Девочка, которая любила Тома Гордона - Стивен Кинг

– Эй, мне надо по маленькому, – сказала Девочка-невидимка, но, разумеется, ни мать, ни брат ее не услышали. Они свернули на тропу, ведущую в Норт-Конуэй, бок о бок, словно влюбленные, глядя друг другу в лицо, словно влюбленные, и ругаясь, как заклятые враги. Нам всем следовало бы остаться дома, подумала Триша. Они могли бы цапаться и дома, а я бы почитала книжку. Может, «Хоббита», историю о существах, которым нравится гулять по лесам.

– Вы как хотите, а я пошла пи́сать, – обиженно бросила им вслед Триша и прошла несколько шагов по тропе, ведущей в Кезар-Нотч. Здесь сосны, которые держались на почтительном расстоянии от главной тропы, сдвигались, протягивая навстречу друг другу голубоватые ветви. Подступал к тропе и густой подлесок. Триша поискала блестящие листочки ядовитого плюща, не нашла… Спасибо тебе, Господи, за маленькие радости. Два года назад, когда жизнь была проще и счастливее, мать показала ей картинки ядовитого плюща и научила распознавать в траве и на кустах. Два года назад Триша частенько бродила с матерью по лесам (против экскурсии на завод по производству тория Пит возражал главным образом потому, что их мать хотела поехать туда. Но он не хотел признаться в этом даже самому себе, не замечал, как далеко заводит его собственный эгоизм. Пребывая в уверенности, что его в чем-то ущемили, он стремился отравить существование не только матери, но и сестре).

Во время одной из таких прогулок мамик показала Трише, как девочки должны пи́сать в лесу. Начала со словесного инструктажа: «Самое важное, пожалуй, единственно важное – не справлять малую нужду там, где растет ядовитый плющ. А теперь смотри внимательно и делай, как я.

Триша посмотрела в обе стороны, никого не увидела, но все равно решила сойти с тропы. Похоже, в Кезар-Нотч давно никто не ходил, и сама тропа не шла ни в какое сравнение с Аппалачской, но Триша не решилась облегчиться посреди тропы. Неприлично.

Сошла с тропы в ту часть леса, которая клином сходилась к развилке. Она даже слышала, как цапаются мать и брат, удаляющиеся по курсу на Норт-Конуэй. Уже потом, когда Триша окончательно поняла, что заблудилась, и старалась убедить себя, что она не умрет в лесу, что ее обязательно найдут и спасут, память услужливо подсказала последнюю услышанную фразу, произнесенную негодующим, полным обиды голосом брата: «Не знаю, почему мы должны расплачиваться за совершенные вами ошибки!»

Пройдя с полдюжины шагов в направлении голосов, Триша осторожно обошла куст ежевики, хотя и была в джинсах, а не в шортах. Остановилась, оглянулась, поняла, что видит тропу, ведущую в Кезар-Нотч… следовательно, и любой человек на тропе мог увидеть ее, присевшую на корточки и писающую, с рюкзаком за спиной и фирменной бейсболкой «Ред сокс» на голове. Голозадую, как сказала бы Пепси (Куилла Андерсен как-то заметила, фотографию Пенелопы Робишо следовало бы поместить в словаре для иллюстрации слова «вульгарность»).

Триша спустилась по пологому склону в неглубокую ложбинку, ее кроссовки скользили по прошлогодней листве. Со дна ложбинки она уже не видела тропы на Кезар-Нотч. Отлично. С другой стороны, из-за леса, до Триши донесся мужской голос, потом женский смех: еще одна группа туристов проходила по главной тропе, и, судя по голосам, совсем близко от Триши. Расстегивая молнию на джинсах, Триша подумала, что ее мать и брат могли все же прервать столь захватывающую дискуссию и оглянуться, чтобы посмотреть, как там идут дела у сестры, и забеспокоиться, увидев вместо Триши незнакомых мужчину и женщину.

И хорошо! Хоть несколько минут они будут думать не только о себе!

В тот день, два года назад мать объяснила ей, что девочки могут проделывать все это вне дома с тем же успехом, что и мальчики, но при этом сводя к нулю риск забрызгать одежду.

Триша одной рукой схватилась за ветку растущей рядом сосенки, согнула ноги в коленях, затем просунула свободную руку между ног и сдернула джинсы и трусики, освобождая линию огня. В первое мгновение ничего не произошло, типичный случай, и Триша тяжело вздохнула. Комар кровожадно завыл у левого уха, а она могла прихлопнуть его только третьей рукой, которой, к сожалению, не было.

– О, набор кухонной посуды! – зло выдохнула Триша, и от этой глупой, но забавной фразы ее разобрал смех. А начав смеяться, она начала пи́сать. Облегчившись, она огляделась, чтобы найти что-нибудь, чем можно подтереться, и решила – еще одна отцовская фраза – не испытывать судьбу. Тряхнула попкой, словно от этого был какой-то прок, подтянула трусики и джинсы. А когда комар вновь зажужжал рядом с ухом, пристукнула его и испытала глубокое удовлетворение, увидев на ладони красное пятнышко. «Думал, что мой револьвер разряжен, приятель?» – хриплым голосом вопросила она.

Триша повернулась к склону, по которому спустилась в ложбинку, а потом развернулась на сто восемьдесят градусов, потому что ей в голову пришла самая худшая в ее жизни идея. И заключалась эта идея в следующем: пойти вперед, вместо того чтобы вернуться на тропу к Кезар-Нотч. На развилке тропы расходились под небольшим углом, и чтобы попасть на главную тропу, от нее требовалось совсем ничего: пересечь заросший лесом участок между двумя тропами. Пустяк, что и говорить. И ни единого шанса заблудиться, потому что очень уж отчетливо слышала она голоса туристов, держащих путь на Норт-Конуэй. Действительно, заблудиться у нее не было ни единого шанса.

Второй иннинг

Западный склон ложбинки, в которой Триша справила малую нужду, оказался куда круче восточного, по которому она спускалась в ложбинку. Но она забралась наверх, хватаясь за растущие на склоне деревья, а оказавшись на ровной земле, двинулась в том направлении, откуда доносились голоса. Идти мешал густой подлесок, ей пришлось обогнуть несколько утыканных шипами кустов, но всякий раз, огибая куст, она старалась не сбиться с выбранного курса. Так она шагала минут десять, а потом остановилась. Потому что у нее заныло то нежное местечко между грудью и животом, местечко, где сходятся вместе все нервы. Вроде бы ей уже пора выйти на Аппалачскую тропу, ведущую к Норт-Конуэю. По всем признакам пора. Не так уж далеко она ушла по тропе на Кезар-Нотч, не больше чем на пятьдесят шагов (уж точно не больше, чем на шестьдесят, самое большее, на семьдесят), потому расстояние между расходящимися тропами не могло быть уж очень большим, не так ли?

Триша прислушалась к голосам на главной тропе, но в лесу воцарилась тишина. Нет, конечно, тишины не было и в помине. Триша слышала шум ветра в кронах высоких сосен, пронзительные крики сойки. Где-то вдали усердно трудился дятел. А в непосредственной близости (у каждого уха) жужжали комары. Чего она не слышала, так это человеческих голосов. Словно в лесу, кроме нее, не было ни души. Нелепая мысль, но от нее под ложечкой засосало чуть сильнее.