Не вернуться никогда - Олег Верещагин

— Это дача Марычева? — опросил я, чувствуя, как напряглись все мышцы, а волоски на теле поднялись, словно наэлектризованные. — Слушай, юная правонарушительница. Мчись со всех ног к участковому, к сторожу — к любым властям. Все расскажешь. Я на даче.

— Не ходи, — неожиданно снова воспылав ко мне любовью, вцепилась она в рукав куртки. — Ой, не ходи, не ходи, неходинеходинеходинеходииииии…

Она заныла, как комар, но я вырвался и, перемахнув забор, побежал мимо дач, тонувших в темной зелени — не сводя глаз с перемещающегося огонька в мансарде. Конечно, разумней всего было не входить туда, а дождаться взрослых с настоящим оружием. Наверное, я бы так и сделал. Но меня беспокоил Олег. Если он успел уйти — тогда ладно. А если бандиты его захватили?

Точно я этого не знал. А ждать — не мог. Это было бы не по-мужски.

Оставалось надеяться, что загулявшее недоразумение добудет мне хоть кого-нибудь в помощь. А я…что же, стрелять буду первым и в глаза.

Помоги, господи.

Калитка на участок была открыта. Отсюда, с близкого расстояния, дом оказался почти не виден, только мансарда торчала, но и там огонька уже не было. Бесшумно и быстро ступая, я крался по аллее, стараясь держаться в тени кустов и не сводя глаз с двери, которую уже видел.

Луна отражалась на стеклах. На ВЫБИТЫХ стеклах. Часть застекления зловеще чернела, проломами. Подойдя ближе, я увидел, что выбито и окно вдобавок — около угла.

Потом я споткнулся о труп.

Я сразу понял, что это труп — и взмок, застыл, не в силах опустить голову, потому что это мог быть только Олег. Я стоял, замерев, ощущая носком кроссовки тяжелую, неживую, мягкую податливость и заставлял себя по миллиметру опускать голову…

…Стыдно, но мне стало легче, потому что это был не Олег, а какой-то незнакомый мужчина — настоящий гигант. Вокруг него сохло целое озеро крови, куртка и рубашка были распороты — и закинуты на голову, а брюки распороты тоже и сорваны до колен. Так показывали убитых чеченских бандитов — ну, после того, как их обыщут спецназовцы. И я понял, что убитого обыскивали.

А еще — что в доме никакие не грабители.

Может быть, именно эта мысль спасла мне жизнь, потому что, я невольно отшатнулся от трупа и вскинул голову, глянув в сторону крыльца.

Дверь открылась — неспешно, по-хозяйски ее открыли. И я услышал голоса.

Мамочки, что это были за голоса! Так говорил робот Вертер в старом фильме "Гостья из будущего"- без интонаций, совершенно правильно и бесстрастно. Оба голоса звучали одинаково — обалдев, я даже не сразу понял, что разговаривают двое…

— Старик был хитрой сволочью. Этот музей нам ни к чему. Результат нулевой. А главное — ЭнТэ пропал.

— Старик тут не при чем. Глупой славянской свинье мы должны быть благодарны — мы вели его от самых ворот Виард Хоран. Теперь ЭфТэ тоже больше не существует. Жаль, что старый механик успел принять яд.

— Никто не мог предположить, что он носит с собой яд. Да это и не важно. Меня больше беспокоит сбежавший мальчишка. ЭнТэ у него.

— Он все равно, что мертв. О нем даже докладывать не нужно. В наших местах ЭнТэ ему бесполезен. А ЭфТэ для возвращения он не найдет — последняя была в Виард Хоране. И скорее всего мальчишка попал прямо в руки к нашим.

— Это было бы великолепно… Но ты не учитываешь возможности того, что он случайно нажал кнопку одной из работающих ЭфТэ — это ведь лишь говорят, что в Виард Хоран не была последняя. А мы-то знаем, что еще две или три не найдены…

— Даже если ему сказочно повезло — он скоро проклянет свое везение… — раздался совершенно человеческий смех, причем я мог бы поклясться, что по смеху говоривший моложе, чем по голосу. — Он погибнет за считанные дни.

— Ты забываешь, что здесь, на Земле, тоже есть ЭфТэ.

— Они все не действуют. Жаль, что не удалось найти бумаги по "Господней Стреле". Неужели старый кретин их уничтожил? Хорошо, пойдем, мы и так задержались сверх расчетного времени. Сейчас откроют канал.

Я слушал это, перестав дышать. Разговор был непонятным и диким. От непонятности чувство опасности стиралось, оставляя какую-то игру — этого ощущения не мог нарушить даже труп под ногами. Я взял на прицел дверной проем… но потом — передумал и тихо-тихо отступил в кусты, придерживая ветви руками, чтобы не раскачивались. Закрыл глаза — не от страха, а потому — что в лунную ночь глаза легко выдают любую засаду.

