высшие миры, то внутри него засияет Божественный свет и весь Космос откроет ему свое волшебство...

   – Слушай внимательно, – сказал Джи, заметив, что я отвлекся и с любопытством рассматриваю величественный готический собор.

   – А те, кто отринул Бога, навсегда останутся в тягостном одиночестве, и посмертная жизнь их ужасна. У людей есть великое будущее: они могут возвыситься до Адама Кадмона и, созерцая Господа, творить вместе с Ним. У людей есть волшебный дар Божественной любви, и, полюбив мир, они смогут вознестись ввысь, ощущая ответную любовь. Любовь и стремление к духовной свободе – это два крыла, на которых каждый может подняться в высшие миры...

           В это время откуда-то донесся пронзительный крик, и я увидел, – как с другого конца площади бежит в нашу сторону до смерти напуганный человек, а за ним – двое стражников,  размахивая саблями. Полы его одежды развевались по ветру, он задыхался, из последних сил спасаясь от погони. Через несколько секунд несчастный оказался возле нас. Внезапно он схватил меня за руку и со слезами на глазах стал просить защиты.

   “Все, конец, – перепугался я, – сейчас они расправятся и со мной”, – и я беспомощно посмотрел на Джи.

   – Вспомни, что это сон, – улыбнулся он и внезапно растворился в воздухе.

   Тут я оттолкнулся от каменных плит мостовой и взмыл в воздух. Несчастный, держась за мою руку, поднялся вместе со мной над площадью, не веря своим глазам, и мы понеслись прочь. Пораженные стражники, остолбенев, смотрели на чудо, а потом спохватились и стали бросать в нас копья, но мы с были уже высоко. Я вдруг стал хохотать во все горло над их полнейшим бессилием, да так сильно, что внезапно проснулся.