Гонтлгрим - Роберт Сальваторе

— Планируешь поездку в Королевство Многих Стрел, малыш? — громко спросил Пвент.

Он встал и пожал плечами, рассматривая разные варианты. Пвент надеялся, что Нанфудл был достаточно умен, чтобы взять с собой нескольких охранников, если действительно собирался в путь. Король Брунор принял переход власти от Обальда к его сыну с большим тактом и сдержал напряженные отношения. Но орки были орками, и никто не мог знать, насколько надежным может оказаться этот сын Обальда, и есть ли у него обаяние и реальная власть, какие были у его могущественного отца, чтобы контролировать своих диких последователей.

Пвент решил, что поговорит с Нанфудлом в следующий раз, когда окажется с гномом наедине, но выбросил все это из головы к тому моменту, когда тот вернулся. Он бежал, опаздывая на самое важное празднование, и знал, что король Брунор нескоро простит такое опоздание.

—… двадцать пять лет, — говорил Брунор в тот момент, когда Тибблдорф Пвент присоединился к сбору в небольшой аудитории. Там были лишь несколько гостей: конечно, Дриззт; Кордио, главный священник Мифрил Холла; Нанфудл; и старый Банак Браунвил в своем кресле на колесах, вместе со своим сыном Коннрадом, который превратился в прекрасного молодого дварфа. Коннрад даже обучался вместе с Веселыми Мясниками Пвента, и более чем отлично держался в поединках с более закаленными воинами. Так же здесь присутствовали несколько других дварфов.

— Я скучаю по вам, моя девочка, и мой друг, Реджис. Знайте, что, если я проживу еще сотню лет, я не проведу ни дня, не думая о вас, — сказал король дварфов. Он поднял свою кружку и осушил, и остальные сделали то же самое. Опустив кружку, Брунор остановил свой пристальный взгляд на Пвенте.

— Прошу простить меня, мой король, сказал берсерк. — Я все пропустил, да?

— Только первый тост, уверил его Нанфудл, и гном обошел всех, собирая кружки, прежде чем двинуться к бочонку, стоявшему у стены.

— Помоги мне, попросил он Пвента.

Нанфудл наполнил кружки, и Тибблдорф Пвент разнес их собравшимся. Любопытно, подумал Пвент, что гном не наполнил и не принес личную кружку Брунора вместе с остальными. Конечно, никто бы не спутал ее с другими. Это была большая посудина со щитом и пенящейся кружкой, эмблемой клана Боевого Молота, отпечатанными на ее боку, и ручкой, у которой сверху были рожки, куда можно было поместить большой палец. Один из этих рожков, как и один на шлеме Брунора, был отломан. В знак солидарности и бесконечной дружбы с Мифрил Холлом, кружка была подарена много лет назад дварфами Цитадели Адбар, чтобы ознаменовать десятую годовщину подписания Договора в ущелье Гарумна. Никто бы не отважился пить из этой кружки, кроме самого Брунора, Пвент знал это, и понял, что Нанфудл захотел доставить мед Брунору лично, и в последнюю очередь. Честно говоря, он не придал этому значения, но ему казалось любопытным, что гном упорно не позволял Пвенту принести эту кружку.

Если бы он обратил более пристальное внимание на гнома, Пвент, возможно, отметил бы кое-что еще, что, конечно, приподняло бы его густые брови в удивлении. Гном наполнил свою кружку раньше, чем развернулся лицом к собравшимся, говорившим о прежних временах с Кэтти-бри и Реджисом, и не обращавших на него никакого внимания. Из спрятанного на его поясе мешочка он вытащил крошечный пузырек. Осторожно покрутив пробку, чтобы не трещала, и оглянувшись на остальных, он высыпал кристаллическое содержимое пузырька в украшенную кружку Брунора. Дав веществу время раствориться, с удовлетворением кивнул и присоединился к празднованию.

— Я могу предложить тост за леди Шаудру? — спросил гном, говоря об эмиссаре Мирабара, которую он сопровождал в Мифрил Холл десятилетия назад, и которая была убита Обальдом во время той ужасной войны.

— Старые раны зажили, — сказал гном, подняв свою кружку.

— Да, за Шаудру и за всех, кто пал, защищая залы клана Боевого Молота, — согласился Брунор и сделал большой глоток меда. Нанфудл кивнул и улыбнулся, надеясь, что Брунор не почувствует горького вкуса яда.

— O горе Мифрил Холлу, и да летит ко всем лордам, королям, и королевам Серебряных Земель весть, что король Брунор заболел этой ночью! — кричали всюду громкоголосые дварфы, спустя несколько часов после поминального празднования.

Залы всех часовен Севера были заполнены, когда эта весть распространилась, поскольку король Брунор был всеми любим, и его сильный голос поддержал большую часть изменений к лучшему в Серебряных Землях. Всюду возникали разговоры о войне с Королевством Многих Стрел, в перспективе смерти обоих подписавших Договор в ущелье Гарумна. Бессменная вахта в Мифрил Холле была торжественной, но не болезненной. В конце концов, Брунор прожил хорошую, длинную жизнь, и окружил себя дварфами с сильным характером. Клан был крепким, и клан будет жить, и процветать, долгие дни после ухода великого короля Брунора.

Но, на самом деле проливалось много слез всякий раз, когда один из священников Кордио объявлял, что король лежит тяжело больной, и Морадин снова не ответил на их молитвы.

— Мы не можем помочь ему, — сказал Кордио Дриззту и некоторым другим после третьей ночи неспокойного сна Брунора. — Это не в наших силах.

Он ожидал тихой, неодобрительной ухмылки Дриззта, но дроу оставался непоколебимым и твердым.

— Ах, мой король, — стонал Пвент.

— Горе Мифрил Холлу, — сказал Банак Браунвил.

— Это не так, — ответил Дриззт. — Брунор не покинут в его обязанностях перед кланом. Его трон займет достойный.

— Ты говоришь так, как будто он уже мертв, ты эльф! — выругался Пвент.

Дриззт не мог ничего на это ответить, он просто кивнул, извиняясь перед берсерком.

Они вошли, и сели у постели Брунора. Дриззт взял руку своего друга, и перед самым рассветом король Брунор сделал свой последний вдох.

— Король умер, да здравствует король, — сказал Дриззт, поворачиваясь к Банаку.

— Так начинает свое господство Банак Браунвил, Одиннадцатый Король Мифрил Холла, — сказал Кордио.

— Я не достоин, жрец, — ответил старый Банак, во взгляде которого виднелась скорбь, а на сердце лежал тяжкий груз. За его креслом сын похлопал старого дварфа по плечу. — Если бы я, хотя бы наполовину, был таким хорошим королем, как Брунор, тогда весь мир признал бы мое правление достойным — нет, великим.

Тибблдорф Пвент споткнулся и припал на колено перед Банаком.

— Я… Моя жизнь для тебя, мой… мой король, — сквозь слезы запинался и заикался он, едва выговаривая слова.

— Будь благословен, — ответил Банак, похлопав Тибблдорфа по косматой голове.