Судя по всему, Олег от них сбежал. Только их это не беспокоило — а меня беспокоило очень, уж больно странно они говорили о его побеге… Я как раз думал об этом, когда они прошли мимо меня — бесшумно, я ощутил запах какой-то мужской парфюмерии и — легко! — сгоревшего бездымного пороха. Боевого пороха…

Где же эти чертовы власти?! Хоть сторож с двустволкой! Стиснув зубы, я вскинул пистолет и мягко шагнул из кустов, собираясь стрелять без разговоров.

И застыл — застыл, откинув челюсть и расставив ноги в стрелковой стойке. Потому что людей я не увидел — а были две темные фигуры не фоне слепящего, но холодного диска алого пламени. В него медленно входили эти двое. И оттуда — из пламени — вполне живой мужской голос что-то взволнованно говорил на незнакомом языке.

— Стой!!! — заорал я, несколько раз подряд стреляя в того, что слева и бросаясь вперед на Правого. Почему-то очень-очень далеко послышался окрик — мужской голос кричал: "Стой, стрелять буду! "Дважды выстрелил "макар", кто-то еще что-то крикнул, совсем неразборчиво уже. А я не мог понять — держу я того, в которого вцепился, или нет, стою на ногах, или падаю, а если падаю — то куда и что означают выкрики — на этот раз совсем над ухом:

— Байра каурус… вриканер… байра каурус, ка-у-рус!!!

И вдруг — как удар ножа или электрическая искра, холодная и мгновенная:

— Беним строк!

Воздух тяжело толкнул меня в грудь, впихнул в глотку рванувшийся крик, заткнул рот жестким кляпом. Я увидел совсем близко колышущиеся метелки травы — и…

ИСТОРИЯ III. КОНЬ, СТРЕЛА И ВОЛЬНЫЙ ВЕТЕР

— Чего спрашиваешь? — насмешливо сказал Тимур, привычным движением забрасывая руки за голову и поправляя мечи. — Бегать надо, бегать!

— Думать тоже полезно… если умеешь, — отпарировал Крис.

Вадим пришёл в себя от того, что земля, на которой он лежал, мягко, но отчётливо заколебалась.

Ни на секунду он не придумывал себе, что лежит в кровати, а всё, что было — дурной сон. Его кровать, конечно, не пуховая перина, но никаких комьев в ней до сих пор не наблюдалось. Кроме того, для кровати было прохладно, хоть и лежал он почему-то одетый. В кровати не пахнет… он не мог определить, что это, но в кровати так не пахнет — точно. Нет в кровати и тихого, но постоянного и всеобъемлющего звука "скрррррр", несущегося разом отовсюду. Наконец, кровать не скачет по полу.

А пахнет так — в степи или больших лугах. Ему всегда нравился этот запах — сухой, горячий, чуть сдавливающий горло запах большого летнего простора.

Только теперь Вадим начал ощущать собственное тело. Во рту был вкус крови — губа припухла. Болело правое плечо, на которое он упал, свалившись с… из… от… откуда? Все последние события он помнил великолепно, но ЧТО произошло в целом — не мог понять.

Кривясь — не столько от боли, как от досады на себя — мальчишка сел не корточки. Машинально подобрал и сунул в кардан пистолет. Интересно, попал он в того?.. Со всех сторон его окружала высокая, беспокойно шелестящая (скрррр!) трава — гибкие стебли возносили пушистые метелки на полутораметровую высоту. На такой же траве он и лежал — на целом упругом мате, смятое его падением. Падением с немалой высоты, надо сказать — это было видно. Вот и задачка — как упасть с ровного места, с тропинки на дачном участке — в степь, да еще так, чтобы помять траву, бухнувшись метров с… с трех, не меньше.

Да очень просто. Если брать бульварные газетки — это случается сплошь и рядом. Вот и твоя очередь пришла, товарищ, быть похищенный зелеными человечками на предмет изъятия гениталий и гипофиза… Вадим с отвращением сплюнул сгусток крови и пыли. Сплюнул снова, потом — в третий раз. Потом — поднял голову.

Сперва ему показалось, что он сошел с ума… а точнее — спит. Только во сне звезд могли быть сотни, сотни — не острых колючих иголочек, а разноцветных шариков, пушистых, как семена одуванчика! Белые, синие, зеленые, красные, желтые, голубые, мерцающие — всех цветов, которые только угадываются в свечении, видимом на Земле, тут они висели над головой так низко, что их можно было коснуться рукой! — Ой, — вырвалось у Вадима, и он встал, подняв ладонь.

И тут же сел снова, не сдержав крика. Ему показалось, что он падает… падает ВВЕРХ.

Осторожно, придерживаясь за стебли травы — прохладные и сухие на ощупь, — словно они могли уберечь его от противоестественного падения вверх, Вадим распрямился снова. Голова резко закружилась, но он заставил себя смотреть.